— Боги покарают вас за ваши гнусные измышления, Лудис Дракава. Пелайя Акуанис — прелестное дитя, она напоминает мне о моей собственной дочери. Иногда мы разговариваем с ней в саду. В присутствии стражников, а также ее подруг и служанок. Лишь самое грязное воображение способно увидеть в этом нечто непристойное.
— Значит, малютка Пелайя напоминает вам дочь. А кого напоминает юная особа из Ксиса?
— Что? — Король Олин слегка подался назад, как человек, застигнутый врасплох. Он задел ногой бокал, и остатки вина пролились на пол.
— Неужели вы имели легкомыслие полагать, что о вашем свидании с горничной, или прачкой, или кем там служит эта девица, я ничего не узнаю? Если бы мои соглядатаи пропустили такое, я отравил бы их всех, как крыс. Я не так глуп, как вы думаете, король Олин! — добавил Лудис с отрывистым смехом.
Олин набрал в грудь побольше воздуха. Когда он заговорил вновь, его голос звучал ровно и невозмутимо, как обычно.
— Да, я действительно беседовал с той девушкой. Вы правы, мне показалось, что она напоминает мне кое-кого. Но вблизи я понял, что ошибся. Никакого сходства нет.
— Возможно.
Лудис Дракава вновь хлопнул в ладоши, призывая слугу. Тот явился на зов с кувшином вина и наполнил бокал лорда-протектора. Заметив на полу бокал Олина, слуга бросил на короля укоряющий взгляд, однако не стал поднимать бокал.
— Скажи стражникам, чтобы привели посланника, — распорядился Дракава и вновь повернулся к королю.
— Возможно, все именно так, как вы сказали, — проронил он. — Возможно. В любом случае, я уверен — то, что вы сейчас услышите, вызовет у вас интерес.
В сопровождении десятка стражников из гвардии лорда-протектора в зал вошел очень тучный человек. Его невероятную толщину не могло скрыть даже просторное шелковое одеяние. Массивные бедра терлись друг о друга, и при ходьбе он покачивался, как навьюченный осел. Волосы на его голове и брови были сбриты, на груди красовался золотой медальон в форме глаза. Толстяк приблизился к подножию трона и замер, подозрительно поглядывая на короля Олина. Этот взгляд выдавал настороженность поднаторевшего в придворных интригах вельможи, привыкшего видеть опасность в каждом новом человеке.
— Не обращайте внимания на моего… советника, — изрек Лудис Дракава, кивнув толстяку. — Будьте любезны, прочтите мне еще раз письмо, которое вы доставили.
Толстяк склонил в почтительном поклоне свою огромную блестящую голову, развернул свиток тонкого пергамента и принялся читать высоким, почти детским голосом:
«От Сулеписа Бишаха ам-Ксиса Третьего, избранника Нушаша, бесценного, повелителя Поднебесья и Соколиного трона, властелина Всего Сущего, да продлятся дни его до скончания времен, послание Лудису Дракаве, лорду-протектору Иеросоля и красианских земель. До нашего слуха дошло, что вы держите в плену некоего Олина Эддона, короля северной страны, именуемой Южный Предел. Мы, исполненные божественной мудрости, желаем иметь этого человека своим гостем, дабы удостоить его беседы. Если вы отправите его к нам в сопровождении наших гонцов, мы щедро наградим вас и в будущем не оставим своей благосклонностью. Согласно воле, изъявленной великим богом Нушашем, Иеросолю предстоит стать одной из частей нашей процветающей империи. В случае, если вы, Лудис Дракава, исполните наше желание, вам будет не только сохранена жизнь, но и обеспечено высокое положение в нашем блистательном государстве. Если же вы проявите прискорбное неповиновение и откажетесь предоставить узника в наше распоряжение, вам предстоит узнать всю силу нашего гнева».
— Письмо подписано священной рукой бесценного и запечатано великой печатью Потомка Солнца, — сообщил евнух, благоговейно сворачивая пергамент. — У вас готов ответ моему бессмертному повелителю, лорд-протектор?
— Не беспокойтесь, я дам ответ утром, — изрек Лудис Дракава. — А теперь ступайте.
Посланник бросил на лорда-протектора недовольный взгляд, однако безропотно удалился в сопровождении стражников.
— Я полагаю, вы намерены исполнить желание бесценного? — безучастным тоном осведомился Олин, когда дверь за евнухом закрылась.
В ответ Лудис Дракава расхохотался. Он смеялся так долго, что щеки его побагровели, а глаза готовы были выскочить из орбит. Судя по всему, сегодня он осушил не один бокал вина.
— Он снаряжает военную флотилию, этот автарк, развратный мальчишка, любитель евнухов, — сообщил он, отсмеявшись. — Вскоре он двинется на Иеросоль. И я никак не могу взять в толк, зачем вы ему понадобились.
— Мне это тоже неизвестно, — пожал плечами король Олин. — Желания безумца не подчиняются логике. А если верить слухам, автарк Сулепис еще более безумен, чем его отец Парнад.
— Да, но почему ему взбрело в голову заполучить и удостоить беседы именно вас? И откуда он узнал, что вы… гостите у меня?
— Подобное обстоятельство трудно сохранить в тайне, — невесело усмехнулся король Олин. — Можете не сомневаться, весь Эон знает, что вы держите меня в плену.
— Возможно. Но меня занимает, почему послание пришло вскоре после вашей невинной встречи с девушкой, недавно прибывшей из Ксиса. Может, беседа с ней послужила для вас предлогом… передать письмо автарку?
— Боюсь, вы не менее безумны, чем Сулепис, — бросил король Олин и сделал шаг по направлению к трону.
Дюжие телохранители, стоявшие у трона, угрожающе уставились на него. Король остановился и в отчаянии сжал кулаки.
— По-вашему, я хочу оказаться во власти сумасшедшего автарка Сулеписа? — спросил он. — Да будет вам известно, в течение многих лет я сражался с его отцом, а сейчас воевал бы с ним самим, если бы вы и проклятый Геспер не вступили в сговор, в результате чего я оказался в заточении.
Король простер руки, не в силах справиться с захлестнувшими его чувствами.
— Кроме того, я разговаривал с той девушкой несколько дней назад, — добавил он после недолгого молчания. — За это время мое письмо никак не могло дойти до Ксиса. И уж конечно автарк не успел бы прислать ответ.
— Ваши доводы представляются мне весьма разумными, — склонив голову, произнес лорд-протектор.
Казалось, он был доволен тем, что царственный узник тоже способен потерять самообладание.
— Но это вовсе не означает, что вы говорите правду, — продолжал Лудис Дракава. — Мы живем в безумное время, когда голос разума должен умолкнуть. На вашу страну напало волшебное племя, полчища гоблинов и монстров осаждают ваш замок — разве это постижимо разумом?
Лорд-протектор вскинул голову, сверля Олина Эддона взглядом своих красных глаз.
— Позвольте напомнить вам, король Олин, что в данный момент вы являетесь моей собственностью. Я, Лудис Дракава, с полным правом считаю вас военным трофеем, и, если я вас продам, мне, и никому другому, достанутся все барыши. Если случится невероятное и стены цитадели падут под напором войск автарка, я успею сделать так, чтобы Сулепис не получил вас. По крайней мере, живым. — Завершив свою тираду, правитель Иеросоля взмахнул рукой. — Олин Эддон, вы можете вернуться в свои покои и на досуге предаваться воспоминаниям, а также чтению и флирту с горничными.
Лорд-протектор хлопнул в ладоши.
— Уведите его, — приказал он появившимся в дверях стражникам.
Покрытый искусной резьбой свод пещеры, где располагался Город фандерлингов, славился на весь Эон. В прежние мирные времена люди приезжали издалека, из Перикала или с острова Девон, исключительно для того, чтобы полюбоваться причудливым каменным лесом — шедевром нескольких поколений мастеров.
Потолок палаты гильдии каменотесов был не столь знаменит и, разумеется, значительно уступал своду пещеры размерами. Но он тоже мог поразить воображение, даже избалованное разнообразными впечатлениями. Естественная впадина, образовавшаяся под фундаментом замка Южного Предела, была облицована плитами из дымчатого кварца, известняка и прочих камней. Их украшала столь затейливая резьба, что творению подземных мастеров могли бы позавидовать боги.
Чет нередко любовался этой красотой — его дедушка был одним из резчиков, превративших потолок в произведение искусства, — но всякий раз при виде изумительной резной картины у него захватывало дух от восторга. Особенно ему нравилось смотреть на потолок, стоя в отдалении от всех в церемониальном зале. Отсюда каменный свод представлялся окном, сквозь которое проглядывали иные миры. Когда глаза привыкали к темноте, Чет различал вырезанные на каменных плитах фигуры в длинных одеяниях и масках, в ниспадающих до пят покрывалах. А потом потрясенный зритель сознавал, что не только он смотрит на искусно сделанные изображения, но и таинственные фигуры взирают из-под свода, только их взоры устремлены не на него, а в священные глубины, в пропасть Дж'еж'крал, обитель повелителя Горячего Мокрого Камня — бога Керниоса, как зовут его большие люди.
В устройстве большого зала была некая хитрость, и теперь Чет по достоинству оценил ее. Он стоял на судном месте и ожидал, пока смолкнет эхо, многократно повторявшее каждое слово. Скамьи и четыре кресла, предназначенные для магистров и смотрителей, располагались вокруг врезанного в пол огромного зеркала из серебристой слюды, в котором полностью отражался покрытый резьбой потолок. Таким образом, Чет и остальные фандерлинги сидели у края великой бездны, заглядывая в глаза бога.
В прежние спокойные времена впечатляющее зрелище порой отвлекало Чета от насущных проблем. Сегодня, когда вся гильдия каменотесов собралась, дабы обсудить его странные деяния, отражение в зеркале внушало ему благоговейный страх.
— Ты и в самом деле это сделал?
Главным обвинителем Чета, как нетрудно было предугадать, стал его собственный брат Нарост.
— Ты не можешь себе представить, какой жгучий стыд я ощущаю при мысли, что один из нашей семьи…
— Прошу вас, магистр, не спешите с выводами, — перебил его Киноварь. — Никто из нас пока не уверен в том, что мастер Чет совершил нечто неблаговидное. И говорить о позоре, который он навлек на семейство Голубого Кварца, явно преждевременно.