А дальше… А дальше Смешарик каким-то образом удалил часть дна машины – попросту растворил его. Хлоп, и он уже внутри, на сиденье – полупрозрачный, невидимый. Водрузил записку на приборную панель, скатился в дыру, медленно зарастил ее, вновь превратился в мешок…
– Гениально! Просто гениально!
– Нога и-нергии, – пожаловался Нанни, и я впервые сумела оторвать взгляд от экрана – с восторгом воззрилась на своих меховых питомцев. – Зато би-з-следов.
– С меня ягоды, – прошептала с благоговением, – много ягод, вагон, состав! Все, что хотите.
– Се?
– Ну, почти.
Я улыбалась. В этот момент я действительно была готова пообещать им не просто «се», а «сасем се».
Джон тупил и знал об этом.
Как дошколяр, как впавший в отчаяние подросток, как потерявший ориентир, и оттого блуждающий впотьмах собственного сознания, человек.
Зачем, спрашивается, в восемь вечера он собрал в своем кабинете весь спецотряд? Для чего, если прокрутил видео с камер наблюдения около тридцати раз и прекрасно помнил, что никто из этих ребят к его машине не приближался?
Нет, он хотел посмотреть на их лица. Хотел. Потому что записку подложил не Дрейк – ему был отправлен вопрос и получен негативный ответ, и, значит, это кто-то из отряда.
А как именно? Он узнает об этом, когда выяснит, кто из этих умников лжет ему прямо в лицо.
– Встать! В ряд, в линию!
– В каком порядке?
– В произвольном, – гаркнул Сиблинг на Канна так грубо, что тот поморщился и отвернулся.
Зашуршали подошвы, куртки, заскрипели отодвигаемые стулья – нехотя и не слишком быстро вдоль стены образовался строй из рослых мужчин. Раздраженных и недовольных, но их временному командиру было на это наплевать.
Он медленно прошелся вдоль солдат и сквозь зубы процедил:
– Сейчас я задам каждому из вас один единственный вопрос, и если почувствую ложь в ответе – хоть малейшую ее часть, – сидеть вам в этом кабинете до зари. Это ясно?
– Ясно.
Они, как и Сиблинг, цедили сквозь зубы – недолюбливали его и раньше, а теперь, наверное, вообще решили, что зам свихнулся. Что ж, свихнешься тут, когда дважды два выдает в ответ то один, то сто двадцать один.
– Ты, – Джон шагнул к Рену Декстеру – плечистому субъекту с непроницаемым лицом и поджатыми губами. – Ты приближался сегодня к моей машине?
– Нет, – ассасин ответил ровно и без промедления, – не приближался.
Спокойное лицо, устремленный сквозь стену взгляд – «ложь в ответе 0 %».
Следующий.
– Аарон Канн, ты подходил сегодня к моей машине?
– Нет.
«Ложь 0 %».
Следующий.
– Баал Регносцирос…
– Не подходил.
«Ложь 0 %».
– Мак Аллертон…
– А какая из них вообще твоя? Еще бы отличать…
– Ты мне не язви!
– Не подходил. Своя есть.
– Не язви, я сказал, – прошипел заместитель, разозлившись; Чейзер предусмотрительно заткнулся.
– Дэлл?
– Нет.
– Дэйн Эльконто, ты приближался сегодня к моему автомобилю?
Снайперу Сиблинг отчего-то доверял меньше всех, хотя причин этому не находил.
– Никак нет.
«Ложь 0 %» – черт бы их всех подрал! Умники…
– А знаешь ли ты того, кто приближался?
Безоблачный взгляд, спокойное биение сердца, пульс не участился.
– Не знаю.
Ни пота на висках, ни нервозности, ни дрожи в ногах – церковные мальчики-зайчики, б№я.
– Логан… – промурлыкал Сиблинг ласково, как мать, которая собирается набить задницу нерадивого отпрыска хворостиной, и потому хитрит, приближаясь. – Скажи, а не писал ли ты в последнее время для кого-нибудь стороннего код на заказ? Код, который бы менял функционал работы одной из систем Комиссии?
– Нет. Только по ТЗ представителей Комиссии, как обычно.
«Пульс нормальный. Ложь отсутствует».
Сукины дети – кто-то из них однозначно знал больше, чем говорил.
Не может такого быть… Это точно один из них – кто-то смог снять мой отпечаток, другой унести в будку, а Эвертон мог замести следы и удалить данные из базы.
Запрос на то, использовался ли его отпечаток в одной из будок «Вторая половина» Джон уже отправил. И получил – КОНЕЧНО ЖЕ – отрицательный ответ.
Не обошлось здесь без Логана, ой, никак не обошлось.
«Ложь 0 %».
– И никто не просил тебя об услугах?
– Какого рода?
– Хакерских?
– Нет.
– Кто-нибудь близкий? Кого бы ты решил прикрывать?
– Никак нет.
«Ложь 0 %» – Сиблинг начал багроветь не только снаружи, но и изнутри. А после перевел взгляд на Халка:
– Скажи мне, Конрад, а не затирал ли ты в последнее время чью-либо память из находящихся рядом с тобой?
– Нет.
– А свою собственную после?
– Нет.
– А ты вообще умеешь это делать?
– Никогда не пробовал, сэр.
«Ложь 0 %».
В эту секунду Джон понял, что готов придушить каждого из стоящих перед ним голыми руками.
Отпущенный по команде «Вольно. Все свободны» отряд грузно топал по коридору ботинками. Стратег ругался сквозь зубы:
– Это за этим нас вытянули из домов? Чтобы задать пару дурацких вопросов?
– Мда, он явно съел что-то не то за обедом.
Баал шел рядом. Такой же хмурый, как и остальные.
– Какая муха его укусила?
– Сбрендил совсем наш зам. Уже не знает к кому и за что прицепиться…
– Одичал.
– А я, блин, как раз ужинал. Моя отбивная остыла…
Идущий в конце процессии Халк поравнялся с Логаном Эвертоном, толкнул того в бок и тихо прошептал:
– Не надо, не надо…
«Не надо лезть ко мне в голову… Что не видишь, я занят? Какого черта ты приперся, когда я уже собрался идти в бар?»
– Был не прав, – одними губами отозвался хакер. – С меня виски.
– Угу. Приноси, разопьем вместе.
– Договорились.
И они все разом, продолжая спорить, объелся ли Сиблинг белены или же попросту не выспался после обеда, загрузились в лифт.
Своим собственным, неизвестным никому мыслям, улыбался стоящий в углу кабины Дэйн.
Если бы Бернарда возникла в салоне его машины хотя бы на секунду – на долю секунды, – ее обязательно засекли бы камеры. А так же сработала бы пресловутая сигнализация, остался бы шлейф и отпечатки.
Отпечатков не было.
Бумаге не нашлось аналогов.
Из отряда никто не врал – Сиблинг негодовал.
Если бы она попросила Логана перепрограммировать одну из будок для того, чтобы воспользоваться чужим отпечатком, Эвертон бы дернулся, черт возьми, – продал себя неадекватной реакцией. Или Халк. Но они этого не сделали – ни один из них.
Как же так?
Над Джоном либо подшутил кто-то очень умный, либо сам Создатель, иначе, чем еще объяснить полное отсутствие зацепок и совпадений?
Плавились мозги, кренилась система контроля эмоций; стучал по лобовому стеклу долго собиравшийся и хлынувший совершенно неожиданно дождь.
«Яна Касинская. Проверь».
Как еще Яна? Какая-в задницу-Яна? Нет на свете для него второй половины – не было и никогда не будет.
Решили отвлечь? Выбить его из колеи? Что ж, им это почти удалось – Джон злился.
Каких-то двадцать лет назад он все еще искал ее – рьяно, с пеной у рта, – женщину, способную не только выдержать его прикосновения, но и ту, которую полюбит сам. Десять лет назад искал тоже, но уже не так активно – мечтал, чтобы хотя бы мог ее коснуться. Пять лет назад мечтать почти перестал, три – перестал точно…
И до сих пор помнил, каким ударом ниже пояса стало появление у Дрейка Бернарды. Бернарды – настоящей человеческой девушки из плоти и крови – живой, теплой, красивой.
Подкошенный осознанием того, что это все-таки возможно – члены Комиссии и человеческие женщины, – вновь окрыленный надеждой, Джон едва не ринулся искать ее вновь.
Пока не понял, что все надежды ложны. Пока не успокоил себя, не вернул в жизнь контроль, не раздробил на части ненужные мечты.
На это ушло пять месяцев.
Дрейк Дамиен-Ферно – самый мощный из них – ласкал в своей постели женщину, а Сиблинг методично, шаг за шагом, истреблял в голове воображаемые иллюзии.
Для него нет женщины… Для него нет женщины… Ее не существует.
Он поверил в это тогда – спустя почти полгода после того, как Дина надела на палец кольцо со знаком бесконечности, – и не собирался тратить очередные полгода на то, чтобы вновь вернуть пошатнувшееся с помощью чужой шутки самообладание.
Проверь.
Проверь-проверь-проверь…
Он не поедет проверять; дождь, темно, мокрые крыши, мокрые дороги – не поедет, и все тут. Сжав зубы, нервы и руль, Сиблинг вывернул с проспекта на прилегающую слева улицу, разогнал автомобиль и заставил себя ни о чем не думать.
Домой. Он и так потратил несколько часов на совершенно ненужные и бесполезные задачи, в то время как мог бы…
Да, мог бы.
Но, наверное, просто устал. Спать.
Меня с такой силой раздирало любопытство по поводу того, нашел ли Джон записку (и если да, то какие действия предпринял?), что я даже не могла читать. Мусолила и без того ветхую книжонку, перелистывала страницы, но не видела ни слова. Перекатывалась по кровати, начинала читать один и тот же абзац, снова и снова вспоминала «фильм» Смешариков.
Пакет, надо же…
За этим занятием – практически бездельем – и застала меня вошедшая в комнату Клэр.
– Ты опять с этой книжкой… Все вечера с ней проводишь!
И утра.
– Что в ней такого написано, что ты в ней тонешь?
– Людские стрессы и следующие за ними болезни.
Челюсть подруги отвисла до груди.
– И это не скучно?
– Ну… не совсем. Начинаешь понимать некоторые причины и следствия, которых не понимал раньше.
Подруга, как ни странно, заинтересовалась:
– Может, и мне почитаешь? А то я символы в книжках из твоего мира не понимаю.
Я едва не кивнула, но вдруг спохватилась – Лууле постоянно упоминает о детях и о родителях, а для Клэр – той самой Клэр, которая хоть и имеет представление о том, что существуют другие миры (наподобие моего), но которая, сама того не подозревая, тоскует о детях, – информация такого рода могла оказаться ненужной. В какой-то степени губительной для сознания.