ая ночь, не приносящая отдыха, и, наконец, как избавление телефонный звонок.
Он подплыл к телефону:
– Свэггер слушает.
– Собираемся, – сказал Ник. – У нас кое-что есть.
– Прорыв? – насторожился Боб.
– Надеюсь, дело сдвинулось с мертвой точки. Так что давай к нам.
– Уже бегу.
Он кое-как добрался до ванной, постоял под душем, слегка пришел в себя, проглотил чашку дрянного гостиничного кофе, сел во взятую напрокат машину и отправился к зданию Гувера. Было почти пять утра. К тому времени, как он приехал на место, организм пришел в норму, руки больше не тряслись, и сюрреалистичный мир сновидений наконец-то отправился в небытие.
В нерабочее время в здании находилось процентов десять персонала, и коридоры, обычно полные людей, были похожи на тоннели аттракциона «дом с привидениями». Охранники попадались нечасто, каждый шорох отзывался эхом по всему этажу. Наверное, в оперативном центре кипела работа, но остальные помещения пустовали. Свэггер вызвал лифт, поднялся на шестой этаж, прогулялся по безлюдному коридору, остановился у знакомого кабинета, вошел и увидел, что все, кроме Гольда, уже собрались. Кто-то сварил кофе, и Боб налил себе чашку, уже вторую за день.
Наконец Ник обвел собравшихся взглядом.
– Будем ждать Гольда? – спросил Нил.
– Нет, он уже здесь. Просматривает свои пометки.
– Получается, сегодня его выход?
– Театр одного актера.
– Неужели мы дождались пресловутых уточнений? – осведомилась сногсшибательная Чендлер в джинсах, свитшоте и с «глоком» на бедре.
– Он все расскажет. Мистер Гольд! – позвал Ник.
Вошел израильтянин. Странно было видеть его без черного костюма и без галстука. Даже туфли не были черными. Сегодня он был похож на кого угодно, только не на торговца драгоценными камнями: рубашка расстегнута, пиджака нет, брюки серого цвета, без малейшего уклона в черный, на ногах – бордовые мокасины.
– Доброе утро, – сказал он. – Простите, что собрал вас в такую рань, но, если никто не против, я озвучу потенциально рабочую версию. – Он уселся за стол. – Дело в том, что два потока информации – один от мистера Нила, другой от сержанта Свэггера – вдруг слились воедино. По отдельности от них мало толку, но в совокупности, пожалуй, кое-что есть. Полагаю, эта совокупность заслуживает самого пристального внимания.
– Прошу, не останавливайтесь, – сказал Нил. – Обожаю, когда меня хвалят.
– Вы говорили, что разведка с воздуха – вроде той, что вывела нас на Джубу в Сирии, – будет бесполезна в Соединенных Штатах. Чтобы найти стрельбище, надо сузить зону поиска. Мы должны знать хотя бы регион, иначе будем искать иголку в стоге сена.
– Именно, – согласился Нил.
– А сержант Свэггер говорил, что Джуба непременно станет стрелять по живым мишеням. Во-первых, чтобы привыкнуть к поведению живого существа на такой дистанции. Во-вторых – и это не менее важно, – чтобы проверить убойную силу своих зарядов и выбрать тот, который способен нанести максимальные повреждения.
– Угу, – кивнул Боб.
– Теперь предположу, что живые мишени – это люди. Вы ничего такого не говорили, но это подразумевается само собой. Джуба – верующий человек, для которого неверные не заслуживают никакой пощады, а организация Менендеса вполне способна устроить нужную тренировку. Я понятно выражаюсь? – Все одобрительно покивали. – Встает вопрос: кого он выберет в качестве мишени? Где взять живых людей, чтобы стрелять по ним с дальнего расстояния? По объявлению таких не наберешь, добровольцев не найдется, даже если предложить приличную сумму. Соответственно, этих людей нужно похитить. И никто не должен заметить их исчезновения. Другими словами, они должны быть из той прослойки общества, на которую полицейские не обращают особого внимания.
Он помолчал. Никто не сказал ни слова.
– Мне кажется, – продолжил Гольд, – или, вернее, показалось пару часов назад, что источником таких людей может служить популяция бездомных. Никто не пересчитывает их по головам, никто даже не смотрит в их сторону. По американским законам их нельзя загнать в какое-нибудь стойло или пинками выдворить из города, поэтому они находят укрытие подальше от чужих глаз, где спокойно гниют себе заживо. Под виадуком, на берегу реки, на свалках, заброшенных заводах, в опустевших кварталах и так далее. Предположу, что Менендес поручил своим людям наведаться в одно из таких мест, накачать спящего бомжа наркотиком и привезти его на стрельбище. Остальное можете представить сами. На следующий день человек просыпается невесть где, не может свободно передвигаться, и наш добрый друг Джуба проводит над ним свои эксперименты, выбрав нужное расстояние. Пули бьют в землю все ближе, человек кричит, просит пощады, но его никто не слышит, потому что стрельбище находится в уединенном месте. После попадания труп изучают на предмет повреждений, а потом закапывают, сжигают или избавляются от него любым другим способом – как привычнее картелю. Я, к примеру, слышал, что тела скармливают падальщикам.
– Да, бывает, – согласился Ник.
– Поэтому я думаю, что мы должны прочесать страну и найти место, где в последнее время стали пропадать бездомные. Полагаю, их забирают неподалеку от стрельбища, чтобы не усложнять логистику. Люди Менендеса уверены в собственной безнаказанности, ведь о бездомных не заботится никто, кроме монашек и ответственных соцработников. Обществу они неинтересны. Возможно, муниципальные службы уделяют им внимание, но очень небольшое. Короче говоря, до них никому нет дела. Допустим, вы придете в полицию и скажете: боюсь, у нас в городе начали исчезать бездомные. Что вам ответят?
Все, разумеется, промолчали. Израильтянин говорил об одном из главных недостатков американского общества. Никто не знал, что делать с бездомными. Ни у кого не было ни средств, ни желания заниматься этим вопросом.
– За статьи о пропавших бездомных Пулицеровскую премию не дадут, это уж точно, – сказал Нил.
– Остальное вы уже поняли, – продолжил Гольд. – Если найти место, где исчезают бездомные, мы сможем запрограммировать спутник на поиски стрельбища, подключим беспилотники, отправим этих пташек во все подозрительные уголки и найдем то, что ищем. С точностью до пристрелочного стола. А затем устроим рейд, как в Израиле. Послать шесть вертолетов с четырьмя десятками оруэлловских грубых мужчин[9] или ребятами из отряда Гади Моттера ближе к рассвету, и проблема решена.
– Значит, приступаем, – сказал Ник. – Связываемся со всеми полицейскими участками, запрашиваем данные о таких исчезновениях. Может, у полиции есть осведомители среди бездомных. Может, все творилось у них перед носом и не хватало лишь волшебного пинка, чтобы кто-то принял меры. Пусть писари пролистают свои журналы. В каком-нибудь городке наверняка заметили исчезновения.
– Шеф, – подала голос Чендлер, – я бы еще постучалась в благотворительные организации, социальные службы и на социологические кафедры университетов. Время от времени сообщества бездомных становятся предметом научных исследований.
– Молодец, Чендлер.
– И еще надо сделать так, чтобы наш запрос донесли до патрульных на инструктаже. Не исключено, что кто-нибудь из них слышал о чем-нибудь подобном, но пропустил мимо ушей. А теперь вспомнит и подключится к делу.
– Еще проверьте места, где собираются нелегалы-шабашники, – добавил Свэггер. – Например, парковки у магазинов «Хоум депо». Их полно по всей стране. Иногда люди пропадают без следа, и никто не знает, куда они делись.
– Толковое предложение. Что еще?
– Любое место, где нанимают на сельскохозяйственные работы, – сказал Нил. – Многие мигранты работают в полях, на сборе урожая. Некоторых, то есть многих, в тех же полях и закапывают.
– Еще стройки без профсоюзного надзора, – вспомнил Боб.
– Сделаем поправку на местность? – спросила Чендлер. – Мы решили, что Джуба тренируется где-то на западе. Там сплошные поля, и никто не заметит стрельбища длиной в милю.
– Верно, – сказал Ник. – Отличное предложение. Но с какой стороны ни подойди, работы выше крыши. Давайте решим, как загнать ее в разумные рамки. Нил, вы со Свэггером настроите программу для птичек. Ладно, давайте… Хотя стоп. Скажу под запись: мистер Гольд, вы гений. Не знаю, что бы мы делали без «Моссада».
– Взамен мне нужно лишь одно, – сказал Гольд. – Разговор с Джубой. Такой долгий, чтобы он затянулся на тысячу и одну ночь. Хочу послушать его сказки.
Глава 49
Еще один человек был принесен в жертву точности, и Джуба остался доволен. Инструмент, который он так старательно собирал и настраивал уже несколько месяцев, не утратил своей эффективности, хотя его пришлось на время отложить в сторону. Уничтожив цель, Джуба тщательно очистил все поверхности винтовки, после чего сделал еще один выстрел: принято считать, что девственно-чистый ствол не годится для холодной стрельбы.
Он подготовил винтовку к путешествию. Покрыл шеллаком все барабаны на прицеле «Шмидт и Бендер», чтобы настройки не сбились во время перевозки. На всякий случай взял лак для ногтей и пометил нужное положение полоской на каждом барабане и его основании: если линия останется сплошной, значит все в порядке. Снял затвор и примотал его к ложе пищевой пленкой, а затворную коробку – сердце винтовки – завернул в три слоя пузырчатого упаковочного материала, чтобы исключить любую вибрацию. Проверил все винтики, покрыл их шеллаком и сделал полоски лаком для ногтей. Теперь с первого взгляда можно понять, не разболталось ли что-нибудь.
Винтовка – это совокупность деталей, и у каждого винтика есть ровно одно идеальное положение. Случайное смещение, недосмотр или халатность недопустимы. Сейчас винтовка была настроена, как духовой инструмент: все клавиши, система трубок и мундштук находятся в идеальном положении, и можно ожидать, что музыкант сыграет на нем именно ту мелодию, которую намеревался сыграть. Стоит недоглядеть за тем или иным компонентом, и винтовка перестанет быть винтовкой, чего нельзя допустить.