Максим непонимающе нахмурился, краем сознания отмечая, что теперь у него такое же лицо, как и у остальных. Предположим, Инга — или кто-то другой — вошла в дом, увидела на полу мертвую знакомую, от неожиданности схватилась за стену. Тогда найденные следы — ее. Предположим, убийца — если это убийство — заранее надел перчатки. Что было бы логично и предусмотрительно. Предположим, Соболева никого не водила к себе домой. Но где, черт побери, ее собственные отпечатки?
— Как такое может быть? — глупо спросил Максим.
— Кто знает? Даже если бы убийца тут все протер, что-то — да осталось бы. Весь дом он бы месяц намывал, — мрачно отозвался Александр Семенович, а затем повернулся к Диме. — Позвони Степанову. Пусть трупу пальцы откатает. Может, у нее какое-нибудь редкое генетическое заболевание, и нет вовсе никаких отпечатков? Кто-нибудь знает, такое вообще бывает? — Он обвел взглядом всех присутствующих, но никто не ответил.
— Может быть, провести экспертизу ДНК? — только и смог предложить Дима. — На всякие эти заболевания.
— Это надо в Алексеевск отправлять, — покачала головой Ирина, — у нас в лаборатории нет такого оборудования.
— А те без хорошего повода экспертизу не сделают, — согласился Семенович. — Препараты дорогие.
— А смерть человека — это не хороший повод? — удивился Максим. — Мы ведь не знаем, от чего именно она умерла. Что если это имеет какое-то отношение к ее смерти?
— Вот если Степанов ничего на вскрытии не обнаружит, тогда и подумаем, — согласился следователь. — А пока своими силами будем…
Максим только хмыкнул. Своих сил в этом городишке было не так уж и много. Вон, как выяснилось пару часов назад, даже экспертизу мертвых птиц и животных пока еще не сделали, а ведь они, как и Соболева, умерли по неизвестной причине. Вдруг это какая-нибудь болезнь? И пока местные власти забьют тревогу, уже начнется — а то и закончится — эпидемия?
— Ты лучше сходи в машину, — велел тем временем следователь Ирине, — поснимай там пальчики. Хоть будем знать, те отпечатки, что есть, Инге принадлежат или кому другому.
Ирина молча кивнула, а Максим решил, что ему больше здесь делать нечего. Его ждал мэр. Тот еще вечером, когда обнаружилась машина Инги, велел приехать к нему с докладом сразу, как будут хоть какие-то результаты, и уже два раза напоминал по телефону, что ждет Максима.
В отличие от всего остального городка, мэр не стал довольствоваться фонарями у дороги и поставил несколько дополнительных во дворе. Дорожки и клумбы хорошо освещались, но Максим так и не понял, какой в этом сакральный смысл: любоваться размытыми до состояния болота клумбами? А именно так они и выглядели. Холмики, которые должны быть аккуратными, влажной землей расползлись по сторонам и напоминали снеговиков в оттепель. Едва ли там даже летом что-то могло расти. И это тоже было странно. Высокий забор, добротный дорогой дом, а на уход за участком денег не нашлось.
Сам Антон Степанович Подгородцев не походил на того мужчину, который меньше суток назад просил найти его жену, и уж тем более — на того политика, которого показывали по телевизору. Максим застал его в халате, накинутом поверх брюк и мятой рубашки, со стаканом виски в руках. Во всем доме стояла тишина, домочадцы, видимо, уже спали. Максим помнил, что у мэра есть дочь от первого брака чуть младше Яны. И какая-нибудь домработница наверняка должна быть, едва ли такой огромный дом содержала в порядке Инга. И если домработница могла уйти на ночь, то дочь наверняка дома.
Антон Степанович позвал его в богато обставленный кабинет, жестом предложил сесть на дорогой диван, а сам устроился в кресле напротив. Обстоятельный рассказ занял около получаса. Мэр хотел знать все подробности поисков, и за ту сумму, которая упала ему на счет, Максим не посчитал возможным что-то скрывать. Он, может быть, и был когда-то плохим следователем, но всю принятую на себя работу привык делать честно и доводить до конца. Утаил пока только свои мысли о том, что Инга могла встречаться с кем-то мужского пола в Алексеевске и сейчас скрываться у него. Версия даже ему самому казалось слабой, нечего злить мэра. Тот и так пришел в ярость, когда Максим озвучил предположение, что Инга могла убить Соболеву.
— Да как вы смеете обвинять в подобном мою жену! — Антон Степанович уперся ладонями в подлокотники кресла и медленно приподнялся над ним, угрожающей тучей нависая над своим посетителем. — Моя жена мухи не обидит!
Максим медленно выдохнул, заставляя себя не нервничать. За последние семь лет спокойной жизни изготовителя мебели он уже отвык от подобного тона, хотя раньше слышал его едва ли не каждый день. И если бы только тон, бывали и прямые угрозы.
— Я вашу жену ни в чем не обвиняю уже хотя бы потому, что у меня нет на это полномочий, — спокойно ответил он. — Я всего лишь сказал, что это одна из версий. Далеко не самая явная, мы ведь пока даже не знаем, как и от чего умерла Соболева.
Антон Степанович медленно сел обратно и, кажется, немного смягчился. Краска на его лице поблекла, а глаза перестали метать молнии.
— Как вы думаете, зачем ваша жена поехала к Соболевой? Они были знакомы? Их что-то связывало? — спросил Максим, когда в кабинете вновь установилась тишина.
Антон Степанович пожал плечами.
— Раз вы говорите, что Соболева лечилась от алкоголизма, возможно, Инга ее курировала? Я же говорил, вся благотворительность, в том числе и помощь алкоголикам, была в ее ведении.
— Но они не были подругами?
— Моя жена и эта алкоголичка? — Брови мэра взметнулись вверх и едва не покинули пределы головы. — Конечно, нет!
Максиму такое заявление показалось чересчур поспешным. Водила же Инга дружбу с той же Викторией Архиповой — обычной медсестрой. Инга родилась и выросла в этом городе, у нее могло быть много знакомых из детства. Возможно, проще спросить у Архиповой. Как он уже понял, она знала Ингу гораздо лучше, чем ее муж.
— И зачем она могла заезжать к Соболевой позавчера вечером, вы тоже не в курсе?
— Без малейшего представления. Может, навещала ее как свою подопечную? У нее в сумочке должен быть ежедневник, она записывала туда все свои дела.
Максиму казалось маловероятным, что Инга навещала Соболеву как подопечную. Если бы она забегала на минуточку, вряд ли стала бы загонять машину во двор. Да и сумочки они не нашли. Скорее всего, она прихватила ее с собой.
— Инга могла стать невольным свидетелем убийства, — наконец осторожно заметил Максим. — Возможно, все же стоит объявить ее в розыск?
Мэр медленно отхлебнул из стакана, поставил его на стол и добрый десяток секунд разглядывал своего посетителя.
— Давайте смотреть правде в глаза, Максим Александрович, — наконец сказал он. — Если моя жена действительно стала свидетелем убийства, то она и сама, скорее всего, давно мертва. Если скрылась в лесу по какой-то другой причине, то вернется самостоятельно. Инга хорошо знает эти места, не заблудится. Срочно объявлять ее в розыск и полоскать мое имя в некрасивой истории нет ни единой причины.
— А если она ранена и не может выйти? — не сдавался Максим.
Мэр снова задумался, а затем кивнул.
— Даю вам еще один день. Если за этот день вы ее не найдете, тогда объявим в розыск.
Слабое утешение на его взгляд. Если Инга Подгородцева где-то в лесу, одна, ранена, каждый час может быть на счету. Предложение объявить Ингу в розыск как потенциального убийцу или свидетеля следователь отвергнет еще в тот момент, как Максим это предложит. Не пойдет он против Подгородцева. А тому важнее свое имя и репутация, чем жена. И кто он такой, чтобы настаивать?
— Тогда у меня к вам будет просьба. Точнее даже две.
— Слушаю вас.
— Мне нужна выписка со счетов вашей жены, чтобы понять, где и когда она платила картой в последний раз. И потребуйте у мобильного оператора распечатку ее звонков, заодно попросите отследить мобильный телефон. Если Инга в лесу, вряд ли его найдут, но если где-то в городе, то есть шансы. А у меня нет никаких полномочий требовать это.
На это мэр возражать не стал, заверив, что займется его просьбой с самого утра.
Так и получилось, что домой Максим добрался только в седьмом часу. На обеденном столе его ждал заботливо прикрытый полотенцем ужин, но есть сил не было. Хотелось только одного: спать. Максим позволил себе скинуть одежду по дороге от двери комнаты до кровати и завалиться в постель, не умывшись. Отвыкший от ночных дежурств организм требовал плюнуть на все эти условности.
Шестнадцать лет назад, когда они с Варей только поженились и были молодыми двадцатилетними студентами, они часто возвращались домой под утро. Максим ложился спать, а Варя ворчала о тяжелой женской доле, не позволяющей девушкам не умываться: к утру лицо распухнет от несмытой косметики. И даже с появлением Яны их жизнь мало изменилась. На выходные они отдавали ее бабушкам и дедушкам, а сами встречались с друзьями. Пожалуй, по-настоящему семейными людьми они почувствовали себя только с появлением Мишки.
Глава 6
Ночью Яне удалось вернуться домой раньше отца, поэтому о ее вылазке он не узнал. Во сколько вернулся он, Яна даже предположить не могла, поскольку, добравшись до кровати, уснула крепко и без сновидений. Утром она продрала глаза с огромным трудом, однако это было довольно типично для нее, поэтому никаких подозрений у отца не возникло.
Еще до начала первого урока Ваня объявил Артуру, что был ночью на пожарище и никакого призрака не видел, на что тот только пожал плечами, заявив, что его право не верить. Наверное, это больше всего и бесило Ваню: Артур никогда не доказывал свое мнение с пеной у рта, однако ему все равно всегда верили. О том, что кого-то видела в темноте, Яна так никому и не сказала. Доказательств у нее не было, еще сочтут впечатлительной дурочкой. Или того хуже — фантазеркой, как Артура.
Школьный день прошел как обычно, зато после уроков, едва закинув рюкзак с учебниками домой, Яна засобиралась снова уходить: Елизавета Николаевна, встретив ее в школьном коридоре, напомнила, что ее вчерашнее предложение в силе, и она ждет Яну сегодня в четыре часа у себя дома.