– Свэггер! – крикнул Ник.
Наклонившись, он коснулся его шеи и нащупал едва заметный намек на пульс. Пилот снова включил двигатель, и на полу задрожало озерцо крови.
– Свэггер?
Ник приподнял его, вгляделся в побелевшее лицо, перехватил расфокусированный взгляд. Свэггер еще дышал. Пусть еле-еле, но пока еще дышал.
– Лейтенант, в ближайшую травматологию, куда-нибудь, где есть вертолетная площадка, прямо сейчас, слышите, прямо сейчас! Второй, свяжитесь с землей, скажите, что срочно нужна бригада медиков, огнестрельное ранение в грудь, повреждены легкие. Пусть встретят на крыше и заберут его в хирургию, повторяю, срочно, срочно, прямо сейчас!
– Вас понял, ФБР, так точно, – ответили ему.
Куда все делось? Винтовка, вертолет, человек за окном – все куда-то делось. Остался лишь голос. Голос Ника. Ник что-то кричал.
– СВЭГГЕР!
И снова, но уже издалека:
– СВЭГГЕР!
Куда он запропастился?
– СВЭГГЕР?
– СВЭГГЕР!
И наконец совсем далеко:
– СВЭГГЕР!
Глава 62
Осень была неважной, а зима – еще хуже. Месяц за месяцем то холод, то слякоть, то пронизывающий ветер, и снежное покрывало по всей прерии, словно подготовка к ледниковому периоду и концу света. Но он этого не видел.
Проблема была не в ключице – поставили титановую с нитридовым напылением, чтобы не портились ткани. И не в осколках кости – их вынули из грудной полости по одному, всего двести тридцать одну штуку размерами от четверти до четырех тысячных дюйма. Изначально пуля «.338 Лапуа» попала в фюзеляж, сбавила скорость, слегка ушла вбок, угодила в ключицу, разорвалась, словно граната, поразила левое легкое и царапнула сердце, но это не беда. Сердце подлатали, легкое заштопали и накачали воздухом.
Проблема была в том, что осколок кости едва не перебил аорту. Еще несколько тысячных дюйма – и привет. Свэггер умер бы за пару секунд.
Но через несколько минут медики уложили его на операционный стол, раскрыли, словно устрицу, и принялись за работу: аккуратно извлекли все, что нужно, и зашили артерию. Операция длилась четырнадцать часов, после чего измученные и потные врачи с медсестрами – отважные, выносливые, лучшие – разбрелись по этажу, чтобы прийти в себя после битвы за жизнь. Они успели выиграть эту битву. Каким-то чудом артерия наконец зажила, хотя семидесятидвухлетние кровеносные сосуды крайне неохотно идут на сотрудничество с врачами. Короче говоря, ему сильно повезло.
Он сидел в кресле-качалке. Верхом не ездил, но каждое утро тратил два часа на физиотерапию под руководством молодой и строгой врачихи из госпиталя. Та видела в нем лишь набор переменных, в которые нужно подставить правильные значения, и постоянно ворчала, что он отстает от графика. Боб ее недолюбливал, и она отвечала ему взаимностью.
Теперь же злодейка Одри ушла, а он покачивался в кресле. Кое-где на жухлой степной траве лежал последний снег. На ветках начали появляться наросты, но почки пока не проклюнулись. Пахло сыростью. Небо, затянутое низкими тучами, предвещало дождь, ветер был пронизывающим – порезаться можно. Повсюду несколько вариаций одного цвета из самой унылой части спектра. Казалось, пейзаж создал Ницше, а музыку к нему написал Вагнер, причем оба были в крайне депрессивной стадии биполярного расстройства. Боб сидел, завернувшись в старое одеяло индейской расцветки. Рядом стояли ходунки. Еще у него был термос с кофе (как всегда, черным) и отличный бинокль – на тот случай, если местные звери смирятся с тем, что он еще жив.
Затрезвонил мерзавец-телефон. Звонили из сторожки у ворот. Теперь там дежурил охранник – не самый опытный, весьма недешевый и, хотелось бы надеяться, временный. Его задачей было отгонять от забора всяких засранцев, приезжавших со всевозможными предложениями.
– Мистер Свэггер, здесь женщина. Говорит, что вы с ней знакомы. Мэм, повторите, пожалуйста, как вас зовут? Да, Макдауэлл. Некая миссис Макдауэлл.
– Угу, ей можно.
Боб знал, что она приедет без предупреждения, как и в первый раз, чтобы не утруждать хозяев подготовкой к приему гостей. Арендованная машина – «шевроле» из самых дешевых, теперь уже совсем безумного цвета – еле-еле взобралась на холм и остановилась во дворе.
Из нее вышла все та же Дженет, такая же растрепанная, как и во время их последней встречи, в джинсах, свитере и вощеной туристической куртке. И конечно, в кедах, словно она собиралась бежать новый марафон, едва покончив с предыдущим.
– Ну, здравствуйте! – крикнул ей Боб.
– Была неподалеку, – сказала она, – вот и решила вас проведать.
– Да, я как раз на полпути между химчисткой и «Севен-элевен».
Она рассмеялась:
– «Неподалеку» – понятие растяжимое.
Боб не встал: не мог. Она наклонилась, обняла его, и он кивнул на соседнее кресло. Придвинув его поближе, Дженет спросила:
– Ну как поживает наш герой?
– Понятия не имею. Сами спросите. Если найдете такого. Я всего лишь нажал на спуск.
– И знали, что он сделает то же самое.
– Я так далеко не заглядывал.
Завязался разговор. Новости были хорошими: у всех все сложилось удачно. Ник снова ушел на пенсию, на сей раз, как и хотел, с должности замдиректора. Нил и Чендлер продвинулись по службе, сфотографировались с Магнатом и получили благодарность с занесением в личное дело. Гольд вернулся в черный куб, и даже Коэн какое-то время вел себя прилично.
– А вы не получили ничего, кроме пули, – сказала Дженет.
– Я уже большой мальчик, так что все нормально.
Поговорили о самочувствии, темпах выздоровления, настроении, распорядке дня и прогнозах лечащих врачей.
– Через три месяца смогу ездить верхом. Насчет мотоциклов не уверен. Врачам страшно не нравятся мотоциклы. Недавно начал работать в мастерской – сами знаете, люблю возиться с ружейными диковинками. Через несколько недель возьму в руки винтовку. Повезло, что он попал в левое плечо, а не в правое.
– Но отметину оставил, – сказала Дженет.
Наконец перешли к делу. Кто стоял за операцией? Кто ее финансировал? Иранцы обеспечили кое-какую поддержку, но в ЦРУ были уверены, что задумывали все не они. Здесь работало ведомство поумнее и посерьезнее. Может, люди Путина? Как-никак за плечами у русской разведки пять веков опыта. Китайцы? Тоже не лыком шиты, почему бы и нет? Или какой-нибудь «друг» увидел возможность убрать союзника и перейти в самое начало очереди. В любом случае совместная рабочая группа ФБР и ЦРУ разбиралась, что к чему.
– А сами что думаете? – спросила Дженет. – Кто разглядел такую возможность, как вообще до этого додумались? В прошлом такое бывало?
– Чем-то похоже на одно событие времен Второй мировой войны, когда наши устранили японского адмирала. Перехватили шифровку, в которой говорилось, что Ямамото отправляется в инспекционную поездку. Наши разведчики просчитали его маршрут и увидели, что в определенный момент – совсем недолго – его самолет будет уязвим для наших истребителей, так что на месте его перехватили «Пи – тридцать восемь». На, получи за Перл-Харбор. Здесь то же самое. Ренегат попадал в зону поражения лишь на несколько минут, когда стоял на восьмом грине. Джуба об этом знал. И ждал, как ждали наши «Пи – тридцать восемь».
– А как же Нью-Йорк? Просто повезло, что игра совпала с выступлением Магната?
– Не сказал бы. Все знают, какой у него характер. Ясно было, что ему захочется утереть нос Ренегату. Вот они и решили: почему бы не прикрыться этим? Ребята из Агентства считают, что иранцы до такого не додумались бы.
Дженет делала заинтересованное лицо и понимающе кивала, но ясно было, что ей плевать. Она явилась сюда не за этим. Наконец других тем для разговора не осталось.
– Вообще-то, я хотела кое о чем спросить, – сказала она.
– Я так и понял.
– Как я должна себя чувствовать?
– Думаю, прекрасно. Вы до него дотянулись. В это трудно поверить, но у вас все получилось.
– Ну почему только я? Мне помогли самые замечательные люди на свете. Поверили в меня и сделали то, что сделали.
– Нет, Дженет, все произошло только благодаря вам. Остальные неплохо поработали, крепко затянули винтики, но, если бы не вы, Джубе все сошло бы с рук. Он не заплатил бы ни за Томми, ни за Багдад, ни за автобус, ни за стрелка из Нью-Мексико, ни за бездомных, погибших у того столба, ни за бывшего президента, ни за начавшийся хаос – ведь сейчас мы очень уязвимы, и началась бы гражданская война. Подумайте, скольких еще он убил бы, если бы не вы.
– Может быть, – сказала Дженет.
– Но вам без разницы, верно?
– Верно. Все это не имеет значения. Я просто мать, только и всего. Понятно, что мы принесли немало пользы, но какой ценой? Я бы отдала что угодно, лишь бы вернуть сына. Вот и все, сказать больше нечего.
Боб молчал. Действительно, что тут скажешь?
– Как долго это продлится? – спросила она. – Вот в чем вопрос. Вы же не раз теряли близких людей, кому об этом знать, если не вам?
– Ну, можно чем-нибудь заняться. Помогать ветеранам. Написать хорошую книжку. Если сможете на ней заработать – а вы сможете, – учредить фонд имени Томми, спонсировать какую-нибудь школу. Чтобы люди помнили вашего сына.
– Ну да, – сказала она. – Советы хорошие, спору нет, но все это полумеры. Боб, скажите честно, когда это закончится? Когда мне станет легче?
– Никогда, – ответил Свэггер.
Благодарности
С великим почтением посвящаю этот роман Трейси Миллер, ведь с нее и началась вся эта история. Сын Трейси, Ник Циолковски, – тот самый снайпер из балтиморской школы «Бойз лэтин», погибший в 2004 году в Фаллудже, которому посвящена книга «Точка зеро». Такое горе способно свести в могилу любую мать, но Трейси восстала против него, обернула его в энергию и решила, что отныне будет помогать тем, кому нужна помощь. Последние четырнадцать лет она проработала в службе поддержки ветеранов Таусонского университета, где преподает в должности адъюнкт-профессора, трудится в Ветеранском комитете и занимается тысячей других дел. Героическая женщина. Я взял за основу ее историю, сгустил краски, добавил стрельбы и романтики – другими