- Группа эвакуации! Что там у вас?! - крикнула я в гарнитуру.
- Ворота ангара заблокированы упавшей балкой, - отозвался старший спасатель. - Но ее уже убрали, и мы выдвигаемся.
- ... - не сдержавшись, я высказала все, что думаю о балках, недоумковатых спасателях, не догадавшихся сделать в своем ангаре несколько выходов, или даже разместить несколько ангаров, воротах, которые можно заклинить этой самой балкой, а также их непростых взаимоотношениях и запутанной личной жизни. - ... и если из-за этой задержки пилот пострадает - я вам эту балку запихаю плашмя! И воротами утрамбую!
- Есть, мэм! - отозвались спасатели.
- Рицко-кун, оставляю тут все на тебя, - бросила я подруге, а сама прыгнула через ограждение и побежала туда, где все еще светилась в ночной темноте громада рухнувшего Евангелиона.
Когда я подбежала к руке Прототипа, на которой лежала вырванная контактная капсула Ноль Первого, дети уже сидели на вывороченном куске оплавленной, но уже остывшей земли. Синдзи-кун обнимал Рей-тян за плечо, и что-то шептал ей на ухо. Вот девочка дернулась, и спрятала лицо на груди парня. Его лицо на мгновение исказилось от боли, но он не сделал даже движения, чтобы оттолкнуть Рей-тян.
Я с трудом удержалась от того, чтобы кинуться туда, к сидящим детям, от того, чтобы обнять их обоих, утешить и успокоить. Но еще когда только Ноль Первый падал - я успела прочитать на экране записи системы мониторинга. У Синдзи-куна ожоги по всему телу. К счастью, LCL кипит далеко не при ста градусах, так что ожоги первой-второй степени, не выше. Но это все равно больно. Так что даже прикоснуться к Синдзи-куну я просто не имею права. И то, что он обнимает Рей-тян, не показывая, насколько это ему больно и тяжело - тут не аргумент.
К счастью, группа эвакуации, которую я материла про себя, не прерываясь и почти не повторяясь, появилась на месте прежде, чем я закончила составлять приказ об их поголовном переводе на казарменный режим... на гауптвахте. Так что, когда Синдзи-куну вкатили обезболивающее и аккуратно уложили на каталку, я все-таки решила повременить с применением карательных мер.
- Рей-тян, - обратилась я к потерянно сидевшей девочке. Стоп! Не так. - Аянами-сёи!
- Я! - подскочила Рей-тян.
- Ваша задача: привести себя в порядок, а потом - наблюдать за состояние своего непосредственного командира и докладывать о ходе лечения! - вот так. Хоть займу ее делом, пусть и бессмысленным: доклады от медиков явно будут содержательнее, чем от школьницы. Но сейчас даже "копать от забора и до заката" - это лучше, чем сидеть одной и есть себя поедом. - Задача понятна?
- Так точно, Кацураги-тайи! - отрапортавала девочка.
- Исполнять!
Нереальность. Икари Синдзи
Поверхность планеты где-то высоко над головой полыхнула огнем и выбросила в атмосферу очередной язык пламени, перевитый черным дымом. Вопль страдающих душ был бы непереносим для человека... Для человека... А кто я? Кто... или, точнее - что я?
Крикун подо мной рванулся. Он хотел вырвать свой Путь из моей руки, хотел свободно мчаться сквозь темной пламя Пылающей Гробницы, наслаждаться мучениями тех, кто поверил Кукловоду Тысячи и одного заговора. Но я недрогнувшей рукой треснул его по шипастой голове, подавляя мятеж.
Здесь, где любой бред становился единственной реальностью, "данной нам в ощущениях", а реальность искажалась так, что давала сто очков вперед самым кошмарным бредовым видениям, я висел в пустоте, оседлав выловленного крикуна и размышлял, восстанавливаюсь.
Ангел... Он оказался настоящим ангелом. Если раньше я считал, что оружие, которым бил меня Сакиил - это какой-то лучемет, то теперь, когда я встал против удара Ангела Грома, различие стало мучительно ясно.
Я посмотрел на бурлящую в небесах Пылающую гробницу. Видимо, именно воспоминание о кипящей LCL забросило меня сюда. Но настоящий урон нанесла не температура, и не тяжелый удар в грудь, и даже не фантомная боль от повреждений Евы. Воля Рамиила пробила все мои щиты, и его огонь обрушился на мою душу, разрывая ее в клочья. И только поток Силы чудовищного жертвоприношения позволил мне стоять, защищая собой Рей-тян.
В размышлениях о природе Ангела, я крутанул один из шипов крикуна, вырвав из него вопль, собственно, давший название этому виду. Конечно, гораздо эффективнее было бы перековать захваченного демона, превратив его в ездовой диск... Но сейчас у меня не было для этого времени... впрочем, равно как и желания.
Перематывая светящуюся нить воспоминания о прошедшей схватке с одной руки на другую, я наткнулся на узелок противоречия. Если Рамиил одним ударом разрушал дома и уничтожал защищенные бронекуполами орудия, то почему он бурил преградившие ему путь плиты, а не крушил их ударами своего заклятья?! Не думаю, что затычка, построенная людьми, выдержала бы больше, чем по одному удару на плиту. Но вместо того, чтобы прорываться вниз, Ангел Грома неторопливо бурил плиты, давая нам возможность подготовить операцию Ясима. Или... или это и было его целью? Возможно ли, что Ангел просто обозначал угрозу, и ждал нашего хода?! Но зачем?! Я ведь точно знаю, что это не была игра, когда бессмертный дух бросает израненное тело, чтобы скрыться от врагов в волнах Забвения, а после - снова вернуться. Я почувствовал, как открылись врата Серых Пределов, а там, за Чертой, Вечная Леди не упустит добычи! И всплеск Силы был... Учитель рассказывал, что нечто подобное было над Арматурой, когда Лоргар вел Несущих слово и Пожирателей миров...
Время, волей Предвестника перемен свернутое в бутылку Кляйна, вывернулось наизнанку, пусть это и невозможно для данной конструкции, и легло под крылья-плавники крикуна Черной Дорогой. Я ослабил контроль над своим ездовым животным, позволив ему рухнуть в полыхающие высоты огненного ада, чтобы выхватить из них добычу.
Когда Учитель только начинал наши занятия, я все пытался выяснить: то, что я наблюдаю, это реальность, или всего-навсего бредовые видения... Но попытки эти так и не дали сколько-нибудь вменяемого результата. И я махнул рукой, решив, что ответ на этот вопрос может быть найден позже... или же ответ утратит для меня значение.
Крикун кувыркнулся в том, что могло быть или не быть раскаленной атмосферой Пылающей гробницы. И схваченная им добыча с криком устремилась в полыхающий разлом планетарной коры, размахивая обгорелыми обносками, в которые был одет. Где-то на полпути к магме путь несчастного пересекся с траекторией лавовой бомбы. Впрочем, шансов на выживание у него изначально не было.
Конструкция, составленная из сверкающих синим пламенем символов, свернулась, демонстрируя мне новые грани Истины. И мне показалось, что я вот-вот пойму, в чем смысл этого самопожертвования Ангела, когда мироздание содрогнулось, и громовой голос, подобный тому, который в свое время произнес: "Да будет Свет!", сложился в слова:
- Синдзи-кун! Синдзи-кун, очнись! С Рей-тян беда!
Токио-3. Госпиталь НЕРВ. Кацураги Мисато
Я сидела возле постели Синдзи-куна, и колебалась. Я, которая известна всем своим сослуживцам именно тем, что мало какое решение требовало от меня более нескольких секунд размышления. Но сейчас... Я не была уверена в том, что собираюсь делать. Когда Рей-тян нашли, лежащей поперек кровати Синдзи-куна, мы все надеялись, что она просто устала и спит. Но как Синдзи-кун никак не может очнуться от сна, в который его погрузили, чтобы он не испытывал боли, так и Рей-тян спит, не просыпаясь, вот уже третий день. И никто, даже Рицко-кун, не понимает, что с ней случилось. И мы так и не смогли разжать ее левую руку, в которой зажато что-то маленькое. Маленькое настолько, что полностью скрылось в не такой уж большой ладошке девочки.
Я знаю, что еще слишком рано будить Синдзи-куна. Его раны еще не зажили, и ему будет очень больно. И он почти наверняка ничего не сможет сделать. Что может мальчишка там, где отступились взрослые? Но почему-то меня все время тянет коснуться его плеча и сказать...
- Синдзи-кун! Синдзи-кун, очнись! С Рей-тян беда!
Ударом меня отбросило прямо в стену. Перед глазами потемнело, а когда я снова смогла видеть, Синди-кун уже висел посреди комнаты. Именно висел, примерно посередине между полом и потолком, в окружении светящихся синих колец в форме карданова подвеса, по которым бежали непонятные символы. Руки парня были сложены перед грудью, и там мелькало что-то черное, от чего веяло неясной, но пугающей угрозой.
- Мисато-сан, Вы сказали... - начал было Синдзи-кун, но я его перебила.
- Рей-тян нашли лежащей на твоей кровати... и с тех пор она не приходит в себя. Рицко-кун говорит, что не понимает причин ее состояния. Я...
Я вздохнула, опустив руки. Объяснить, почему в связи с этой историей я разбудила Синдзи, и чем он может помочь - я не могла. Это было какое-то наваждение. И я все-таки решилась последовать ему. Но что теперь делать?
Токио-3. Госпиталь НЕРВ. Икари Синдзи
Рей-тян лежала на больничной койке. В точности такой же, с которой только что встал я. Вот только от ее левой руки просто разило МЕРЗОСТЬЮ и отвратительным запахом Гниющего Сада. Узнаю, кто дал ей эту гадость - уб... Нет, смерть - была чересчур большим милосердием. Я эту тварь заведу в Лабиринт и там оставлю.
Я уже хотел было вырвать мерзость из руки Рей-тян, но меня остановил случайный взгляд, брошенный по привычке на зеркала Лабиринта Зеркал. В всех мерцающих стеклах бесчисленных вариантов будущего после этого выбора отражалось одно и тоже. Я бего по Дорогам Отчаяния в попытке догнать и вернуть Рей, уже вижу ее, но... не успеваю. Всегда одно и тоже. Вижу, но не успеваю догнать. И она скрывается в Гниющем Саду, вотчине Пастыря Обреченных.
Я замер, а потом сделал то, чего не делал доселе никогда. Нет, Учитель показывал мне, как это делается, я даже пробовал отдельные части ритуала, но всегда - под присмотром, и никогда - полностью. Теперь же я Воззвал. Воззвал, и был услышан, принимая на себя все последствия внимания могущественной сущности варпа.