— А Яна? Как она это пережила?
— Мне кажется, лучше, чем мы, — признался Максим. — Детская психика устойчива. Она, конечно, помнит обо всем произошедшем, но мне кажется, больше из моих рассказов. С ней тогда долго работал психотерапевт, и она многое забыла. Как-то призналась, что свои почти двое суток в подвале помнит как кино. Словно это было не с ней, она просто видела на экране. Ни страха, ни тех ощущений. А ведь первые несколько месяцев она спала с Варей в одной постели, держа ту за руку, и, если вдруг выпускала, просыпалась с криком.
— Да, дети быстро забывают, — согласилась Элиза.
Некоторое время они шли в молчании, думая каждый о своем, а затем Максим спросил:
— Ну а ты? Как ты оказалась в этом городе?
И только теперь Элиза поняла, что они перешли на «ты». Она даже не заметила, в какой момент. Говорить ему правду почему-то не хотелось. Она не любила об этом вспоминать, хотя понимала, что рано или поздно прошлое нагонит ее, она ведь до конца с ним так и не разобралась.
— А я так же, — пожала плечами Элиза, — сбежала от прежней жизни. Только я никого не бросала. Мои родители погибли на отдыхе, и я не смогла жить там, где все о них напоминало. Они родом из этого городка, здесь жила моя бабушка. После ее смерти квартира досталась родителям, а после их — мне.
Максим понимающе усмехнулся.
— Наверное, в этом городе никто не оказывается просто так. Все от чего-то бегут.
— Это не самый плохой вариант.
Впереди из темноты выплыл ее дом, и оба еще сильнее замедлили шаг, продлевая вечер, но так или иначе он закончился. Они остановились перед самым подъездом, не боясь кому-то помешать в это время суток, и Элиза улыбнулась.
— Спасибо за ужин. Он был великолепен. И рыба, и вино, и пианино.
Максим рассмеялся.
— Могу я рассчитывать, что как-нибудь ты согласишься еще раз прийти к нам в гости?
Элизе хотелось сказать, что она согласится не как-нибудь, а как только он позовет. Или даже пригласит его сама.
— Безусловно.
— Тогда я постараюсь не затягивать с приглашением.
Он стоял и просто смотрел на нее, ничего не делая, поэтому Элиза не выдержала первой:
— Может быть, ты уже наконец поцелуешь меня?
Его брови взлетели вверх, и на какое-то мгновение Элизе показалось, что он даже не думал об этом.
— Ты думаешь, это будет уместно?
— Не знаю, уместно ли, но если ты этого не сделаешь, то это точно будет глупо.
Больше медлить он не стал. Наклонился к ней и коснулся ее губ. Элиза с готовностью ответила на поцелуй. Отбросив скромность, какой и так не сильно страдала, обняла его и прижалась к нему всем телом. Его рука скользнула по затылку, не давая отстраниться, как будто такая глупость вообще могла прийти ей в голову. Наоборот, она размышляла, не наплевать ли еще и на приличия и не позвать ли его на чашку чая прямо сейчас. Через пальто она почти не чувствовала его вторую руку, которой он обнимал ее, а хотелось ощущать длинные пальцы, те самые, которые так трагично нажимали на клавиши пианино, на всем своем теле. Без лишней одежды, без мыслей о приличиях и сомнениях в уместности. Ей стало мало поцелуя, хотелось большего. Отдать ему всю себя, взамен забирая его.
Его пальцы, путавшиеся в ее волосах, скользнули по шее, переместились ниже, туда, где неплотный ворот пальто приоткрывал ключицы, и вдруг что-то произошло. Огонь вспыхнул в ней так резко, что Элиза не успела его остановить. Волна нестерпимого жара накрыла ее с головой, выжигая все внутри. Элиза закричала бы, но воздуха в легких не осталось. Ее хватило только на то, чтобы оттолкнуть от себя Максима. Тело превратилось в сплошной болевой центр, она ничего не видела и не слышала, бросив все силы на то, чтобы удержать себя в сознании.
Как сквозь толщу воды до нее доносился голос Максима, звавший ее, но прошла почти целая минута, прежде чем она смогла хоть как-то справиться с огнем. По крайней мере настолько, чтобы вдохнуть и сфокусироваться на его лице.
— Элиза? Что случилось?
Он выглядел по-настоящему испуганным, а Элиза думала лишь о том, не оставила ли ожогов на нем?
— Элиза?
Максим попытался приблизиться к ней, но она торопливо отступила назад.
— Все хорошо, — поспешно заверила она. — Прости, мне пора.
Она скользнула за дверь подъезда и бегом побежала по лестнице. Домой, срочно домой. Сбросить с себя одежду, лечь в ванную и включить холодную воду. Может быть, тогда станет легче.
Элиза уже, должно быть, добралась до своей квартиры, а Максим так и стоял на улице, недоуменно глядя на дверь подъезда. Что он сделал не так? Она сама спровоцировала поцелуй, и он был почти уверен, что сейчас позовет его к себе. Отказываться не стал бы и уже начал прикидывать, что скажет Яне, когда вернется домой гораздо позже того времени, которое требовалось для неспешной прогулки.
Его мысли прервал телефонный звонок, и Максим ответил, даже не посмотрев на имя абонента, а потому, все еще пребывая в некоторой растерянности, не сразу узнал голос.
— Не спишь?
— Нет.
— Я тут подумал над твоей просьбой.
Тот самый профессор из Санкт-Петербурга, которому он звонил утром с просьбой разузнать о ритуале. Максим бросил еще один взгляд на дверь, развернулся и резко зашагал прочь. Права была Яна, она просто чокнутая.
— И что надумал?
— Такие вещи лучше бы смотреть вживую. Иногда в подобных ритуалах любая, самая маленькая деталь, которую вы могли не заметить или пропустить, не сочтя ее важной, может менять весь смысл. Если это возможно, я пришлю к тебе свою аспирантку. Девочка очень способная, как раз пишет диссертацию по схожей теме. Ей будет интересно взглянуть, возможно, чем-то поможет.
— Без проблем, — согласился Максим, думая, что едва ли Первушин будет возражать против еще одного помощника. У них два трупа, один из которых — жена главного человека в городе, и ноль догадок.
— Отлично, — обрадовался профессор. — Тогда она вылетит, как только сможет.
Поблагодарив старого друга за помощь, Максим спрятал телефон и еще сильнее ускорил шаг, почти перейдя на бег. До своей калитки он добрался за рекордное время, однако во двор не вошел, остановился. Что-то казалось странным, но он не сразу понял, что именно. И лишь прислушавшись к звенящей тишине спящей улицы, понял, что ветер, донимавший город несколько последних дней и ощущавшийся всего час назад, когда они с Элизой вышли из дома, полностью стих. Не шевелились ветки деревьев, не трепыхались неплотно приклеенные к фонарным столбам объявления. Даже сухие листья неподвижно лежали под ногами, не делая попытки сдвинуться ни на миллиметр.
Что ж, это к лучшему. Возможно, пожарным наконец удастся справиться с огнем.
Глава 14
Элиза не понимала, что происходит. Два дня все было так хорошо, огонь в ней едва теплился, почти не мешая жить, и вот такой внезапный срыв. Так не вовремя. Безо всякой причины. Не мог же поцелуй с Максимом стать такой причиной? Страсть всегда разжигала огонь, но не так сильно и, как ей казалось, немного не тот. Тот она, наоборот, глушила, порой заменяя собой воду. С Максимом, конечно, все с самого начала было не так, как с другими мужчинами, но Элиза была уверена, что дело не в нем. Да и не дошло у них ни до чего серьезного, просто почти невинный поцелуй. Но что тогда произошло?
Ночь выдалась ужасной. Элиза совсем не помнила, как добралась до квартиры, потерявшись в огне почти сразу, как исчезла необходимость контролировать себя при свидетелях. Всю ночь пребывала в странном состоянии на границе сна и бодрствования, скатываясь то в кошмары, то в бред. Она просыпалась от пожирающего ее огня, шла в душ, потом просыпалась уже в другом месте. Рассвет встретила у входной двери. К счастью, по эту сторону. Но вот сама дверь оказалась не только не заперта, но даже немного приоткрыта. Забыла ли Элиза закрыть ее вечером, так торопясь в ванную, или же куда-то выходила ночью, она не знала.
Холодный душ и чашка кофе со льдом немного притушили огонь, но Элиза все равно чувствовала себя плохо. Голова кружилась и перед глазами мелькали кровавые мушки, хотелось лечь в постель, накрыться одеялом и уснуть, но она не могла себе этого позволить. Это будет нарушением субботнего расписания, которое сделает еще хуже. Что если она сейчас расплачивается за вчерашний незапланированный ужин?
Однако с пробежки пришлось вернуться раньше положенного. Огонь уже вплотную подобрался к городу, на темном небе было хорошо видно кровавое зарево, а в воздухе до тошноты пахло гарью. Но даже не это заставило Элизу не добежать положенные километры. Страшнее всего были мертвые птицы. То ли усугубилась эпидемия, о которой упоминали по телевизору между репортажами о лесном пожаре, то ли птицы отравились чем-то (мало ли какая ядовитая дрянь может гореть в этих болотах?), но их черные, неестественно вывернутые тушки преследовали Элизу все утро. Она могла бы постараться не замечать их, если бы они лежали только на обочине, но ведь приходилось переступать через тех, что падали на тропинку. И тем удивительнее на фоне мертвых птиц выглядели распустившиеся деревья. Если вчера Элиза видела цветы лишь на паре кустов сирени, то за ночь, казалось, зацвело все, что могло зацвести: яблони, каштаны, черемуха. Цветы на них распустились резко и одновременно. Как будто то, что убивало птиц, удобряло деревья.
На субботнее утро всегда планировалась уборка, поэтому, закончив с ежедневным ритуалом душ/завтрак/пробежка, Элиза налила в ведро воды, включила пылесос и принялась за наведение чистоты, то и дело останавливаясь, чтобы немного отдышаться. Даже через закрытые окна запах гари проникал в квартиру, мешая дышать.
Первым делом пришлось снять и сунуть в мусорное ведро почти полностью сожженные занавески на окнах. Повезло, что обошлось только ими, не начался более серьезный пожар. Да и занавески купить проще, чем заново перестилать паркет.
Звонок в дверь раздался тогда, когда Элиза уже закончила с гостиной и спальней и принялась за кухню. Она никого не ждала, но дверь открыла. Никогда ей даже в голову не приходило сделать вид, что ее нет дома.