жать. Хотя едва ли Колчанова Людмила Арсентьевна когда-нибудь признает это вслух.
Галдеж десятого «А» Элиза услышала еще до того, как вошла в кабинет. Звонок прозвенел больше минуты назад, но дети и не думали успокаиваться. Впрочем, они редко сидели тихо даже когда в кабинете находилась Марина Петровна. Кабинет Элизы находился рядом, всего лишь через маленькую подсобку, которую они делили с Соболевой на двоих, поэтому она всегда слышала, что происходит у той на уроках.
Дети не замолчали и тогда, когда Элиза открыла дверь и вошла. Они ее даже не заметили. Все взгляды были обращены в противоположную сторону, где на первой парте стоял Артур Михайлов и громко вещал:
— И ровно в полночь выходит он — призрак! В черном плаще с кровавым подбоем, шаркающей походкой проходит он по сгоревшим развалинам!
Парочка самых пугливых девчонок взвизгнула, кокетливо спрятавшись за стоящих рядом парней. Элиза только хмыкнула. Артур был мальчиком умным, начитанным, писал рассказы и даже печатался в Алексеевской газете. Наверняка и «Мастера и Маргариту» любил, не зря же цитировал почти дословно. А глупые одноклассницы и рады держать за руку мальчиков. Пятнадцать лет, возраст такой. Элиза хорошо помнила себя в эти годы. Родителям и тренерам с трудом удавалось сдерживать ее характер.
— Останавливается на пороге почерневшего дома, — продолжал заливаться соловьем Артур, понизив голос, — оглядывается, — он медленно осмотрел жмущихся друг к другу одноклассников, наклонившись к ним чуть ближе, — и если увидит тебя — смерть!
В классе повисла полная тишина. Несколько долгих секунд ребята молчали, затаив дыхание, а затем с задней парты раздался голос Вани Петрухина, двоечника и задиры:
— Да что ты гонишь, Миха! Нет там никакого призрака.
Артур выпрямился и улыбнулся.
— А ты сходи, проверь.
— И схожу! — Петрухин поднялся из-за парты. — Кто со мной? — Он точно так же, как минутой раньше Артур, посмотрел на друзей. — Кто не ссыкло?
Смелых, как ни странно, не находилось. Даже сам Артур молчал. Элиза усмехнулась, не торопясь обозначать свое присутствие. Как она и думала, первой руку подняла Алиса Самойлова.
— Ну, я не ссыкло, и чего? С тобой пойти, чтобы ты в штаны не наложил?
Дети нестройно засмеялись, но под гневным взглядом Петрухина быстро замолчали.
— Чтобы убедится, что нет там никакого призрака. Миха врет, как всегда. Писатель хренов.
— Пошли, — Алиса пожала плечами. — Ян, ты с нами?
И прежде, чем отличница Яна Васильева, по непонятной для Элизы причине тянувшаяся к двоечникам и хулиганам, согласится на подобную авантюру, она с силой захлопнула дверь, заставив всех учеников повернуться к ней. Те даже не думали занимать свои места, удивленными взглядами провожая Элизу, пока она шла от двери к учительскому столу.
— Я буду вам благодарна, Артур, если вы все-таки слезете с парты, — на ходу проговорила она.
Тот мгновенно спрыгнул со стола и направился к своему месту. Другие ученики тоже нехотя стали расходиться.
— Елизавета Николаевна, а вы кабинет не попутали? — наконец поинтересовался Петрухин. — У нас типа русский ща.
— Я знаю, — кивнула Элиза, положив журнал на стол и повернувшись к классу. — И с сегодняшнего дня его буду вести у вас я.
Дети снова удивленно переглянулись.
— А где Марина Петровна? — осторожно спросила Надя Валюшкина.
— По семейным обстоятельствам ей пришлось временно взять отпуск.
— Да забухала она, — со знанием дела рассмеялся Петрухин.
На это Элизе нечего было возразить. Подтверждать его версию было бы непедагогично, но и врать детям она привычки не имела. Поэтому она просто поправила очки в черной оправе, хотя они и так сидели идеально, опустилась на стул и открыла учебник, который видела впервые в жизни.
— Давайте начнем урок.
Дети тут же притихли, но Петрухин не собирался сдаваться просто так.
— Елизавета Николаевна, а вы в призраков верите?
Элиза приподняла брови.
— Я никогда их не видела, — заметила она, улыбнувшись уголком губ. — Но и Юпитер я тоже никогда не видела, однако его существование не вызывает у меня сомнений.
Класс загудел.
— Михайлов утверждает, будто на пожарище за городом, ну, там, где двадцать лет назад несколько домов сгорело, по ночам бродит призрак, — доложила Алиса. — Мы хотим проверить.
Прошло несколько секунд, прежде чем Элизе удалось совладать со вспыхнувшим внутри пламенем. Край учебника, на котором все еще лежала ее рука, мгновенно почернел, и ей пришлось торопливо убрать руку, пока никто ничего не заметил.
Сговорились они все сегодня, что ли? Других тем нет, кроме пожаров?
Она медленно выдохнула, пытаясь привести себя в состояние равновесия.
— Я очень сильно не советую вам что-либо проверять, — строго сказала Элиза. Голос, к ее удовлетворению, прозвучал ровно. — Вам всем еще нет шестнадцати, а значит, находиться на улице после десяти вечера без родителей запрещено. Не стоит сейчас нарушать запрет мэра. Особенно это касается вас, Алиса.
Девушка тут же стушевалась и поторопилась открыть учебник. Элиза удовлетворенно кивнула, скользнула взглядом по притихшим ребятам, на мгновение задержавшись на Яне Васильевой. Светлые еще вчера волосы сегодня неожиданно оказались темными. В ярком электрическом освещении были хорошо заметны проплешины, где краска легла неровно, а то и вовсе не взялась. Однако ничего спрашивать Элиза не стала. Уж точно не при всем классе.
Урок пошел своим чередом, хоть и не так резво, как уроки английского. К тем она всегда готовилась, хорошо знала материал, умела интересно его подать. А с русским знакома не была. Одно дело — говорить на языке, другое — уметь ему научить. Для начала вообще пришлось выяснять, что дети сейчас проходят. Однако особых проблем у нее не возникло. Ученики любили ее, десятый «А» — особенно, а она уважала их, единственная из всего преподавательского состава не «тыкала» им, считая, что они уже достаточно взрослые для более вежливого обращения. В конце концов, она сама старше них всего на одиннадцать лет.
И лишь когда прозвенел звонок на перемену, она снова посмотрела на Яну.
— Все свободны. Не забудьте, что завтра английский и у нас аудирование. Яна, останьтесь, пожалуйста.
Яна послушно подошла ближе, но ничего не спросила, Элиза тоже ждала, пока за последним учеником закроется дверь.
— Я слышала, вы собираетесь с Алисой и Иваном ночью прогуляться на сгоревшую окраину?
Яна, может быть, и покрасила волосы в темный цвет, но кожа по-прежнему оставалась прозрачно-белой, тонкой, как пергаментная бумага, через которую просвечивались сосуды, а потому щеки густо залил румянец. Она потупила взгляд в пол и промолчала. Элиза и не требовала ответа.
— Я не стану, как Алисе, напоминать вам о недопустимости подобного поведения, думаю, вы и сами это понимаете. Надеюсь, примете правильное решение.
Яна снова промолчала.
— Вы покрасили волосы? Зачем?
Она пожала плечами.
— Все красятся.
— Кто вас красил?
Яна покраснела еще гуще.
— Сама.
— Родители были против?
— Мама с нами не живет, а папа едва ли сделал бы это лучше.
Элиза вздохнула. Спрашивать, почему она не попросила о помощи лучшую подругу, не имело смысла. Алиса, которая даже мусор не выносила без макияжа в свои пятнадцать, наверняка и подтолкнула Яну к этому… эксперименту.
— Сегодня вечером я занята, а завтра приходите ко мне, — внезапно предложила Элиза. — Посмотрим, что можно исправить.
Яна удивленно подняла на нее взгляд, и Элизе показалось, что она судорожно ищет причину отказаться, но то ли так и не нашла, то ли все же поняла, что это хороший выход.
— Спасибо вам.
Элиза улыбнулась.
— Вот и отлично. Тогда завтра в пять. Держите адрес. — Она протянула Яне лист из блокнота.
Девушка взяла его, и лишь по ее удивленно расширившимся глазам Элиза поняла, какую глупость совершила: Яна увидела ее ладони.
— Что у вас с руками?
Элиза с трудом заставила себя не спрятать руки в коленях, а спокойно положить их на стол.
— Схватила горячий чайник, — соврала она. — Совсем забыла, что он уже закипел.
Она видела, что Яна не поверила. Кто в здравом уме будет брать чайник не за ручку, а за стенки? И тем не менее, ничего другого в голову ей не пришло.
— Хотите, я завтра принесу вам мазь? — предложила Яна. — У нас есть хорошая, немецкая. Папина сестра прислала, когда я вылила на себя кружку кипятка.
Никакая мазь Элизе была не нужна, ее тело отлично справляется с такими травмами самостоятельно, но она ответила, что будет благодарна. Когда за Яной наконец закрылась дверь, Элиза торопливо скинула в пакет стопку тетрадей, схватила журнал и направилась в учительскую, чтобы забрать одежду и уйти из школы. Утро, когда ей сломали планы и нарушили расписание, казалось как минимум прошлогодним.
Виктория Архипова, одна из двух лучших подруг Инги Подгородцевой, даже не знала о том, что Инга исчезла. Точнее, утром ей звонил Подгородцев, спрашивал, не ночевала ли Инга у нее. Вика ответила отрицательно (подруга ведь ни о чем таком не просила), положила трубку и забыла о звонке. День обещал быть насыщенным, работа в ожоговом отделении, где она трудилась медсестрой, никогда не заканчивалась, поэтому думать о посторонних вещах ей было некогда.
Вика как раз метеором носилась по отделению, снимая капельницы тем, кому расставила их раньше, делая обеденные уколы, все это записывая в журнал и болтая с коллегой, которая неторопливо катила тележку от палаты к палате, раздавая таблетки, когда в кармане короткой медицинской куртки снова зазвонил мобильный телефон.
— Да! — бросила Вика в трубку, прижимая ту к уху плечом, и даже не посмотрев на имя абонента.
— Виктория?
Голос в трубке принадлежал мужчине и был Вике совершенно точно не знаком. Она выпрямилась и взяла телефон поудобнее, продолжая второй рукой сматывать тонкую трубку капельницы, только что снятую с пациента.