— Мисс Харрис, чаю хотите?
— Нет, спасибо. Честно признаться, я очень устала и мне хочется спать.
— Конечно. Если вам что-нибудь понадобится, я буду в своей комнате. Не стесняйтесь.
— Не буду. Спасибо. Шукран.
Мне было немного не по себе, когда я оставила его стоящим посреди комнаты. Я открыла дверь спальни и в замешательстве остановилась: что должна подумать Асмахан, зная, что мы с Ахмедом находимся в одной квартире?
— Мистер Рашид, как долго мне придется здесь оставаться?
— Не знаю.
— Несколько дней? Недель?
— Если честно, надеюсь, что нет.
— И сколько мне ждать, пока вы не скажете, почему я здесь? Думаю, положение весьма серьезное.
Он обворожительно улыбнулся.
— Весьма серьезное, мисс Харрис. Уверяю вас, когда об этом можно будет говорить, я вам скажу.
— Спасибо. Спокойной ночи.
Когда я закрыла дверь, он произнес:
— Тесбах алал хейр [30].
Я, несмотря на усталость, долго не могла уснуть. Мне не давали покоя тревожные мысли. И прежде всего, кто этот человек, находившийся за дверью, и насколько ему можно доверять? Как ни странно, шакал его, видно, интересовал меньше всего, однако эта фигурка почему-то оказалась в центре загадочных событий. Дважды ее искали в моей квартире; из-за нее убили человека; из-за нее моей сестре, вероятно, грозит серьезная опасность. На ночь я все же еще раз спрятала фигурку шакала в наволочку на тот случай, если Ахмед Рашид ведет какую-то игру.
Медленно погружаясь в сон, на сей раз, я твердо решила осуществить то, что задумала сегодня вечером. Что бы ни случилось завтра, я все равно выберусь из этой квартиры и позвоню доктору Келлерману.
Глава 10
Следующим утром Ахмеда Рашида дома не оказалось. Почувствовав себя неплохо отдохнувшей и значительно более уверенной, чем в последние несколько дней, я намеревалась серьезно оценить свое положение и продумать план действий. Приняв душ и снова засунув фигурку в карман брюк, я первым делом осмотрела стол, за которым Ахмед Рашид вчера работал допоздна.
Я рассчитывала найти какую-нибудь улику, подтверждавшую род его занятий, надеялась выяснить, какую именно должность он занимает в правительстве (если, конечно, не врет), но меня постигла неудача. На столе остались кое-какие бумаги и официальные документы, но все на арабском. Там была корреспонденция — недавно запечатанные письма, готовые к отправке, разрезанные конверты полученных писем, которые также были на арабском языке и поэтому не представляли для меня никакой ценности. На столе лежало несколько книг, какой-то каталог, периодические издания и вырезки из газет. Повсюду беспорядочно валялись полуисписанные листы бумаги, в спешке нацарапанные заметки и нечто вроде докладных записок какого-то учреждения. Однако все это также было на арабском.
Я вспомнила замечание, которое однажды сделал доктор Келлерман, когда зашел ко мне в гости. «Лидия Харрис, аккуратно прибранный стол свидетельствует о больной психике». Я улыбнулась. Мой стол в квартире напоминал музейный экспонат, этот стол — обычный офис.
Мне пришла в голову мысль хорошенько обыскать эту квартиру, найти деталь, которая могла рассказать что-нибудь о личности моего «покровителя». Если бы мне удалось выведать, какую работу он выполняет для египетского правительства, тогда можно было бы догадаться, в какой переделке оказалась Адель. Но я не могла так поступить. Во-первых, воспитание не позволяло. Во-вторых, от этого опрометчивого шага меня удерживало то, что Ахмед Рашид может запросто застать меня за таким неблаговидным занятием.
Так что я отодвинула этот вариант на последнее место и решила прибегнуть к нему лишь в крайнем случае. А сегодня, прямо сейчас, меня ждали более срочные дела.
Я долго смотрела через ставни, выискивая что-либо подозрительное. Но ничего не заметила. Как и прежде, по улице шли люди, совершенно не догадываясь о существовании этой квартиры и прячущейся в ней беглянке.
На этот раз приход Асмахан не удивил меня. Наоборот, я ее с нетерпением ждала. На ней было миленькое платье, туфли на высоком каблуке и широкополая шляпа. Асмахан снова притащила набитую до отказа сумку с едой.
— Миис Харри-й-сс, — нараспев произнесла она, захлопывая дверь ногой. — Сабах аль-хейр. Добрый вечер.
— Доброе утро, — поправила я.
Асмахан опустила сумку на пол и продолжала тараторить на арабском языке. Когда она сбросила широкополую шляпу и распустила свои роскошные волосы, я позавидовала ей. Черные как смоль волосы Асмахан ниспадали до пояса густыми тяжелыми волнами. Счастливчик этот Ахмед Рашид. Асмахан была настоящей красавицей.
Асмахан не переставала говорить по-арабски и разгружала авоську, выкладывая на стол жестяные банки с фруктовыми соками, плитки шоколада, горсть жевательной резинки и полную коробку каких-то кондитерских изделий. Все это, как я догадалась, предназначалось мне.
Когда сумка опустела и щедрые дары оказались на столе, Асмахан повернулась ко мне и, обаятельно улыбнувшись, спросила:
— Вам нравится?
— Да, мне нравится. Шукран.
— Афуан! Теперь пьем чай. Пожалуйста, садитесь.
Пока Асмахан хлопотала на кухне, я прорабатывала детали своего плана. Его успех во многом зависел от того, насколько Асмахан осведомлена о моем положении и как Ахмед велел ей поступать со мной. Он сказал, что она приходит сюда лишь ради того, чтобы составить мне компанию. Мне хотелось проверить, так ли это.
Асмахан вернулась через несколько минут со сладким чаем и булочками. Подошла бы и чашка хорошего черного кофе, но я не решилась просить, боясь обидеть ее. Пока мы завтракали, я несколько раз пыталась заговорить.
— Как давно вы знакомы с Ахмедом?
Асмахан недоуменно посмотрела на меня, было видно, что она не понимает. Поэтому я упростила свой вопрос:
— Вы и Ахмед?
Однако Асмахан покачала головой. Вероятно, она не понимала, что я хочу узнать, или же не могла найти нужных слов, но мне показалось, что вопрос ясен как божий день.
— Жаль, что вы не говорите по-английски, а я по-арабски.
Она попивала чай и улыбалась.
Я задумалась на мгновение, стоит ли игра свеч. И решила идти напролом и рискнуть, выложив все как есть.
— Мне очень надо позвонить по телефону.
— Телефон? — спросила она.
— Да, вы знаете.
Я жестами изобразила, что подношу трубку к уху и набираю номер.
— А! Телефон! — вдруг сказала она. — Айва, айва!
— Но у Ахмеда нет телефона. Жаль, что я не могу пойти туда, где…
Она импульсивно взяла мою руку, ее лицо светилось от радости. С ее уст слетали арабские слова, среди которых я услышала «телефон». Затем она встала, подошла к ставням, открыла их и жестом указала в сторону улицы.
— Телефон! — взволнованно произнесла она.
Я угадала правильно — Асмахан ничего не знала о моем истинном положении, и Ахмед не давал ей указаний держать меня взаперти.
— Мы идем! — взволнованно сказала она. — Мы идем, да? — нетерпеливо добавила Асмахан.
Тут я задумалась. Видимо, мистер Рашид доверял мне, считая, что я позабочусь о собственной безопасности, и полагал, что не окажусь столь безрассудной, чтобы на свой страх и риск выходить из квартиры. А, была — не была… Вряд ли кто-то из моих таинственных врагов мог знать, где я нахожусь. А безобидная прогулка к телефонной станции не займет много времени.
Я подошла к Асмахан и посмотрела в окно. Под нами, словно река, лился поток пешеходов. Ахмед Рашид прав. Никто из людей Росситера не знает, где я прячусь. Ничего не случится: я быстро позвоню, и тут же назад. Уверена, никто не обратит внимания на двух прогуливающихся девушек. Скоро, через считанные минуты, я поговорю с доктором Келлерманом.
— Пойдем? — нетерпеливо спросила я Асмахан. Мое собственное волнение, казалось, передалось ей.
— Айва! — Затем она еще что-то добавила на арабском и рассмеялась.
Я на мгновение заскочила в ванную, боясь, как бы она не передумала, схватила сумочку, убедилась, что шакал на месте, и в последнюю секунду решила надеть свитер. Так мои белые руки будут незаметны в потоке смуглых пешеходов-арабов.
Когда мы собирались, я с восхищением посмотрела на шляпу. Асмахан кончиком пальца дотронулась до моего лица, затем указала на свое лицо, давая понять, что у нас разный цвет кожи. Тогда она подняла руку, очертила в воздухе круг и снова коснулась моей щеки. Я была уверена, что поняла ее жест — он означал, что я могу обгореть под лучами полуденного солнца и поэтому должна надеть шляпу.
Выходя, я задержалась у зеркала. Шляпа почти скрывала лицо, большие солнцезащитные очки делали меня неузнаваемой. Затем я перебросила сумочку через плечо, последний раз подумала о том, что делаю, решила идти до конца и открыла дверь.
Мы вышли на залитую солнцем улицу, настроение у меня было отличное. Выход был необходим мне по нескольким причинам. Во-первых, мне хотелось поговорить с доктором Келлерманом и сообщить ему, что со мной все в порядке. Во-вторых, сидеть взаперти стало просто невыносимо. Третья, менее осознанная причина, заключалась в том, что мне хотелось доказать кое-что себе самой и убедиться, что убийцы Джона Тредвелла не подкарауливают меня где-то неподалеку. В общем, я решила испытать судьбу и потеряла бдительность.
Мы с Асмахан слились с сотнями других пешеходов и наслаждались прогулкой под солнцем. К своему удивлению, я обнаружила, что мы находимся совсем недалеко от центра Каира. Улица, по которой мы шли и на которой жил Ахмед, была главной и называлась Ат-Тахрир[31]. Вскоре мы с Асмахан оказались на оживленной, шумной площади Свободы, на противоположной стороне которой находились «Найл Хилтон» и Египетский музей. Слева, за зданиями от нашего взора скрывалась гостиница «Шепард». Оказывается, в тот злополучный день Ахмеду не пришлось вести меня далеко.
Как только мы вышли на залитую солнцем улицу, я настороженно всматривалась в лица прохожих, оглядывалась, прислушивалась к подозрительным звукам. Однако яркое солнце и новые впечатления сделали свое дело, и в конце концов я стала просто наслаждаться прогулкой.