И оказалась в собственной спальне нашего с Клэр особняка.
Хотелось рыдать. И смеяться. И просто трясло.
Это у меня день такой, когда все оружием в лицо тычут? Нет, додумалась тоже, к киллеру – втихаря и сзади. Ума палата.
Я сидела на собственной кровати в куртке, шапке и ботинках. Прямо поверх персикового покрывала.
«Однозначно не мой день».
Как раз собиралась отдышаться и снять обувь, когда в кармане завибрировал сотовый. Конечно, звонил Рен.
А в трубке коротко и по-существу:
– Извини. Следовало предупредить.
– Да, знаю. В следующий раз так и сделаю.
– Ты… в порядке? Что-то хотела?
– Уже ничего. И да, все отлично.
И нажала отбой.
«Спасибо, что не убил».
У меня отличные друзья. Но иногда сложные.
Хорошо, что в доме тишина. Спящий в гостиной Миша меня, кажется, даже не услышал; Клэр отправилась за покупками; я наконец-то сняла одежду и теперь лежала на кровати. Больше ни к кому в гости не сунусь, хватит с меня. Было не очень, стало еще хуже… лучше просто закрою глаза и отвлекусь мысленно. Или посплю.
Не уверена, сколько удалось продремать, но, когда я открыла глаза, за окном все также шумели деревья – в эти дни они теряли листья так быстро, словно последние поссорились с ветками. И в спальне изменилась атмосфера. Причину этому я поняла, когда приподняла голову – на моей постели сидели смешарики. Всем составом. На меня смотрели настороженно, внимательно.
– Вы чего?
Фурии не так часто закатывались в спальню посреди дня, и уж тем более, почти никогда не забирались на кровать.
– Кажи, Ди…
– Что?
Что-то сказать? О чем они просили?
Я не успела ни выспаться, ни отдохнуть. Голова соображала плохо.
– Кажи. Нам.
– Сказать что?
– Ра. Кажи.
А, расскажи… И я вздохнула. Они ведь как Дрейк, они все учуяли на расстоянии. Поняли, что произошло неладное, что я расстроилась, что нужна помощь.
– Да…
Я собиралась отделаться междометиями, но вдруг выложила им все как на духу. А кому еще, если не любимым меховым шарам? Вывалила все честно, с эмоциями, не таясь. Про Айрини, про ее реакцию, про ствол. Про то, что не знаю, как утаить случившееся от Дрейка, потому что он… Да, они и сами знают. И что надо бы успокоиться.
Смешарики, выслушав, ограничились одним словом:
– Ись.
Пояснили.
– Ла. Жись.
Ложись?
Хорошо. Собственно, с удовольствием. И кому довериться, если не им?
Фурии – жители далекой неизвестной мне планеты. Небольшие, удивительно пушистые, умные, с красивыми золотистыми глазами. У некоторых из них шерсть отливает коричневым, у других серым или даже чуть синеватым оттенком. Собственно, что взять с существ, которые превращаются во что угодно? Казалось бы, я давно привыкла к тому факту, что рядом со мной живут те, кто способен стать вазой, картиной или домашним тапком, но вот к тому, что они умеют вмешиваться в память лучше самих Комиссионеров, я привыкнуть не успела.
А ведь проснулась совершенно другой – спокойной. Я все еще помнила про инцидент у Айрини, но – вот чудо! – он более не существовал в моей голове. Он существовал отдельно! Как если бы кусочек моей памяти изъяли, поместили в мыльный пузырь и отправили на веревочке гостить в далекое пространство. Куда-нибудь за пятьсот тысяч световых лет отсюда. Я все еще имела к нему доступ, если желала этого, но случившееся в «Счастливой судьбе» больше не оказывало на мои эмоции никакого эффекта. Поразительно! И значит, Дрейк ничего не узнает.
Конечно, мы с ним вместе, мы заодно, но все же отдельные личности – со своими решениями и своими же тараканами. А я очень хотела, чтобы Айрини жила.
– Вот это да! – моя голова ощущалась новой, починенной. – Как вы это сделали?
А смешарики лучились довольством.
– Рашо?
– Хорошо? Теперь просто замечательно!
Мир вновь ощущался ласковым и приветливым, а досадные мелочи – всего лишь мимолетные цветовые приправы к общему великолепному холсту бытия.
– Эй, как мне сказать вам спасибо?
Мы давно уже сделали друг для друга столько, что не имело смысла упоминать, но отблагодарить все равно хотелось.
– Ягоды? Ананасы? Вагон?
А смешарики отчего-то смущались.
– Рать?
– Играть?
– Ах. Маты.
– В шахматы?
Я хрюкнула от смеха. Конечно, они умели забавляться и развлекаться самостоятельно, но вот беда – им очень нравились зрители. А шахматы без зрителей – только половина шоу. А я, как назло, в шахматах не очень сильна. Зато… знаю, кто.
И потому улыбнулась.
– Давайте, расставляйте фигуры. Сейчас все будет!
Бункер уровня Война – место мрачное. Здесь всегда полумрак, много экранов и спертый воздух. Снаружи шум, который слышен даже сквозь толщу земли – грохот гранат, гавканье очередей, – изредка перемежающийся с нездоровой тишиной.
Но здесь можно найти Эльконто. И заодно и доктора.
На этот раз мне не просто повезло, а двукратно повезло – они находились в главной комнате оба. Дэйн сидел в кресле, указывал на один из мониторов. Стивен, опершись рукой на панель управления, стоял рядом. На мое вежливое, но громкое «кхм-кхм» отреагировали резким разворотом, но хоть не пушками в лоб. И на том спасибо.
– Привет!
Я беззаботно помахала рукой, как будто случайно заглянула в гости. Ходила тут по поверхности, собирала ромашки, наслаждалась ясным небом и облачками, а после решила завернуть на чай.
– Тьфу, напугала!
И это говорит бугай, притянувший к себе полиэтиленовый мешок с печеньем.
От Клэр? Это она столько напекла им с собой в дорогу?
Снайпер растолковал мой удивленный взгляд не совсем верно:
– Я что, забрал и твое? Ну, сорри, как ты говоришь, не хотел.
Виноватый двухметровый Дэйн – это умильно. Смущался, однако, и доктор.
– Слушай, Дин, мы тебя разбудили утром. Не сетуй, постараемся…
И пауза. Стараться им не очень хотелось – это однозначно.
– …несосранья, – закончил за него Эльконто, пока Лагерфельд подбирал слова.
Мне стало смешно.
Они правда подумали, что я пришла ворчать?
Но выражение лица, забавляясь внутри, сделала хмурое – мол, печенье мое унесли, поспать не дали, теперь мстя моя ужасна!
– Пришло время платить.
– Мы готовы.
Эльконто отодвинул куль со сладостями и смиренно замер, будто ожидая, что сейчас я его раздену и буду охаживать плеткой из секс-шопа.
– Что нужно сделать?
Стив оказался прагматичней.
– У вас хорошие замы? Есть, кому за штабом посмотреть?
– А что?
– Мне нужна ваша помощь.
И в следующую секунду я поняла, за что так сильно люблю этих ребят. Их взгляды – они моментально изменились. Исчезла наигранная вина и азарт провинившихся школьников, а появилась спокойная решимость. Да, прямо сейчас они стали готовы, если нужно, покинуть рабочее место и идти за мной, куда покажу – хоть наверх, хоть в другой мир. И ничего, что спать придется в палатках, а еды нет; ничего, что предупредить родных не успеют – все поймут. Всего секунда – но она так много мне дала. Стало понятно, что ничего и никогда я им не скажу, хоть поселись они в моем доме вместе с фуриями.
– Показывай дорогу.
Дэйн теперь был настоящим Дэйном – несокрушимым, с невидимой винтовкой на плече. Стив ему под стать – закаленный боец-нейрограф, готовый справиться с любым препятствием.
И я протянула им ладонь.
– Касайтесь.
А смешарики уже ждали. Стояли каждый в своей клеточке (интересно, чем они изрисовали мой белоснежный ковер, превратив его в доску?) – диван у стены, стол не мешает.
– Это что? – удивился Эльконто, озираясь в моей гостиной.
– Мы у тебя дома?
Конечно, они ожидали, что сейчас я утяну их в неожиданное и полное препятствий далекое странствие, а тут всего лишь знакомая комната. И пушистый ферзь, и конь, и слон.
Потому так и смотрели на меня баранами. Оба. Мол, зачем ты нас сюда привела?
Я улыбнулась и плюхнулась на диван в качестве наблюдателя.
– Ну, вы же приглашали меня с утра сыграть! Вот теперь я готова за вами понаблюдать.
И уже Фуриям:
– Только, чур, этот раунд с Пегасами, Феями, колдунами и троллями!
(Flying Decibels feat. Olya Gram – Don't Go)
Вечер я проводила в кресле гостиной нашего с Дрейком дома. Том самом, интерьер которого, из-за обилия стали и серебристых поверхностей, перемеженных с деревянными, до сих казался мне слишком «мужским». Конечно, я давно могла бы намекнуть ненаглядному, что хочу пару мелочей (или все) поменять, и уверена, он согласился бы. Но ведь в этом и суть – особняк пах Дрейком. Он выглядел им, создавался им, обставлялся им, и потому действовал на мои центры женской чувствительности очень притягательно. Ведь бывает же, что одеваешь на себя рубаху, которая тебе велика, но пахнет любимым, и ни за что не хочешь менять ее на уютную по размеру собственную майку. Вот и здесь так же. И не беда, что портьеры слишком тяжелы, пол слишком гладок, а в кресле я тону с ногами.
В этом самом кресле в начале девятого я думала о том, что очень люблю Дрейка. Боготворю Дрейка, обожаю Дрейка, восхищаюсь Дрейком… Но сегодня предпочла бы увидеть смс: «Любимая, я должен до утра задержаться в Реакторе». Так было бы не лучше, но проще. В конце концов, если бы мне приспичило, я и сама могла бы остаться с Клэр, но суть в том, что я не люблю бояться чего бы то ни было. И уж точно не разговоров, которых все равно не избежать.
И он пришел, да. Будто чувствовал, что так нужно.
Вошел почти не слышно, положил связку ключей на высокую тумбу (ключи тоже принадлежали категории «бутафории», как та ручка на столе в кабинете – Великий и Ужасный мог просто по желанию открыть любую дверь) и неспешно сменил серебристую форму на вполне обычные синие джинсы и голубую рубаху. Я до сих пор обожала эти метаморфозы, казавшиеся мне самым настоящим чудом. И не нужно рубить романтику объяснениями про материю…