— А какие у меня впечатления в этой глуши? — процедила Яна, глядя в окно, и Максим догадался, что она точно так же злится. Стояла несколько часов под деревом в лесу, мерзла и злилась на него. — В школу, из школы и иногда в кино? Только у нас новинки показывают, когда во всем мире они уже закончились в прокате. Раз в месяц мы ездим с тобой на мороженое в Алексеевск? Так мне уже не пять лет, чтобы считать это нормальным развлечением.
— Раньше тебе этого хватало, — оскорбился Максим, в глубине души начиная чувствовать себя виноватым за то, что произошло. Да, он все еще считал Яну маленькой девочкой, которой хватает развлечений крохотного городишки. А ведь ей пятнадцать, и она еще помнит яркую и насыщенную жизнь Санкт-Петербурга. Она отличается от здешних детей, она точно знает, что бывает по-другому.
— Всю жизнь хватать не будет, — огрызнулась Яна. — Это ты решил переехать сюда и забрал меня. Меня ты не спросил, хочу ли я здесь жить.
Максим молча проглотил комментарий о том, что забрать ее сюда было не его решением. Незачем травмировать дочь.
— А ты, значит, не хочешь?
— Не хочу!
— Ну, тебе в любом случае придется терпеть еще три года до совершеннолетия, если раньше в университет не поступишь. А если вместо учебы будешь по лесам шляться и руки резать, то не поступишь.
— Я к маме уеду! — вспыхнула Яна. — Завтра же напишу ей, и она меня заберет.
Максим внезапно рассмеялся. Громко и как-то надрывно, словно она сказала что-то настолько глупое, что даже смешное. Наверное, злость в нем все же прорвалась и облеклась в не самую удачную форму.
— Господи, Яна, открой глаза наконец! — насмешливо предложил он. — Ты уже не десятилетняя девочка, которая ничего не понимает в жизни. Тебе пятнадцать. И пусть сейчас я страшно зол на тебя, я не могу не признать, что ты умная. Так открой глаза наконец и пойми, что ты не нужна матери!
Яна полоснула его яростным взглядом, а внутренний голос тут же велел замолчать, но та самая злость не позволяла этого сделать. Даже тот факт, что уже завтра он пожалеет о своих словах, не мог его остановить.
— Неужели ты не видишь очевидных фактов? Она сплавила тебя мне, чтобы спокойно устраивать свою личную жизнь! С ребенком это, знаешь ли, не очень удобно делать. Чужие дети мужчинам часто не нужны. Она отправила тебя одну в другой город, даже не проводила, так торопилась уехать со своим новым мужем. За пять лет она ни разу не то что не позвала тебя в гости, она даже не приехала тебя навестить! Все, что ты видела от нее, — телефонные звонки на день рождения. Хотя нет, — Максим усмехнулся, — кажется, в последний раз это была открытка на электронный ящик?
Он посмотрел на Яну, словно желал подтверждения, хотя на самом деле помнил, что с пятнадцатилетием Варя поздравила единственную дочь именно электронной открыткой. Он тогда так разозлился, что ушел в мастерскую и вдребезги разломал несколько заготовок.
— Это очень дорого, — голос Яны дрогнул, словно она сама убеждала себя в этом, но слова отца уже запустили цепь осознания. — И звонки, и, тем более, поездки…
— Ни черта это не дорого! Раз в год можно найти деньги, если хочешь увидеть дочь. — Максим понимал, что вываливает сейчас на Яну всю свою обиду на бывшую жену, но почему-то слова о том, что она уедет к маме, задели его гораздо сильнее, чем все произошедшее. — Значит, так ты ей нужна. Деньги поехать на море у нее есть, а увидеть тебя — нет. Она не прислала тебе ни одного подарка на день рождения за пять лет, а ты искренне считаешь, что она будет рада тебя видеть? Я был лучшего мнения о твоих мозгах!
— Это неправда, — Янин голос задрожал, а по щекам потекли слезы, оставляя грязные дорожки от туши.
— Что именно неправда? Что она не приезжала и не присылала подарки?
— Что я ей не нужна. Я нужна! Просто мне нужно выучить язык, и я учу. Мне будет тяжело там без языка, и нужно же закончить школу. А потом я к ней поеду.
— Ну, тешь себя этой мыслью, — уязвленно хмыкнул Максим, уже жалея, что сорвался. — Я тебя растил, все для тебя делал, а ты живешь в моем доме и мечтаешь сбежать к той, которая от тебя отказалась. Я считал, что заслужил больше уважения.
Яна закрыла лицо руками и внезапно разрыдалась. Громко, навзрыд, как не плакала, наверное, с тех пор, как Варя не приехала на ее первый день рождения в этом городе. Не стоило ему срываться и говорить все это. Пусть это было правдой, все равно не стоило. Наверное, Яна и так все понимала, она ведь не дурочка, ей просто нужно было время, чтобы разрешить себе осознать правду и примириться с ней. А он окунул ее в эту правду с головой, не дав даже вдохнуть напоследок.
Максим протянул руку и тронул дочь за плечо, собираясь сказать что-то ободряющее, но она дернулась, прижала ладони ко рту и выдохнула:
— Остановись.
Решила, что не хочет находиться с ним в одной машине и дойдет пешком? Да, это было бы в ее стиле. Точнее, в его. Он бы на ее месте именно так и сделал. Всегда полезно пройтись одному и подумать.
— Мы уже почти приехали.
— Останови машину! — выкрикнула Яна. — Мне плохо.
Максим резко затормозил. Яна отстегнула ремень, распахнула дверцу и почти вывались наружу. Судя по звукам, ее рвало. Максим вышел следом и обошел машину. Яна далеко не отходила, держалась за дверцу одной рукой, а второй пыталась убрать волосы с лица, чтобы на них ничего не попало, и ее действительно выворачивало наизнанку. Так часто бывало в раннем детстве, когда она сильно волновалась, но не случалось уже очень давно.
Зря он ей все сказал.
Максим подошел к ней, убрал за спину ее волосы и обнял одной рукой за плечи, одновременно поддерживая и успокаивая.
— Прости меня. Я… не должен был тебе этого говорить.
— Но это же правда, — еле слышно донеслось в ответ.
— Правда. Но говорить все равно не стоило. Однажды ты поняла бы это сама.
Яна кивнула, выпрямилась и посмотрела на него. Опухшее от слез лицо было красным даже в предрассветном полумраке, тушь размазалась под глазами и от нее дурно пахло, но Максим все равно испытал острый приступ любви и жалости.
— Иди ко мне.
Яна обхватила его обеими руками и уткнулась лицом в грудь.
— И ты меня прости, — прошептала она. — Я плохо поступила, не нужно было… идти в лес. Как вспомню эту руку, торчащую из земли… И серую кожу… Прости, папа. И я знаю, знаю, что мама могла бы приехать… Мне было так обидно, когда она даже не позвонила на мой день рождения…
Максим погладил ее по волосам, как совсем маленького ребенка, и поцеловал в макушку. Сейчас она снова напоминала ту девочку, которую он забрал в аэропорту Алексеевска пять лет назад. У нее снова был неподъемный чемодан, который она не могла сдвинуть с места, только на этот раз не с одеждой, а с жизненным опытом и осознанием вещей, которые не должен знать ребенок в ее возрасте. Он помог ей с чемоданом в прошлый раз, поможет и сейчас. На это ведь и нужны отцы?
— Ничего. Мы со всем справимся, — пообещал Максим. — И руку ты скоро забудешь, обещаю. У меня ведь когда-то тоже была своя рука, торчащая из земли. Я ее забыл, и ты забудешь. А если хочешь, на зимних каникулах съездим к твоей маме. К осенним я уже не успею все приготовить, нужно же сделать визы. А на зимних поедем.
Яна отрицательно мотнула головой, так и не выпуская его из объятий.
— Нет. Если она не хочет меня видеть, то и я ее не хочу.
Максим вздохнул, понимая, что этой ночью разрушил, наверное, самую розовую мечту дочери, лишил ее того, что помогало мириться с серостью этого города, уничтожил веру в то, что где-то есть прекрасное место, где ее ждут и будут ей рады. Теперь оставалось только научить ее жить с этими новыми знаниями.
Глава 12
Это было очень длинное утро. Держа в руках маленький кусочек фотографии, Максим с трудом мог вспомнить, что ел на завтрак. Казалось, та несчастная чашка кофе была выпита им еще в прошлом году.
Вернувшись домой, он решил, что в школу Яна сегодня не пойдет. Спать ей оставалось бы всего пару часов, за которые она ни капли не отдохнет, и толку от уроков не будет. Она и так хорошо учится, мир не рухнет, если пропустит один день. Яна была вымотана и морально, и физически, поэтому только молча кивнула, умылась и отправилась спать. Не проснулась даже тогда, когда три часа спустя сам Максим уходил из дома и не удержал дверь: порывом ветра ее так сильно шмякнуло о стену, что старый дом содрогнулся. Он и не заметил, когда на улице поднялся почти ураганный ветер, срывающий с полуголых деревьев остатки листьев.
В отличие от Яны, он ложиться не стал. За окном рассвело, а значит, можно было заняться делами. Все равно долго он не проспит, только раздразнит организм, весь день будет напоминать мороженную скумбрию и ничего полезного не сделает. Считай, день пройдет зря. К тому же мэр еще ночью в лесу заявил ему, что надеется на его помощь в раскрытии убийства Инги. Недолюбливающий Подгородцева Семенович возражать не стал. И тем не менее, пока Костя Степанов не сделал вскрытие, ни ехать в отделение, ни идти к мэру, чтобы отчитаться о проделанной работе, необходимости не было, а потому Максим мог провести немного времени в мастерской. Шумилин, видимо, здорово припугнутый Димой, позвонил вчера вечером и клятвенно заверил, что до декабря отдаст весь долг, но этих денег хватит только на новый ноутбук Яне, а Максим уже решил, что просто обязан куда-нибудь свозить дочь на зимних каникулах. Пусть не в Чехию, раз она не хочет видеть Варю, он настаивать не станет, но куда-нибудь надо. Яна права, она уже не маленькая девочка, чтобы ограничивать ее мир этим захудалым городишкой. Да и ему как-то надо смиряться с мыслью, что через несколько лет она уедет.
Если со стульями дело обстояло более или менее неплохо, большая часть из них уже была готова, то вот буфет Максим еще даже не дочертил. А с учетом пришедшей фурнитуры стоило пересмотреть и то, что уже начертил. Этим он как раз и занимался, склонившись над широким столом и держа в зубах карандаш, когда зазвонил мобильный телефон. Номер не был записан в телефонной книжке, а значит, звонок ничего хорошего не предвещал. Звонки с незнакомых номеров и раньше в лучшем случае были пустой тратой времени, а в теперь приносили один геморрой, но не ответить он не мог.