Так что Дэвид остался в лагере и, судя по всему, не скучал. Время от времени он ходил туда, где сидела за машинкой Уэнди, чтобы спросить, не принести ли ей что-нибудь попить или поесть. А когда Эстер прибралась на кухне, пошел с ней искупаться.
Потом они сели с Дэвидом поболтать, и беседа их носила самый нейтральный характер. К ее облегчению, он больше не предлагал ей вернуться к нему, и за это она была ему благодарна. Очевидно, он что-то решил для себя, и их отношения стали простыми и спокойными.
— Ты не думаешь, что будет шторм? — встревоженно спросила Эстер ближе ко второй половине дня. Ей показалось, что стало особенно томительно жарко.
— Вряд ли, — ответил он, прикрыв глаза ладонью и взглянув на безоблачное голубое небо. — Не то время года. Дождливый сезон здесь начинается в январе и длится по апрель. Он же, кстати, самый жаркий. В другое время дождей почти не бывает.
— Ты хочешь сказать, что станет еще жарче?! — спросила Эстер, широко открыв глаза.
— По-видимому.
— Ну, слава Богу, меня здесь не будет. Я уже сейчас умираю от жары!
— Ты думаешь, Филип не изменит свое решение? — спросил он. — Мне кажется, ему должно быть жалко расстаться с двумя хорошими специалистами. И из-за чего? Из-за маленького невинного обмана!
— Этот обман не показался Гордриджу невинным, — заметила она с сожалением. — Если бы не его книга, мы оба уже давно были бы дома…
Дэвид положил ладонь ей на руку.
— Неужели это все так серьезно? Может быть, ты все-таки позволишь мне поговорить с ним?
— Нет! — Она решительно покачала головой. — Мы сами затеяли это и сами должны расплачиваться.
— Но…
— Не хочу больше обсуждать это, Дэвид!
В тот вечер Дэвид опять присоединился к Уэнди и Филипу, когда они отправились купаться. Эдвард сказал, что, пожалуй, пойдет тоже. Эстер прибиралась на кухне и слышала восторженный визг девушки. Очевидно, на сей раз ей понравилось купаться в компании нескольких мужчин.
В последующие дни Эстер казалось, что Филип избегает оставаться с ней наедине. При этом стоило ей заговорить с Дэвидом, она ловила на себе его внимательный взгляд. Очевидно, ему очень хотелось предупредить друга, чтобы он не связывался с такой недостойной женщиной.
Эстер тщетно уговаривала себя не обращать на это внимания и продолжала использовать Дэвида в качестве защиты. А потом наступил день, когда она объявила, что чувствует себя достаточно хорошо, чтобы возобновить печатание книги.
Ужин закончился. Дэвид и Эдвард отправились поболтать с соседями, так что Гордриджу пришлось довольствоваться обществом Эстер.
Первая же реплика Филипа несказанно удивила ее.
— Я думал, что это никогда не произойдет!
Эстер нахмурилась.
— Что ты имеешь в виду?
— Мне казалось, что уж теперь-то, когда рядом Дэвид, ты постараешься отдалить этот момент как только можно. Подумай: чем скорее ты закончишь, тем скорее вы уедете! Ты не сможешь больше загорать в его компании, купаться и шептать сладкие слова любви…
— Я не симулировала! — горячо возразила она, не обращая внимания на его сарказм. — Неужели ты действительно думаешь, что мне было приятно сидеть, наблюдая, как Уэнди делает мою работу? Мне нравилось печатать твою книгу, Филип, и я хочу вернуться к ней!
Его брови опять скептически поднялись.
— Ты говоришь серьезно?..
— Вполне серьезно! Кстати, тебе нужно предупредить Уэнди. Думаю, Марк и Дик будут рады двинуться дальше.
— А Дэвид, случайно, не собирается уезжать? — сухо поинтересовался он. — Может быть, мы вернемся наконец к нормальной жизни?
Ничто больше не будет нормальным, грустно подумала Эстер.
— Мне кажется, да, — ответила она устало.
— Ты хочешь сказать, что еще не говорила ему о своем решении возобновить работу?
— Нет.
— Но скажешь сегодня вечером? Представляю себе эту прелестную сцену! Вы, очевидно, отбросите условности, и он наконец-то проведет ночь в твоей палатке?
В голосе его прозвучала такая горечь, что Эстер опешила. Неужели все эти ночи он следил за тем, кто из них где спит?!
Неожиданно их прервал голос Дэвида. Они и не заметили, когда он вернулся.
— Знаю, мне не следовало подслушивать, но мне кажется, мой друг, что ты ухватился не за тот конец палки. Наши отношения с Эстер давно прекратились!
Гордридж холодно взглянул на него.
— Но тебе ведь, кажется, удалось восстановить их?
Дэвид нахмурился и вопросительно посмотрел на Эстер. Она покачала головой, надеясь, что он догадается ничего не говорить, но напрасно.
— Да, мы помирились, — ответил он. — Но теперь мы просто друзья. Все остальное, что было между нами, ушло. Я действительно предлагал Эстер вернуться ко мне, но она не захотела, и я могу ее понять. Я был к ней чудовищно несправедлив и никогда не прощу себе этого!
Гордридж сурово нахмурился.
— Несправедлив? — переспросил он. — Что ты имеешь в виду?
Дэвид не мог скрыть своего удивления.
— Разве Эстер тебе не рассказала?
— Не рассказала чего, черт возьми?! — рявкнул Гордридж.
Дэвид вздохнул и сел рядом с ними.
— Она никогда не изменяла мне. Я ревновал, как последний идиот, а у нее не было за моей спиной никакого романа. Впрочем, что теперь об этом говорить…
Но Гордриджу явно казалось, что говорить есть о чем. Глаза его сузились, когда он перевел взгляд с Дэвида на Эстер.
— Это действительно правда?
Она кивнула, но подумала, что Дэвид прав: этот разговор ничего не может изменить. Впрочем, сам Дэвид, кажется, теперь считал иначе.
— Эстер — очень преданная женщина и вообще замечательная личность! — убежденно сказал он. — Посмотри, на что она пошла ради Эдварда! А тебе, мой друг, было бы лучше извиниться перед ней за свое позорное поведение. Я давно хотел поговорить с тобой, но Эстер не разрешала мне. Ты причиняешь ей боль, старина. Я поражен, что она все еще хочет остаться и печатать твою книгу.
Эстер положила ладонь на руку Дэвида и покачала головой.
— Пожалуйста, прекрати, ты ставишь меня в неудобное положение.
Он пожал плечами.
— О'кей. Я сказал достаточно. А теперь оставлю вас вдвоем. Хочу пойти и поболтать с Уэнди. Я, признаться, привязался к этой юной леди. Не задену ли я твоих чувств, Филип, если дам ей свой лондонский адрес?
Для Эстер было полным сюрпризом, что у Дэвида возник какой-то интерес к Уэнди. Может быть, именно по этой причине он вернулся обратно, а вовсе не из-за нее? В таком случае его, должно быть, весьма разочаровало то, что Уэнди откровенно заигрывает с Филипом…
К ее глубокому удивлению, Гордридж тепло улыбнулся в ответ.
— Конечно нет, Дэвид! Уверяю тебя, я никогда не претендовал на эту девицу.
— Мне казалось, что тебе нравится Уэнди, — не удержавшись, заметила Эстер, когда Дэвид отошел от них.
Его брови привычно поднялись вверх.
— Неужели я производил такое впечатление?
— Вполне определенно!
— И это тебя волновало, Эстер?
Наступило ли время для откровенного разговора? Она решила, что нет: это могло привести только к очередному унижению. Она пожала плечами.
— Нисколько. То, что ты делаешь, касается лишь тебя самого.
На скулах Гордриджа заиграли желваки.
— Как бы мне хотелось, чтобы меня не касалось то, что делаешь ты! Почему, черт возьми, ты внушила мне, что вы с Дэвидом снова решили быть вместе?
— В целях самосохранения, наверное, — ответила она, пожав плечами.
Гордридж в замешательстве сдвинул темные брови.
— Не понимаю!
Как она могла сказать, что нуждается в защите из-за любви к нему? Как она могла признаться в этом человеку, у которого по отношению к ней не было никаких чувств, кроме физического влечения?
— Эстер, ответь мне! — взмолился он. — Почему ты опять обманула меня?
Она вздрогнула, услышав это слово. Ведь Гордридж больше всего на свете ненавидел обман.
— Потому что… потому что я думала… что так удержу тебя на расстоянии от меня! — прошептала она с болью в голосе.
— Неужели ты действительно этого хочешь?
Гордридж замер. Все в нем, казалось, окаменело в ожидании ее ответа.
Что она могла сказать? Эстер не хотела больше обманывать его, но открыть свое сердце боялась.
— Не совсем так, — наконец пробормотала она. — Мне просто не нравится… когда меня оскорбляют!
— Оскорбляют?! — хрипло воскликнул он. — Ты что же, считала мои поцелуи оскорблением?
— Но ты же сам сказал, что испытываешь ко мне только физическое влечение!
Его кулак обрушился на стол с такой силой и так неожиданно, что она вздрогнула, а сердце ее сильно забилось от страха: Гордридж, казалось, совершенно утратил контроль над собой.
— Конечно, испытываю! Но что в этом дурного? Почему ты решила, что это исключает все остальное? Черт побери, Эстер, я думал, что ты знаешь меня лучше!
— Мне иногда кажется, что я совсем тебя не знаю… — ответила она с несчастным видом.
— Тогда, может быть, мне следует рассказать тебе о своих чувствах?
Эстер не была уверена, что готова к этому: до сих пор у нее оставалась хотя бы надежда…
— Эстер! — Он протянул руки через стол и сжал ее ладони своими пальцами. — Посмотри на меня, Эстер!
Она неохотно повиновалась.
— Ты знаешь, почему я пришел в такую ярость, когда заставил тебя наконец признать, что ты не жена Эдварда?
— Потому что ты ненавидишь жульничество? — предположила она.
— Да нет же! То есть да, но дело не только в этом! — Филип решительно покачал головой. — Я ведь говорил тебе, что догадался обо всем сразу. Но хуже всего было то, что я… Моя милая девочка, я до безумия влюбился в тебя, но был вынужден скрывать свои чувства! И это убивало меня. Я пытался заставить тебя рассказать мне всю правду. Использовал все, что в моих силах, исключая прямые вопросы. Боже, Эстер, иногда мне хотелось задушить тебя!
Что он сказал? Неужели она не ослышалась? Он любит ее?! Эти слова сладкой музыкой звенели в ее голове. Филип любит ее! Он любит ее, любит!