ит:
— Давай-ка покажем твоему спонсору, на что пошли его донаты!
Сара может только наблюдать за тем, как Бенишек без предупреждения сдергивает с женщины легинсы до лодыжек и тут же начинает над ней глумиться. Камера отворачивается, крупным планом показывая его лицо с высунутым в деланом рвотном позыве языком, и когда поворачивается обратно, фокусируется прямиком на смущенной попытке девушки прикрыть трусики и на струйке менструальной крови, стекающей по внутренней поверхности ее бедер.
Сара чувствует, что ее разрывает надвое. Одна половина отчаянно пытается успокоить подскочившее давление, боясь поддаться неконтролируемой жестокости, в то время как другая ее половина жаждет схватить клюшку для гольфа и бить по тем суставам, которые пропустил Бретт.
— Хватит, — слышит она свой собственный голос. — Мэгги права. Выключи эту мерзость.
Бретт ее игнорирует. Он смотрит на Линду, ожидая приказа, и поскольку та молчит, фильм продолжается.
— Из-за технической накладки, — звучит через колонки голос Бенишека из прошлого, — мы вынуждены перейти к тому, кто занял второе место… И это, как вы понимаете, счастливый номер семь!
— Бретт, ты меня слышишь? — спрашивает Сара. — Выключай!
— Седьмой игрок, — продолжает Бенишек, — со ставкой в четыре тысячи евро от нашего постоянного клиента, мистера Нила B-Four Me из Большого Манчестера, Англия!
Все. Стоп.
Сара забывает, как дышать, и медленно поворачивается лицом к представлению.
На экране победившего игрока выводят вперед. Бенишек спрашивает:
— Детка, как тебя зовут и откуда ты?
Что-то в этих словах заставляет Мэгги вскочить с места и едва не заорать:
— Хватит!
Она стоит, ее силуэт отбрасывает тень на белый развернутый экран, и фильм проецируется на все ее тело. Кажется, будто Мэгги в фильме.
— Меня зовут… Глюк Валентайн, — раздается заплетающийся голос из динамиков.
Грубо. Грязно. Насмешливо.
— Ну что же, Глюк, будешь нашей валентинкой?
Мэгги подходит к проектору. На экране появляется девушка с кобальтово-синими волосами, в белой футболке с надписью «PWN ME». На вид ей не восемнадцать. И это, конечно, потому, что ей на самом деле никаких не восемнадцать.
Говорят, кровь застывает в жилах, и теперь Сара чувствует то же самое. Лицо девушки. Откуда-то из недавнего вихря своей жизни Сара знает это лицо. Она видела его всего несколько часов назад. Она видела его на фотографии.
— Нет. — Она слышит собственный вздох. — Нет.
На экране девушке помогают избавиться от футболки, и Сара поворачивается к дальнему углу комнаты.
А там она видит Линду, которая приставила к собственному горлу один из кухонных ножей Бенишека, и ее слезы катятся по лезвию.
— Да, — произносит Линда. — Да. Это моя дочь.
62Пятый игрок
— Алисса! Спускайся! Ты не поверишь, что только что произошло!
Линда отправилась налить себе бокал вина — белого, поскольку час назад разбила свою первую на сегодня бутылку красного о голову грабителя в ближайшем магазинчике, и заметила, что в раковине нет посуды. Это ее обеспокоило. Похоже, Алисса стала плохо есть, и это началось не вчера. Как подсказывает материнское сердце Линде, девочка в шаге от расстройства пищевого поведения.
— Алисса? Ты сегодня ела?
Ответа не было. Линда твердила себе, что это, вероятнее всего, наушники — Алисса вечно таскала их на себе, все время играла в свои игры, но, поднимаясь по лестнице, не могла избавиться от ощущения, что здесь что-то не так. Что-то почти… пугающее.
— Алисса?
Она немного сильнее, чем собиралась, распахнула дверь спальни дочери и включила верхний свет, и ее охватила паника.
Алиссы не было. Остался ее телефон.
И еще лежал конверт с короткой запиской, написанной от руки. Линда прочла ее дважды, прежде чем набрала номер бывшего мужа. Сонный и рассеянный, он ответил:
— Линда?
— Ричард, пожалуйста, скажи мне, что Алисса у тебя.
Ее там не было.
Разве подсознательно Линда не отмечала изменения в поведении дочери в течение нескольких недель? Потеря аппетита. Несвойственная тишина в ее комнате. Стриминг, бывший частью жизни ее дочери и всегда наполнявший дом столькими звуками, практически затих.
— Как давно? — позже в тот вечер спросил Ричард. Линда ехала на заднем сиденье его «Ауди». На переднем пассажирском сидела его тридцатилетняя подружка Бекки, выражение лица которой говорило, что она тоже волнуется, что она тоже часть семьи и что она имеет право находиться здесь. — Я не понимаю. Почему она перестала вести свои трансляции?
— Да не знаю я, — ощетинилась Линда. — Она поехала на тот слет… Это было в конце июля или начале августа, и с тех пор она потеряла к ним интерес.
— Что за слет?
Линда крепко зажмурилась.
— Ричард, я уже говорила тебе. Это было связано с ее играми. Лондон. Она поехала со своими друзьями.
— Какими друзьями? Ты с ними знакома?
— Ты же знаешь, какие они нынче, у них все онлайн. Америка. Австралия.
— Линда? — Это Бекки, ее телефон освещает левую переднюю часть салона.
— Что?
— Когда Алисса удалила свои странички в соцсетях?
Линда до утра переписывалась в соцсетях со всеми друзьями Алиссы, каких только могла вспомнить, начиная с детского сада и заканчивая колледжем. Она делала это, сидя на кровати дочери, где потом составит серию совсем других сообщений для незнакомцев, сообщений простых и не терпящих возражений, в будущем, о котором на тот момент она уже и не мечтала.
Борясь с усталостью, она обвела взглядом комнату. Спальня Алиссы совсем не похожа на спальню Линды в ее семнадцать. Алисса во многом оставалась ребенком. Здесь были фигурки, среди которых оказались покемоны, а еще постеры с другими странными персонажами японских мультфильмов. Здесь нашелся и мягкий дракончик, которого дочка обожала в детстве. Наушники для записи и большое кресло, в котором она сидела.
— Так что, эти люди просто смотрят, как ты играешь в игру? — спросила Линда, помогая ей собрать это кресло. — Они сами не играют. Они просто смотрят, как играешь ты? И платят тебе за это деньги?
— Да, мам.
Линда поставила спинку кресла на сиденье.
— И ты не… Я хочу сказать, если эти люди посылают тебе деньги… ты не… Ну ты поняла, не снимаешь одежду или…
— Боже, мам, я не буду вести этот разговор с тобой.
— Вообще, ты должна быть осторожна, потому что в интернете полно странных персонажей. Поверь, я повидала всякого…
— Мам, пожалуйста. Мне не нужна лекция от женщины, которая начала пользоваться модемом в сорок лет.
Кажется, тогда ее натуральный цвет волос она видела в последний раз.
Сейчас компьютера нет. Линда собственноручно отвезла все девайсы Алиссы группе компьютерных криминалистов-аналитиков Салли Мэйтленд; они были лучшие из всех, с кем работала Линда. Цифровая экспертиза обычно занимает несколько недель. В их силах изучить все — от истории поиска до использования приложений. Ничто цифровое бесследно не исчезает.
Отправив сообщения, Линда снова вышла из дома. В ту ночь она вообще не спала.
Она проверяла парки. Бродила по лесу, пустырям, по всем тем жутким укромным местам, известным ей еще со времен работы в полиции. Там, где Ричард никогда бы не подумал и не захотел искать.
Примерно после восхода солнца Линда вернулась домой, чтобы проверить, не появилась ли Алисса. В доме была такая же душераздирающая пустота, как и до ее ухода. Она чистила зубы как сомнамбула.
Когда в ее дверь постучал полицейский, она едва не грохнулась в обморок.
Это был Крис Хадсон, который приехал на ограбление прошлым вечером.
— Это не насчет нее, — буркнул он, как только она открыла дверь. — Простите, мэм, но я здесь не по поводу вашей девочки. Пока у меня нет никаких новостей. Могу я войти?
— Мне нужно идти, — сказала она, с нетерпением проводив его в гостиную. — Я полагаю, все офицеры Лутона уже в курсе.
— Все офицеры Лутона уже ищут ее, это я вам точно говорю. Не думаю, что найдется хоть один, кто не вернулся в участок, на смене он или в отгуле. Мы не забываем, мэм.
Она кивнула и отвернулась.
— Так ты здесь именно поэтому? Чтобы привет передать?
— Вообще-то нет. Мне неприятно говорить это вам именно сейчас, учитывая, но… Этот подозреваемый в ограблении. Ночью он впал в кому. Они пытаются спасти ему хотя бы один глаз, но есть опасность, что он потеряет оба. Стекло вошло слишком глубоко.
Линда как подкошенная рухнула на диван.
— Алисса пропала, Хадсон. Почему, ради всего святого, ты…
Она быстро замолчала и вскочила на ноги. Звонил ее телефон. Салли из криминалистики.
— Скажи мне, что ты нашла. Пожалуйста. Хоть что-то.
Голос Салли звучал безжизненно, за все время их совместной работы она никогда не слышала его таким.
— Линда, твоя дочь приложила серьезные усилия, чтобы удалить большую часть контента. Она пыталась стереть все. И я имею в виду вообще все.
— Почему?
Жуткое, томительное молчание.
— Нужно, чтобы ты приехала. Есть… видео. Онлайн. Оно может иметь большое значение.
Линда слышала, как шумно бьется ее сердце. Порывшись в кармане, достала оставленное дочерью письмо. Прижав телефон к уху, она перечитала его еще раз.
Не нужно работать тридцать лет в полиции, чтобы понять, что это было.
Это был конец. Это было прощание. Это была предсмертная записка.
«ТЫ ОБО МНЕ КОЕ-ЧТО УЗНАЕШЬ. НЕПРОСТИТЕЛЬНЫЕ ВЕЩИ. ТО, ЧТО НАВСЕГДА ИЗМЕНИТ ТВОЕ МНЕНИЕ ОБО МНЕ. ПРОСТИ ЗА ТО, КАК СИЛЬНО ЭТО ТЕБЯ РАССТРОИТ. ПРОСТИ ЗА ВСЕ. ПОЙМИ, Я НИКОГДА НЕ ХОТЕЛА СТАТЬ ПОБЕДИТЕЛЕМ, ПОТОМУ ЧТО ПОБЕДА ОЗНАЧАЛА ПОТЕРЯТЬ ВСЕ. Я ПРОСТО ХОТЕЛА ПОЛУЧИТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ ПОИГРАТЬ».
63Алисса
Ее суицид двойной. Умирают две ее половинки.