Рано утром, на рассвете
Полк в атаку поведут.
И, быть может, после боя
Нас на бурках принесут…
Кошусь на Миладку. Она сидит в углу, нахохлилась, что твой совенок. Аст тоже не брызжет энтузиазмом. Понимаю вас, друзья: после того, что мы испытали сегодня утром, нелегко восстановить душевное равновесие. Подмигиваю. Слабая улыбка в ответ.
Снова припев. Многие пытаются подтягивать:
…на Кавказе так ведется:
Пей — ума не пропивай!..
…а кто не поет — отбивает ритм ладонями, подошвами, стараясь поспеть за неистовым бубном…
Станет нам земля могилой,
Не оплачут девы нас,
Лишь трубач лихою трелью
Известит в последний час!..
Так пей, друзья, пока нам пьется,
Горе жизни заливай!
На Кавказе так ведется:
Пей — ума не пропивай!..
— Ох, Жень… — Галина пытается отдышаться. — Вот скажи: почему у тебя что ни песня, то про спиртное?
— Понятия не имею, — отвечаю. — Это уж вам виднее. Кто из нас учитель русской литературы? «Веселие на Руси есть питие» — так, кажется? Или вот еще: «Пьян, да умен — два угодья в нем!» Почем мне знать, откуда оно повелось? А ведь повелось же…
Оживление в аудитории — публика безоговорочно поддерживает предыдущего оратора. Школьная дисциплина трещит по швам, куда ей против исторически выверенных аргументов!
Впрочем, для нас, восьмиклассников, эта тема пока не слишком актуальна. А вот через годик… Обе наши классные, что Галина, что ее подруга, понимали, конечно, что поездки со старшеклассниками «насухую» не пройдут. И методы борьбы с зеленым змием выбирали… нестандартные. Если, к примеру, в общем кругу сдвинуть кружки — так и ничего, можно и глаза закрыть, если, конечно, в меру. А вот по углам, втихую… Как-то в поезде Татьяна Иосифовна обнаружила бутылку, отобрала и пошла по вагону: «Кто будет пить? Давайте, мальчики угощают!» Потрясенное молчание, содержимое заветного сосуда с бульканьем сливается в унитаз. Дальнейшее вполне предсказуемо: кто-то из родителей стуканул, разгромный педсовет. Обошлось, слава богу…
— Что за туземная дивизия? Никогда не слышал. Где она воевала?
Это Андрюха Куклин. Нашему великому историку подавай подробности.
— Да хотя бы в Первой мировой, — говорю. — Ингушским полком командовал тогда полковник Георгий Мерчуле, блестящий кавалерист и кадровый русский офицер. Дикая дивизия участвовала в Брусиловском прорыве, дралась на румынском фронте. И в выступлении генерала Корнилова летом семнадцатого успела отметиться. А конники другого туземного полка, Текинского, состояли в охране Лавра Георгиевича — и после бегства из Быхова, и потом, во время Ледяного похода, до самой его гибели при штурме Екатеринодара.
Пауза. И недоуменные взгляды со всех сторон. Для них Корнилов — контра, палач, клейма негде ставить, душитель революции, шестьдесят первую годовщину которой страна отмечала два дня назад.
Так, пора разрядить обстановку…
— Кстати, о выпивке… — съезжаю с одной опасной темы на другую. — Ингуши никак не могли «заливать горе жизни». Они все были мусульмане, а Коран, чтоб вы знали, алкоголь запрещает. Так что припев — это от нашего, русского автора.
Снова смешки. Классная деланно хмурится и расплывается в широкой улыбке. Замечательная она все же…
Нет, ну как же здорово все получилось! И как же не хочется уезжать… А надо. Дома, в Москве, уйма дел.
Уже засыпая, безуспешно гоню прочь мысль: жаль, что не удалось выяснить, кто был тот стрелок с Бештау. Вот нипочем не поверю, что это случайность! И если он охотился за нами… за мной, целенаправленно, то наверняка придет снова, чтобы завершить начатое. Он или его приятели — ведь могут же они быть? Причем такие, что хорошо умеют стрелять, и не только из старенького карабина. Скажем, из пистолета с глушителем. Чем не вариант?
Вот кто мне скажет: это уже легкая паранойя или пока только чрезмерная мнительность?..
Поезд «Кисловодск — Москва».
Информация к размышлению — 3.
Будто и не было этих пяти дней. Снова поезд выводит свое вечное «та-ра-ра, та-ра-ра, та-ра-ра» на стыках, снова огоньки в глухой, чернильной ночи. Да и тех толком не видно — туман пополам с дождем. Ноябрь средней полосы — не самое привлекательное время года. Но в плацкартном вагоне тепло и по-своему уютно, особенно здесь, на верхней полке. Подушка подсунута под подбородок, руки скрещены поверх нее. Взгляд бездумно устремлен в стылое, сырое, непроглядное ничто за поднятым, несмотря на духоту, стеклом.
Мы возвращаемся домой. Альтер эго дрыхнет без задних ног (у сознания ведь нет ног, ни передних, ни задних?), а я занят привычным делом: укладываю на места фигурные кусочки своих воспоминаний.
…пришелец вышел на контакт с руководством Службы внешней разведки и рассказал о себе и своих намерениях. Почему ему поверили? Элементарно, Ватсон: всем было ясно, что полный и окончательный крах — дело недель, если не дней, и терять было совершенно нечего. Утопающий хватается за соломинку, а тут на дно шла вся земная цивилизация.
Помните, речь шла о том, что автор известной книги оказался провидцем? Так и есть: он вывел у себя точно такого же персонажа, борющегося против Пути. А ведь те, кто ненавязчиво подтолкнул его к идее сюжета, ни о чем подобном не подозревали…
В книге десантник-инсургент перебросил на планету Пути двоих подростков-комонсов. Задача — добыть схему устройства, распознающего десантника в теле землянина. Посланцы справились блестяще, что и позволило «штабу» переловить пришельцев, отведя угрозу от родной планеты.
Так вот, новый союзник предложил почти то же самое — только сознание (личность, «мыслящего», называйте как хотите, сути не меняет) посланца предстояло переправить не на другую планету, а в прошлое, в 1978 год, где ему предстояло сделать нечто, позволившее бы землянам через тридцать пять лет встретить вторжение во всеоружии. Понимаете? Не разгромить в последний момент, когда полпланеты уже выжжено ядерным огнем, а встретить «ноосферные коконы» десанта на подлете, не дав им развернуться и сделать свое черное дело. Разумеется, они согласились. А кто бы на их месте отказался?
А дальше предстояло подобрать кандидатуру посланца. Он должен был удовлетворять двум группам критериев. Первую выдвинул новый союзник землян. Если не вдаваться в подробности (которых все равно никто кроме «гостя» не понимал), кандидат должен быть комонсом, то есть иметь возможность, с одной стороны, подчинять себе другие разумы, а с другой — успешно противостоять попыткам вторжения в свой. Вторая относилась уже к компетенции землян и касалась биографии, области интересов, специальной подготовки (если таковая имеется) и степени лояльности «засланца». И, конечно, подростка, в чье сознание ему предстояло вселиться. То есть его самого в возрасте пятнадцати лет. Впрочем, об этом уже говорилось в одном из флешбэков, повторяться нет необходимости.
Как именно должен был произойти перенос, мой собеседник не упоминал, ссылаясь на соображения секретности, но я нисколько не сомневаюсь, что все рассказанное им — чистая правда. А с чего сомневаться, если я сам — живое, ходячее, говорящее тому подтверждение? Попаданец. Комонс.
11 ноября 1978 года
Москва, ул. Онежская.
Недобрый день.
Дома Женьку встретила бабушка — и с порога огорошила дурной новостью: отец угодил в больницу. Диабет. Вообще-то диагноз ему поставили два года назад, но вчера на работе случился обморок, вызвали «скорую», и та отца забрала. Мать сейчас у него в больнице, будет только к вечеру. Женьку встретили, обиходили, накормили обедом, и бабушка отправилась по своим делам — ей еще предстояло навестить гриппующую двоюродную Женькину сестру.
Оставшись в одиночестве, Женька немедленно полез на антресоли и вытащил чехол с дедовым подарком. Он думал об этом всю дорогу домой. Что бы там ни говорил Второй, а нападение на Бештау изрядно напугало всех троих.
И главное, как не было никакой ясности по поводу его причины, так и нет до сих пор. А вдруг таинственный злоумышленник или его подельники вздумают преследовать свои жертвы и в Москве? Нет уж, лучше заранее подготовиться к такому повороту…
На сборку ружья ушло три минуты, и на этом Женькина решимость иссякла. Он вдруг осознал, что сидит в старых, пузырящихся на коленях трениках в своей комнате, на диване, с опасной, но, похоже, бесполезной железякой в руках — и не знает, что делать дальше. Выть от тоски? Звонить в милицию и во всем сознаваться? Залезть под кровать и ждать, выставив наружу ствол?
На полное осознание собственного ничтожества ушло минут пять, а потом изнутри постучались. Второй. Женька испытал гигантское облегчение: как же надо было растеряться, чтобы забыть, что он рядом, наблюдает и готов прийти на помощь?
«И зачем тебе этот самопал?»
«Ну… я думал: мало ли что? Пусть будет под рукой».
«Или — под кроватью?» — уточнил собеседник.
«Или там. Можно еще в гардероб положить, оттуда тоже легко достать».
«И ты всерьез надеешься, что мать ничего не заметит?»
Женька опустил голову. Об этом он не подумал. Конечно, можно заявить, что он теперь сам будет убираться в своей комнате, но… мама все равно проверит. И обнаружит «контрабанду» самое большее через пять минут.
Второй прав: в комнате ружье не спрятать. Найдет, устроит дикий скандал и в итоге потребует, чтобы дед забрал подарок к себе, на Ленинский. И самое печальное, будет по-своему права.
«Да ты не расстраивайся, — попытался утешить Второй. — Проку от него все равно ноль. Из окна, что ли, отстреливаться станешь? Оружие должно быть таким, чтобы его можно было носить при себе, желательно скрытно. А с такой дурой куда пойдешь?»
Женька взвесил на руках длинный «ижак». Да, действительно… В памяти всплыли кадры виденных недавно серий «Вечного зова». Кажется, у одного из бандитов была подходящая штуковина…