– Может быть, он надеется вернуться к своим… – задумчиво произнес Меррик. – А боярину Годунову этого не хочется. Боярина можно понять. Вспомните – он разогнал от трона княжеские роды, приблизил людей неродовитых и на Москве чужих. Дикого ордынца сделал князем Урусовым, потом сделал его на царском пиру виночерпием, а это большая честь. Ему нужно, чтобы при нем были те, кто кормится из его рук. Опасных князей он удалил, но, сами понимаете… Ему нельзя отпускать своего киргиз-кайсацкого воеводу, которого знает и любит войско.
– Да, Джон, похоже, ловушка была поставлена на него, – согласился Арчи. – Больше не на кого. Не на купцов же, которые хотят торговать с киргиз-кайсацкими купцами. Я бывал у ворот Крымского двора – они под присмотром сторожевых стрельцов превосходно договаривались. А попались мы.
– Попались мы, а киргиз-кайсацкий воевода не попался. Я думаю – не попытается ли он, когда боярин Годунов успокоится, тайно встретиться с послом? Я бы на его месте попытался.
– Но как посол его отсюда вывезет? В тюке на верблюжьей спине? – спросил Арчи.
– Это было бы забавно. Однако посол не такой дурак. Он тогда, ночью, задавал очень разумные вопросы и даже понял, что такое географическая карта. Скорее всего, киргиз-кайсацкий воевода, который здесь живет уже несколько лет, мог бы научить посла, а посол – хана Тауекеля, что можно сделать, чтобы освободить этого заложника. Военный совет им обоим необходим. Из этого и будем исходить.
– К чему ты клонишь? – спросил Арчи.
Он занимался исключительно торговыми сделками и не слишком следил за сложными отношениями Английского двора и боярина Годунова, с него было достаточно, что боярин не мешает торговле.
– Если проявить немного любопытства – мы сможем получить сведения, которые продадим боярину Годунову. Я не верю, что он простил нам то совещание. Сделал вид, будто не придает ему значения, но неизвестно, что у него на уме.
– Будь я в это время здесь, отговорил бы тебя от опасной затеи, – сказал Арчи.
– Может, да, а может, и нет. – Меррик повернулся к поэту. – Именно поэтому, мой добрый Кит, я бы хотел, чтобы ты завершил расследование странных событий на Крымском дворе. Мне нужно убедиться, кроме того, что затеи этих дикарей ничем не угрожают «Московской компании». Так что отправляй Дика за Сулейманом…
– И запомнить, что связываться с посольством, в котором орудует предатель, может только!.. – воскликнул мастер Кит.
Меррик треснул кулаком по столу, тарелки подскочили.
– Никто не знал, что там сидит предатель! Никто не знал, что родственники посла грызутся между собой, как бешеные псы! – вспылил Меррик. – Я полагал – если Тауекель-хан посылает этих людей с важными поручениями, то они и будут исполнять поручения, а не сводить счеты из-за угнанного табуна или не самого почетного места на пиру!
Меррик внезапно замолчал. Мастер Кит и Арчи переглянулись. Арчи знал, а мастер Кит догадывался, что злить московского главного агента компании не следует – может не только показать острые зубы, но и пустить их в ход.
– Мастер Кит, я должен знать имя предателя. Тогда я смогу объявить ему войну, – сказал Меррик.
– Ты не успеешь. Посольство скоро уедет, – напомнил Арчи.
– При желании – успею.
Арчи усмехнулся – конечно же, Меррик должен отомстить мерзавцу, из-за которого набрался страха. Под угрозой были привилегии «Московской компании» – и господа, сидящие в Лондоне, были бы сильно недовольны такой бедой. Какова будет месть – мастер Кит и Арчи могли только предположить. Боярин Годунов любит подарки, ценные сведения – тоже подарок. Если правильно повести дело – посольство уберется ни с чем, получив лишь туманные обещания, и повезет послание хану Тауекелю, а каковы нравы в тех краях, откуда оно прибыло, никто не знает. Было бы очень хорошо, если бы государь Федор Иоаннович, что приложит руку к посланию, как-то намекнул, отчего посольство потерпело неудачу в делах. Может быть, посла-неудачника со всей его свитой казнят; может, отправят на какие-нибудь дальние рубежи, чтобы их там погубили калмыки, джунгары или иные народы, о которых в Английском дворе имели смутное понятие.
– Войну объявлять незачем, – меланхолично произнес Арчи. – Не наше это дело – война. А имя знать нужно. Пригодится…
Он тоже имел в виду дальнейшие сложные отношения с боярином Годуновым, но меньше всего беспокоился о киргиз-кайсаках.
– Однажды пригодится, – согласился Меррик. – Сведения – такой товар, что никогда не угадаешь, какое имя или какая цифра окажутся на вес золота. Ну так вот, мой добрый Кит, для тебя есть дело. Хотя сейчас наши люди готовятся ехать в Холмогоры, но для такого дела я дам тебе людей. Разумеется, Дика. Нужно понять, что затевают киргиз-кайсацкий воевода и его лучший друг, князь Урусов. Может статься, что они вообще ничего не затевают. Но вдруг?.. Это будет хороший товар для торговли с боярином Годуновым.
– Боярин и сам наверняка приставил к ним соглядатаев, – заметил Арчи.
– У боярина нет человека, который раскрыл во Франции заговор католиков против нашей драгоценной королевы… – Меррик встал и поднял кубок. – Пьем за здравие королевы!
Мастер Кит выпил в три глотка кубок рейнского вина и широко улыбнулся. За королеву он пил охотно. И здоровья ей желал от всей души.
К тому же ему было приятно, что Меррик помнит о его былых заслугах.
– Я поговорю с Сулейманом, – сказал он. – Наш татарин знает, где живут этот князь и этот воевода. Следить за Крымским двором, полагаю, незачем – посол со свитой с перепугу сидят там тихо, как мыши. Хотя, возможно, уже собираются в дорогу…
Мысль об отъезде посольства немного огорчила мастера Кита. Из всех женщин, что там были, он видел только одну, и ту счел старухой, а любопытно было бы взглянуть на молоденьких. И тот поэт… И его ведь увезут.
А когда и мастер Кит наконец уедет в Холмогоры, Москва осиротеет. Было два поэта – и не стало ни одного. Дикий город, живущий без поэзии…
Оставался тот старик в Толмачевской слободе, выкрикивавший арабские стихи. И его больше нет. Завидная смерть, однако…
А смерть того поэта будет незавидной. Как скифы казнили своих предателей? Наверняка придумали нечто жуткое…
– Я оплачу все расходы, – сказал Меррик. – И дам тебе денег в дорогу, чтобы ты сразу снял хорошую комнату, но не в Лондоне – Лондон для тебя опасен. Но мне, повторяю, нужны сведения. Итак – нужно проследить, не затевается ли чего этими людьми, киргиз-кайсацким воеводой и ногайским князем. Если затевается – узнать, кто из их людей выполняет поручения.
– И если Бог будет к нам милостив, купить у них сведения.
Меррик, прирожденный коммерсант, даже обрадовался – вот теперь сочинитель трагедий опять рассуждал, как вменяемый человек.
– Займись этим, мастер Кит. При необходимости можешь продать им какие-нибудь наши сведения. Это будет выгодная для всех сделка. Нам нужно имя предателя и повод для предательства. И пусть они делают с тем человеком все, что хотят, нам он не требуется. Нам – только имя и подробности.
– Это понятно. Пускай киргиз-кайсаки его увозят с собой хоть к антиподам. А мы должны понять хитрую игру милорда Годунова.
Мастер Кит так не считал, но сейчас он был в ипостаси лазутчика, не выдающего своих истинных замыслов даже взглядом. Время восклицаний придет потом.
– Да, мастер Кит. Ты правильно смотришь на эту нелепую историю. Киргиз-кайсаки приезжают и уезжают, а «Московская компания» и Годунов остаются.
Мастер Кит подумал: действительно, посольство скоро отбудет, и можно остаться в досадном недоумении, так и не разгадав тайну предательства. Значит – надо спешить.
И смертельно жаль, что никогда не будет встречи с киргиз-кайсацким поэтом, который пишет арабские стихи.
– Дайте денег, сэр, чтобы платить Сулейману и другим – кого он наймет, – деловито сказал мастер Кит. – Конечно, что-то прилипнет к его пальцам, но я не смогу завербовать татар, чтобы стали соглядатаями. А он сможет.
– Эти русские деньги всегда вызывают у меня чувство, будто они ненастоящие…
Меррик достал из ларца кожаный мешочек и высыпал на стол пригоршню тонких и кривых серебряных монеток, которые на здешний лад назывались «чешуйками» и впрямь сильно смахивали на чешую не очень крупной рыбы.
– Тут три рубля. Полушками, деньгами и даже копейками. Бери, трать, как знаешь. Потом возьмешь еще.
– Еще мне нужны Дик и Стэнли.
– Я им прикажу. Но рисковать их жизнью я не желаю.
Мастер Кит кивнул.
И он действительно занялся розыском, обязав Сулеймана завербовать двух помощников, молодого татарина и человека, который назвался армянином. Оба знали русский язык, оба чувствовали себя в Москве как дома и имели разнообразные знакомства, оба желали заработать деньги. Татарина звали Юсуф, имя армянина мастер Кит попытался выговорить, один раз даже получилось, но вскоре оно было забыть, и уговорились – молодец будет откликаться, если назовут Степаном.
Вскоре мастер Кит явился к Меррику с докладом. У крыльца он встретил Дика, отправлявшего последние сани с товаром, чтобы они, выехав из Москвы, присоединились к ждущему их обозу. Но он даже не подумал затосковать о далеком Лондоне.
– Они действительно что-то затевают, – сказал он, когда Меррик усадил его в Казенной палате и налил ему рейнского. – Сулейману донесли: князю Урусову служит человек со странным прозванием – Бебеня. У какого народа бывают такие прозвания, он не знает. Юсуф бы принял Бебеню за ногайца, но утверждает – тот говорит по-русски, как природный русак. Я хочу приставить к этому Бебене Дика с Юсуфом. Если кто и занимается делами, связанными с Крымским двором, так именно он.
Увидев, что Меррик сомневается, мастер Кит добавил:
– Если они не будут лезть Бебене на глаза, то ничего и не случится.
Уверенности в его голосе, впрочем, не было.
– Тебе виднее.
– И сдается, что среди людей князя Урак бин Джан-Арслана есть переодетая женщина. Так сказал Юсуф.