После проведенного в душевой и у зеркала моциона я вернулась в комнату, откинула крышку ноутбука, дождалась загрузки системы и вызвала на экран темное окно чата.
«Привет, любимый! Сегодня у нас будет занятие? Если да, то во сколько?»
Ответ пришел спустя минуту.
«Не сегодня, Ди. Сильно занят. Завтра в десять».
Я пробежала глазами по строчке и попыталась определить, успела ли я обидеться? Или расстроиться от отсутствия ласковых слов? Сообразить мне не удалось, так как в это мгновенье на экране добавилась новая строчка:
«И я тоже тебя люблю».
Несформировавшаяся обида моментально и бесследно стекла с холста моего настроения, как слишком жидкая акварель, – вот хитрец! Всегда знает, что, как и когда – теперь я широко улыбалась.
Завтрак. Что Клэр обещала на завтрак?
Сейчас и проверим.
Проверяли мы в составе «я, Клэр, Миша, Ганька и Смешарики» недолго. Не успели съесть по одному ванильно-творожному сырнику, как дом огласил еще один дверной звонок – ну точно, «бодрое утро»! Что на этот раз – новый таз, ведро, венчик или кухонный комбайн? Или теперь уже очкастый сосед?
– Вы ничьи кусты не объедали? – с подозрением уставилась я на уплетающих раскрошенный сырник пушистиков.
– Неть.
Они умиротворенно жевали и чавкали – в глазах ни капли вины, выражения мордашек спокойные. Значит, не они. Тогда кто?
А к нам, оказывается, как выяснилось через секунду, пожаловал в гости снайпер! Огласил басом прихожую, с порога затискал Клэр до визга, скинул у двери огромные армейские сапоги, повесил на вешалку черный кожаный плащ и присоединился к завтраку.
Угу, умные гости всегда приходят вовремя – к горке хрустящих ванильных сырников на тарелке. А то вдруг хозяева с запасами не справятся?
Я улыбалась.
Бывает утро «тихое» – это когда в доме только я, а Смешарики спят. Бывает утро «мирное» – это когда за столом только мы с Клэр, а Смешарики спят – довольно редкий вариант. Бывает утро «шумное и буйное» – это когда не спит никто, когда галдит телевизор, а возле него, препираясь, галдят Фурии – частый вариант.
А бывает «утро с Эльконто» – феноменальное и непохожее ни на одно другое утро.
– …я вчера в темноте при беге с препятствиями восемь раз запнулся! Отбил себе все пальцы на ногах, вывихнул лодыжку, а когда грохнулся позади мешков с цементом и нащупал чьи-то мягкие, рассыпанные по плечам волосы и спросил: «Красавица, вы свободны этим вечером?», – получил по ребрам… от Баала! Черт бы его подрал – демона волосатого…
Мы хохотали, как сумасшедшие; все оладушки с тарелки почти исчезли.
– Нет, вы можете представить, саданул меня так, что синяк остался? А я ему потом в тире резиновой пулей в зад зарядил – сказал, что промахнулся.
Промахнулся? Снайпер? Да он с закрытыми глазами с расстояния в километр бы в цель попал.
– Представляю, сколько Баал гонялся за тобой после!
– Я ему синяк показал и сообщил, что мы квиты!
– Он согласился?
– Ну, отложил расправу до лучших времен. А то я и так, как инвалид уже, – весь потрепанный и покоцанный.
Дэйн отнюдь не выглядел ни «потрепанным», ни «покоцанным» – косичка заплетена ровно, с любовью, майка отглажена, ежик надушен одеколоном. Глядя на довольного и сытого гостя, я невпопад подумала о том, что ужасно соскучилась по Дрейку – по его аромату, по теплым рукам, по мурашкам, которые они неизменно вызывают в моем теле. Ну, когда же он уже вернется?
– Я за чайком, – Клэр, улыбаясь, удалилась на кухню, а ее рыжая Ганька, тем временем, нагло забралась к здоровяку на колени, улеглась и принялась деловито впивать когти в плотную ткань джинсов.
– Ну-ну, тебя мне еще не хватало! Вернусь домой, а там Пират будет на меня вопросительно смотреть – мол, где ты шатался, по каким кошкам? Стив, между прочим, сглупил – надо было своего прохвоста к вам нести, чтобы компания правильная. А то ему Барт да Барт! А тут бы котяра развернулся…
– Нет уж, спасибо, – я откинулась на спинку дивана, – тридцать пять Смешариков и три кота – это уже перебор, не находишь?
– А по мне так перебор – это когда Пират и Барт вместе – дурдом, чесслово! – обернувшись и убедившись, что экономка все еще на кухне, Эльконто понизил голос и с мольбой в глазах поинтересовался. – А ты чего на телефон не отвечаешь? Я тебе несколько раз звонил.
– Я… думала, – ответ получился кривым и невпопад, но лучшего попросту не нашлось.
– Думала так громко, что не слышала звонков? Слушай, этим утром мы все вырвались из западни по чистой случайности и лишь потому, что Дрейк отозвал Джона с первого занятия – попросил его где-то поприсутствовать. Но с обеда нас снова начнут муштровать. Так что, если ты сейчас скажешь, что у тебя нет новостей, мы всем отрядом будем писать прошение о том, чтобы на следующие полторы недели переселиться в твой мир – Сиблинг всех достал…
Отряд в моем мире? На полторы недели? А кто сказал, что Джон не достанет всех нас там? Ух, веселуха будет…
Звякали на кухне чашки, вот-вот в комнату собиралась вернуться Клэр.
– Поговорим внизу, в библиотеке. После чая.
Белобрысый ежик качнулся в знак согласия.
Дэйн держал в руках изученное мной вдоль и поперек, а теперь еще и мятое фото – смотрел на Яну долго, чуть удивленно.
– Твой мир?
– Да.
– Но почему?
– Если бы я знала.
В этой маленькой комнатке, сплошь уставленной книжными шкафами и увешанной полками, всегда царил покой – ни галдежа сверху, ни топота шагов, ни даже запахов с кухни. Мягкое кресло со сложенным на подлокотнике пледом, раздвинутые в стороны зеленые занавески, кусочек осеннего сада за окном. Я привыкла читать наверху, а здесь всегда чтением или вышивкой занималась Клэр – тесно, но уютно, а, главное, совершенно уединенно – идеальное место для разговора.
Эльконто сидел на табуретке – из-под его зада свисали кисточки пушистой бахромы – новая поделка талантливых пальцев подруги – и не мог оторвать взгляда от распечатки.
Полумрак, многочисленные тесненные корешки, застывшее время.
– Значит, наш план в работе?
– Наверное.
– Почему «наверное»?
– Потому что она… странная.
– В смысле?
Я рассказала Дэйну про день, проведенный вместе с изображенной на листе девушкой. Про слежку, разговор по телефону, пиццерию, тир после, бедность, общение с гопниками.
– Понимаешь, если бы я попыталась представить идеальную девушку для Сиблинга, то представила бы кого-то другого – не ее. Мне кажется, они совсем несовместимые.
– Но ты же сама сказала, что Фурии подтвердили – «она»?
– Да.
– Ну, так вот! А твоим меховым яйцам я доверяю.
– Я им тоже доверяю, потому и согласна продолжать. Но только все равно не пойму, что в ней такого? Понимаешь, я коснулась ее руки, когда проходила мимо, и ничего. Совсем ничего! Ни тебе странного фона, ни электрических покалываний – вообще никаких инородных ощущений. Как она собирается выдерживать Сиблинга? А что, если мы введем их обоих в заблуждение?
– По мне так ты слишком много волнуешься. Будка не ошибается – я в это не верю. Фурии тоже. А если уж они и вправду несовместимы, неужели не поймут? Просто разбегутся в стороны и забудут друг о друге. Ты мне лучше скажи вот что – как ты собираешься подбрасывать записку в дом Джона?
Я, было, хотела ответить «не первый раз замужем», а после – анекдотичной фразой «мужик, ты что, первый раз в ЮАР?», но сообразила, что потом слишком долго придется объяснять, что такое «ЮАР», а потому обронила коротко:
– Есть мысли.
– Там же камеры и не только. Наверняка там установлено столько систем слежения, что муха незамеченной не пролетит.
– Говорю же, есть кое-какие идеи.
– Ди, если тебя запечатлеют…
– Не запечатлеют.
– Уверена?
– Конечно. Я же не идиотка, попадаться Сиблингу под горячую руку.
– Ну, хорошо. А потом что? Притащишь эту девушку в наш мир?
– Я притащу? – я удивленно воззрилась на снайпера. – Пусть Сиблинг сам за ней идет. И, если понравится, тащит куда угодно – с меня записка, а дальше он сам.
– Логично, – Эльконто потер подбородок. – Отвлечется он в любом случае. Хоть на пару деньков, но и то хлеб – будет нам передышка. И все равно я верю, что будка не ошиблась.
Может быть, может быть. Глядя в окно, я напряженно думала о другом:
– Слушай, – повернулась я к коллеге и прищурилась, – а у тебя на сегодня есть задание.
– Какое?
– Говоришь, Сиблинг укатил до обеда?
– Ага.
– Собирайся и езжай к Халку.
– Зачем?
– Попроси его подкорректировать твою память – пусть поставит на разговоры со мной щит. Экран. Не на сами разговоры, но на их смысл.
Светлые ресницы удивленно хлопнули:
– А он такое умеет?
– Умеет, я у него когда-то спрашивала. Пусть создаст вокруг этой темы купол, а потом сделает такой же вокруг своих воспоминаний на момент твоего к нему прихода. Понял?
– Понял, не дурак.
– А если он прочитает этот смысл сам?
– Попроси, чтобы не читал. Халк – человек слова.
– А что я ему…
– Пообещай коробку сигар.
– Ну да, это сработает.
Мы улыбнулись друг другу.
– Ты думаешь, это понадобится? Этот купол?
– Думаю, да. Потому что, когда Сиблинг обнаружит записку, он будет искать того, кому, как ты выразился, можно глаз на жопу натянуть. И не удивлюсь, если он устроит вам ментальную проверку.
– А чего сразу нам?
– А кому еще выгодно его отсутствие?
– А тебе не устроит?
– В своей памяти я создам защиту сама – подменю кое-что.
Уж если от Дрейка умудряюсь прятаться по мелочам, то от Сиблинга скроюсь точно.
«Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел…» – жаль, что в этой тесной мини-библиотеке книга про Колобка отсутствовала.
Серебристо-серые глаза пристально смотрели в бледно-голубые.
Смотрели так долго, что Дэйн, вопреки просьбе потерпеть, часто заморгал и начал волноваться. Одновременно с ним заволновалась и погода за окном – налетел ветер, зашуршали снаружи тополя, полетели с верхушек листья.