Допросы не дали ровным счетом ничего. Как обычно, никаких сигналов с автобусных остановок, железнодорожных станций, из аэропорта, от таксистов из «Убера» и «Лифта». Из шести или семи угнанных машин нашли лишь одну, и было крайне маловероятно, что ее угнал Джуба: криминалисты не обнаружили в салоне его следов.
– Рано или поздно кто-нибудь из боевиков рассказывает, где отрабатывали операцию, и мы накрываем это место, – сказал Ник. – Но сейчас противник действует в высшей степени профессионально. Эти люди не допустят глупых ошибок, благодаря которым мы раскрываем большинство преступных замыслов. Первоклассные специалисты. Все делается через посредников, без выхода на заказчика и его ближний круг. Деньги только отмытые, банковские счета ни на кого не выведут. В эфире ничего не засекли, а значит, они пользовались каким-то хитрым шифрованием. Нил, что говорит киберразведка? Дайте хоть какую-нибудь мелочь.
– К сожалению, мы не сумели ничего перехватить. Подключили даже АНБ с их спутниками, но и там пусто. Наши техники в Вашингтоне круглосуточно ищут информационные следы подставного лица. Как только фальшивый Брайан Уотерс отправит электронное письмо, опубликует что-нибудь в даркнете или в своем блоге, мы об этом узнаем.
– Короче, ни хрена у нас нет, – подытожил Боб. – Он выйдет в сеть непосредственно перед выстрелом, и только тогда всплывет имя Брайана Уотерса. Готов спорить на что угодно.
– Что-нибудь еще? – спросил Ник.
– Вы нашли вторую винтовку? Ту, из которой он стрелял в Уичито? – поинтересовался Боб.
– Как ты понял, что он не пользовался «Экьюрэси интернэшнл»?
– Это же камео. Зачем рисковать винтовкой, приготовленной для бенефиса?
– Ну да, ты прав. Это другая винтовка. Он бросил ее за алтарем, – сказал Ник. – Прежде чем отправить ее в отдел огнестрельного оружия, я хорошенько ее рассмотрел. Стандартная, прямо из коробки, бери да стреляй – то есть никакой информации.
– Ну а все это научное волшебство – ДНК, волоски, атомы и так далее?
– Пока ничего. Тем более такие микроследы для нас бесполезны. Когда возьмем Джубу, сможем сверить ДНК, но сейчас его образцов у нас нет, и от волосков и прочих атомов не будет толка. В остальном это стандартный полицейский «Ремингтон-семьсот» с таким же стандартным «Леупольдом» на ничем не примечательном креплении. Оружейник с ним не возился: ergo, никакой информации. Отдел огнестрельного оружия пробивает винтовку по номеру. Пока безрезультатно, но смею предположить, что ее купил левый человек где-нибудь в глубинке. Итак, мы в тупике, а винтовка – на стойке в здании Гувера.
– Триста восьмой патрон, верно?
– Нет. Этот называется «Кридмур».
Боб кивнул и задумался.
– Есть зацепка? – спросит Ник.
– Он реально следит за модой. «Кридмур» – новейшая штука, про нее пишут во всех журналах. Говорят, бьет точнее триста восьмого. Наш парнишка ничего не упускает.
– Стало быть, и тут никакого прогресса, – вздохнул Ник. – Еще одно подтверждение того, что мы и так знаем: за операцией стоят большие деньги, а значит, цель – большой человек. Пора хоть что-нибудь сделать, пока не стряслась беда.
– Не ввести ли в курс дела Белый дом? – спросил Нил. – Ясно же, что Джуба собирается убить…
– Нет, – перебил его Ник. – Если там что-нибудь пронюхают, начнется политическая возня. К процессу подключатся не только силовики, но и официальные лица. Поэтому желательно, чтобы вы держали свои домыслы при себе. Если делаете предположение, не забывайте, в каком мире – что каждый склонен подтверждать собственную точку зрения. Иными словами, все видят лишь то, что хотят увидеть, а при таком раскладе не бывает никакой ясности. Давайте, пока возможно, работать вне контекста. Согласны, мистер Гольд?
– Целиком и полностью, – кивнул Гольд. – Даже в Израиле политики ставят «Моссаду» палки в колеса.
– Итак, смотрим на вещи концептуально. Каков наш следующий шаг? Скажите, куда бросить людей контртеррористического отдела, чтобы они поискали зацепку? Что нам делать, кроме как сидеть над головоломкой и ждать, пока не определится ДНК или Джуба не сверкнет своей кредиткой?
Молчание.
– Сержант Свэггер, – сказал наконец Гольд, – вы считаете, что он будет стрелять с дистанции в милю, а то и больше. Но ему пришлось отвлечься от основной операции и выполнить побочное задание: убить человека в окружении других людей, с расстояния в три сотни ярдов. Другая винтовка, другой патрон, другие расчеты – целый комплекс новых проблем. Джуба решает их и едва уносит ноги. Означает ли это, что ему нужно освежить навыки для дальнего выстрела?
– Если есть возможность. Если есть время. Острой необходимости нет, но Джуба непременно захочет проверить все еще раз. А что, у вас появились соображения?
– Кое-что приходит в голову, но сперва нужно все уточнить.
– Господи! – воскликнул Ник. – Так уточните, прошу, уточните! Мы истосковались по уточнениям!
– Так и передам своему подсознанию. Но у него свободный график.
– Еще один интересный момент, – сказал Ник. – Полиция Уичито сообщила, что в автомате, который Джуба бросил возле церкви, не было магазина. Выходит, он вынул магазин и забрал его с собой. Мог сунуть его под сутану, за ремень, и никто бы его не заметил. Разумеется, на коммерческий рейс с магазином не сядешь. Джуба сбежал из города на частном транспорте. Но зачем ему магазин? Чтобы воспользоваться им вместо дубинки? Какие будут мнения?
– Он ничего не делает просто так, – сказал Свэггер. – Очень осторожный парень. Магазин ему зачем-то нужен. Надеюсь, меня не будет рядом, когда Джуба найдет применение этому магазину.
Часть четвертая
Глава 47
Днем позже руководство прислало Джубе электронное письмо с фотографиями американских снайперов. Он рассмотрел их, выбрал несколько и остановился на одной. Сержант, лицо почти как у Джубы, живое, умное, даже мудрое. Практичный человек, не склонный напускать на себя важный вид. Не интересуется роскошью, не погряз в удовольствиях, сильный духом, преданный своему долгу, способный расслабиться лишь в обществе людей, заслуживших право быть рядом с ним. Такие мужчины – американские снайперы, военные советники, «зеленые береты», «морские котики», талантливые и опытные люди – похожи на покрытые патиной ассирийские щиты. Внимательные глаза, окруженные паутинкой морщин, невозмутимая физиономия, волевая челюсть, плотно сжатые губы, всегда готовые улыбнуться, но только в обществе родственников, друзей или единоверцев. Лицо этого сержанта Джуба видел в кошмарах об американском снайпере, который ждал его в будущем. Это было лицо его погибели.
Он смотрел на имя, пытаясь понять, что оно означает. По структуре оно отличалось от арабских имен и казалось бессвязным набором символов, произвольно составленных в одну строку. Похоже, в нем не было никакого смысла.
– Что это значит? – спросил Джуба у Альберто. – Вот это – «Боблисвэггер»?
– Американские имена – всего лишь ярлыки. Они ничего не значат. Не указывают на особенности характера или происхождения. Его зовут Свэггер, потому что его отца звали Свэггер, вот и все.
– Но я видел это слово в какой-то книге. Не потрудился заглянуть в словарь. Слово «свэггер» существует независимо от этого человека.
– Да, верно. По-английски «свэггер» – это чванливые манеры, когда человек расхаживает с надменным видом.
– Снайперы так не ходят. Бывает, так ходят сержанты. И конечно, летчики. Генералы? Несомненно. Снайперы? Никогда. Снайпер – тихий и спокойный человек, начисто лишенный тщеславия и склонности к позерству. Взгляните на него: разве он станет расхаживать с надменным видом?
– Американцы называют такое иронией, парадоксом. Но, насколько я понимаю, здесь дело не в парадоксе, а в совпадении. Американцы почему-то обожают иронию и пользуются ею к месту и не к месту – так же как мы везде вставляем слово «честь». То и дело говорят одно, а подразумевают совсем другое. Обычно это делают из озорства или желания блеснуть остроумием. Тем, кто знает этого человека или слышал о нем, понравится такой парадокс: значение его имени противоположно его характеру и поведению.
– Пожалуй, я понимаю. Недаром я дожил до сегодняшнего дня и убил стольких кафиров. Спокойный снаружи, отважный внутри. Таким и должен быть настоящий воин. Теперь я немного знаком с ним и знаю, как этот Боблисвэггер стал тем, кем стал. На его руках немало смертей, и от этого ему трудно общаться с людьми. Даже с собственными детьми. Он знает, что иногда им цинично пользуются. Ему неведомо, чем руководствуются его хозяева, и он полагается на одну лишь веру. Тем не менее он поступает так, как должен, и остановить его способна только смерть.
– Вы говорите о нем или о себе? – спросил Альберто.
– Наши боги враждуют, но мы с ним очень похожи. Как я не понял раньше? Ведь это ясно как день. Вот оно, объяснение. Это не операция, это игра, великая игра, и ее нужно сыграть до конца. Пока один из нас не погибнет.
– Один или оба, – кивнул Альберто.
Глава 48
Сон. Бессвязные образы: неизвестные места, незнакомые люди, какие-то бродяги. Боль в старых и новых ранах то усиливается, то затихает, ноют треснувшие ребра, накатывают приступы тошноты, иногда заходится фантомное бедро, хотя стоит проснуться – и железное ведет себя вполне прилично. Что поделаешь, он уже старик. Гайки разболтались, ремешки растянулись, время от времени нужны смазка и какое-никакое техобслуживание.
Что еще хуже, лица павших – слишком много лиц – и все, что прилагается к подобному зрелищу: раскаяние, одиночество, отчаяние, отрицание всего и вся, воспоминания о боли, о милой сердцу бутылке, об откровенной глупости, опрометчивых поступках, трусости, сказанных когда-то скверных словах, о тех случаях, когда очевидное осталось за кадром, а цель оказалась недостижимой, все рассыпается, и становится яснее ясного, что это иллюзия, дешевый обман, безвкусная ширма, очередн