– Ты голодна? – спросила Изольда. Мой желудок заурчал, и она улыбнулась.
– Снаружи стоит поднос. Я сейчас принесу его.
Она открыла дверь, и я воспользовалась шансом заглянуть под кровать.
– Что мне делать? – прошептала я.
– Не лезть под кровать, – буркнул Карс, и я поспешила снова сесть, когда Изольда вошла с подносом.
– Так… – Она просияла, поставила его мне на колени и села рядом. – Я не знала, что ты любишь, поэтому просто принесла из кухни всего понемногу.
Я уставилась на макароны с томатным соусом, на нечто похожее на сосиски, на прозрачный суп. Плюс зеленый салат, бутылка воды, бутылка сока и тарелка с куском шоколадного торта.
– Пожалуй, тебе стоит начать с супа, – предложила Изольда в тот момент, когда я уже притянула к себе торт и жадно его откусила.
– Ммм… – Рот наполнил вкус сливочной глазури, варенья и воздушного теста. Только когда я проглотила все это, мне пришла в голову мысль, что она, возможно, добавила в еду какое-то успокоительное. Я застыла и недоверчиво посмотрела на нее.
Изольда правильно истолковала мой взгляд, потому что сделалась одновременно строгой и обиженной.
– Ешь. Если бы я хотела тебя отравить, у меня нашлись бы другие способы, – напомнила она мне, потом смущенно добавила: – Как тебе уже пришлось испытать на собственном теле.
Я сглотнула.
– Спасибо, чуть не забыла.
– Всегда пожалуйста.
Она погладила мое плечо, и я продолжила есть. Правда, немного медленнее. Мой желудок взбунтовался даже от нескольких кусков.
– Неужели я проспала неделю? – тихо спросила я.
– Пять дней, если сказать точнее. Ты была… измучена, – сказала Изольда.
– Да. Именно так.
– Мы все это время заходили к тебе каждый час. Джексон сказал, что вчера ночью ты ненадолго просыпалась. С тех пор мы ждали, когда ты придешь в себя. Меня радует, что тебе не хуже, чем раньше.
– Джексон был в моей комнате? – встревоженно спросила я. Какое-то воспоминание всплыло в памяти, но только для того, чтобы в следующее мгновение снова ускользнуть, как песок сквозь пальцы. Я нахмурилась.
– Да. Ты это помнишь?
Я сглотнула.
– Не очень.
Изольда заметила, что я выгляжу далеко не счастливой. Она успокаивающе улыбнулась.
– Он менял твои капельницы. В таких вещах он очень хорош. Если Джек выживет в игре, он хочет стать врачом.
– Оу. – Я попыталась представить себе Черного Короля в роли обычного студента-медика, но мне это не удалось.
– Я… Торт вкусный, – сказала я, чтобы заполнить несколько напряженную тишину.
Изольда снова посмотрела на меня. До сих пор я считала эту постоянную улыбку подловатой, но постепенно у меня возникло успокаивающее чувство, что Черной Королеве просто очень нравится быть веселой.
– Правда? Я сделала его специально для тебя.
– Ты умеешь печь?
– Да, я научилась этому у бабушки. – Улыбаясь, она стряхнула с кровати несколько крошек торта. – В основном я пеку для Джексона. У него слабость к сладкому. Этот парень невыносим, когда уровень сахара в его крови слишком низок, – доверительно сообщила она мне. – Но как только у него во рту оказывается кусок пирога, он делается совершенно счастливым.
Она усмехнулась еще шире, а потом вдруг отвела глаза.
– И так я хотя бы немного удерживаю его от этого отвратительного курева. – Она с отвращением сморщила нос. – Если ты увидишь его с косяком, даю тебе разрешение засунуть ему эту штуку в задницу.
Она сказала это с такой торжественной серьезностью, что я, к собственному изумлению, разразилась хохотом.
Изольда озадаченно заморгала, но потом присоединилась ко мне. Она попыталась это скрыть, однако я все же заметила выражение облегчения, промелькнувшее в ее глазах. Я не совсем понимала, почему ей так важно, чтобы я чувствовала себя комфортно в ее присутствии, но она действительно делала для этого все.
Я отпила воды и перешла к макаронам. Они были с кетчупом, и вкус напомнил мне о доме. Дом. Я моргнула и прекратила жевать.
– Элис? Что такое? Тебе плохо? – Изольда стала беспокойно оглядываться, видимо, ища подходящую для роли тазика емкость, но я прервала ее.
– Мой дом, – повторила я то, о чем только что подумала.
Изольда замерла и грустно посмотрела на меня.
– Что с ним?
– Я… – Я сглотнула и подняла голову. В ушах зажужжало, а потом в глазах будто что-то онемело, и это заставило меня беспокойно заморгать.
– Как давно я здесь? – растерянно спросила я.
– Неделя.
– Нет… я имею в виду, здесь, в этой игре. Я… я не помню, когда я в последний раз думала о доме. Мне кажется, что я здесь уже целую вечность, – сказала я и отвела глаза.
В животе появилось странное ощущение. Я попыталась вспомнить маму, ее смех, прикосновение ее рук и… почему мне так тяжело?
– Насколько я знаю, ты уже почти две недели в игре, – осторожно сказала Изольда.
Потрясенная, я уставилась на нее.
– Дело не только в этом… – Я нахмурилась. – Я почти ничего не помню. Это же ненормально. Надо было позвонить домой. Моя мама, наверное, ужасно беспокоится обо мне.
Выражение лица Изольды смягчилось.
– Успокойся, Элис. Это действие колдовства. Совершенно нормально, что чувство времени здесь, внутри игры, теряется, – заверила она меня. – Проклятие – весьма коварная сволочь. Оно вмешивается во все. Даже в наши головы. Люди, которые не находятся на поле игры, забывают о нас. Проклятие защищает себя. Чем меньше людей помнит о нас, тем меньше их приходит сюда. Я знаю, что это не утешение, но твоя мать, вероятно, и не будет пытаться позвонить тебе.
Я уставилась на нее, чувствуя, как на глаза навернулись слезы.
– Хочешь, я все-таки дам тебе телефон? – предложила она.
Я кивнула, и Изольда достала из кармана своей черной школьной формы смартфон. Дрожащими пальцами я набрала мамин номер.
Я слышала гудки, много гудков. Но в итоге активировалась голосовая почта. Я попробовала снова – и на стационарный телефон, и в участок. Тот же результат. Я уставилась на телефон и почувствовала, как от страха мне стало не хватать воздуха. Что, если она действительно забыла обо мне? Так же, как я недавно успела забыть о ней?
– Ты можешь оставить ей сообщение, а потом попробовать еще раз, – тихо предложила мне Изольда.
Я уставилась на телефон.
– Что это даст? Я имею в виду, что я должна буду ей сказать? – Я сглотнула от подступивших слез. – Что я в ловушке проклятия, которое делает меня живым игровым персонажем? – Грустно рассмеявшись, я вернула ей телефон.
– Ты не одна, Элис, – попыталась утешить меня Изольда и одарила подбадривающей улыбкой. – У тебя ведь есть мы. Мы всегда с тобой. – Улыбка сделалась сияющей.
У меня вырвалось фырканье.
– Не хочу тебя обидеть, Изольда, но вы отравили и похитили меня. Это немного мешает чувству единения.
Ее улыбка исчезла с лица, и мне стало стыдно.
– Это правда, – выдавила она. – Все так. И мне очень жаль. Мы просто не знали другого способа вытащить тебя из Честерфилда. Но мы… – Она прикусила нижнюю губу и взяла себя в руки. – Мы бы не дали тебе погибнуть, – заверила она меня твердо. – Мы блефовали, предполагая, что Честерфилд считает, будто мы позволим тебе умереть, если они не отдадут тебя. Но мы бы никогда этого не допустили. Мы не такие, – прошептала она так тихо, что я едва ее поняла.
Я настороженно уставилась на нее.
– Вы постоянно говорите, что вам нужно было спасти меня из Честерфилда.
– Да, мы должны были это сделать, – серьезно сказала она.
– Но мне там было хорошо, – возразила я. – Я хочу вернуться. Вы не можете запереть меня здесь навсегда.
У нее на лице промелькнуло безнадежное выражение, и она кивнула, почти с сочувствием.
– Нет, не можем. Но я надеюсь, ты дашь нам шанс. Прислушайся к тому, что мы говорим. Ты – Раб и, как мы видели, ты свободна выбрать любую сторону. И, может быть, ты решишь в нашу пользу. – Она подалась вперед и с серьезным выражением лица взяла меня за руки. – Я знаю, ты нам не доверяешь. Я знаю, ты была в Честерфилде и, должно быть, мы произвели на тебя ужасное впечатление. Но уверяю тебя, не все просто черное или белое.
Она рассмеялась собственной шутке и крепче сжала мои пальцы.
– Я не знаю, что они рассказывали тебе о нас в Честерфилде. Но я уверяю тебя – мы не плохие люди. Мы хотим разорвать проклятие, и если нам это все-таки не удастся, то постараемся хотя бы облегчить его в соответствии с нашими представлениями. Мы считаем, что ты можешь помочь нам в этом.
– Винсент говорит, что снять проклятие нельзя. До сих пор это никому не удавалось, – возразила я.
– Это не значит, что мы не справимся только потому, что до сих пор никто не сумел этого сделать.
– И как вы собираетесь действовать? – скептически спросила я.
На ее губах снова растянулась улыбка, будто лампочка в тысячу ватт.
– Ну, у нас есть ты, Элис. Раб.
– Но я почти ничего не умею, – возразила я. – И уж точно не умею разрывать проклятия.
– Это пока. – Она сжала мои пальцы. – Мы поможем выявить все твои способности. Каждый в Сент-Беррингтоне готов поддержать тебя и встать за тебя горой. Это я тебе обещаю.
– Каждый? – недоверчиво спросила я.
– Ну, некоторые… – признала она, пожав плечами. – Как только тебе станет лучше, я познакомлю тебя с черными игроками. Тебе понравятся наши Слоны – Кит и Перо. Они уже хотят с тобой познакомиться. Перышко, например, хоть и маленькая, не крупнее гоблина, но даже Бастион ее боится.
Изольда звонко рассмеялась, показав белоснежные зубы. Она рассказывала мне о других персонажах игры с такой привязанностью к ним, будто хотела заставить меня увидеть нечто человеческое, стоящее за проклятием. В ее глазах пылала убежденность, которую я не хотела ни видеть, ни слышать. Поскольку все эти люди по-прежнему были игровыми фигурами, сделавшими все возможное, чтобы уничтожить Честерфилд. А я принадлежала Честерфилду, принадлежала Винсенту.
Я должна вооружиться против этой доброты Изольды, прежде чем она сможет усыпить мою бдительность. Потому что как бы легко ни было довериться ей и как бы мне ни хотелось это сделать – я не могла ей верить. Все еще ноющий укус на шее напоминал мне об этом.