Москва, ул. Онежская.
Информация к размышлению — 4.
«…больше всего нас поразило, — рассказывал генерал, — как много „гость“ поведал нам о работе наших спецслужб. Увы, проверить большую часть полученной от него информации мы не могли — требовался тщательный поиск по засекреченным архивам, а времени не было совершенно. Десантники уже прорвали и восточный, и западный кордоны, и медленно, но верно расширяли плацдармы…»
Это мне было понятно: о разгроме спецотдела по борьбе с пришельцами я уже знал из предыдущих сеансов восстановления памяти. Как не удивляло то, что и десантник-инсургент, и мой собеседник использовали «книжные» термины. А что? Удобно, практично и никакой путаницы. Сказал «мыслящий» — и всем ясно, что речь идет о копии сознания, которое можно либо подсадить в чужое тело, либо передать через загадочные «эфирные» каналы на другой конец Галактики. Или, скажем, в прошлое, лет эдак на пятьдесят… Но я отвлекся.
Отдел по борьбе с пришельцами был создан после краха первого вторжения и сразу же включился в работу. Довольно быстро его сотрудники добились первых результатов — были взяты и изучены первые десантники. По результатам исследований удалось создать некое техническое устройство, аналог «детектора десантников», описанного в книге. Причем создать самостоятельно, без помощи десантника-инсургента и сведений, полученных с чужой планеты.
Успех? И еще какой! В считанные дни почти все десантники, обосновавшиеся на территории СССР, были найдены и обезврежены. Почему «почти»? Потому что кое-кто сумел отсидеться в «подполье», по большей части одиночки или автономные группы. Например, наш нынешний гость — он с самого начала был одиночкой, оставленным на длительное внедрение, без связи с остальными группами, это его и спасло…
Что? Да, были и другие. Минимум две группы, причем одной из них удалось просочиться за рубеж и добраться до высшего руководства одной великой державы. Им предстояло с помощью имеющихся у землян технических средств (собственные были на тот момент недоступны) подать сигнал на повторное вторжение. Но так уж вышло, что большая часть группы была перехвачена еще на подходах к границе, и тем, кто сумел прорваться (по большей части десантникам невысокого ранга, выполняющим технические, вспомогательных функции), пришлось в меру своих сил заменять менее удачливых коллег.
Их вычислили довольно быстро, в основном по публикациям в прессе и кинохронике. Нет, заграничные резидентуры КГБ и ГРУ не подключали, обошлись своими силами.
Ах, вы тоже догадались? Неудивительно: программа «Аполлон», негласная поддержка проекта «Озма» — это все его инициатива. Вернее, их. Да, пришлось застрелить. А что еще оставалось? Нет, обошлись без санкции, не хватало еще посвящать «кукурузника» в столь деликатные вопросы — он бы таких дров наломал… Да, Ли Харви Освальда готовил сотрудник «отдела по борьбе с пришельцами». Не он один, конечно, но только он понимал истинный смысл операции.
Увы, это было не все: двое из числа проникших за рубеж десантников пережили зачистку и продолжили свое дело. Как именно продолжили? Вся деятельность программы SETI, многие проекты NASA, особенно те, что связаны с дальним космосом, — их работа. Да, и в руководстве агентства тоже, только вот вычислить их было уже некому — отдел фактически прекратил свое существование. А времени пришельцы не теряли, программы «Вояджер» и «Пионер» — звенья той же цепи. Это потребовало много времени, но в итоге сработало.
У нас, в России? Вы ходите сказать — в СССР? Есть основания думать, что одна подобная группа осталась и у нас. Да, тоже не профессионалы-десантники — скорее наблюдатели, контролирующие деятельность своих коллег «в поле». Для этого у группы имелся особый инструмент, позволяющий дистанционно отслеживать пересадки «мыслящих». Нет, не приборы, разумеется, «не железо» — такой же «ноосферный исполнительный модуль», как и все, чем пользуются десантники.
Но вот что необходимо помнить: там, в 1978-м, эта группа функционирует, а значит, с высокой вероятностью сможет засечь факт вашего переноса. Что они предпримут? Трудно сказать, но что-то предпримут наверняка, и вам следует быть к этому готовым…
Я вынырнул из глубин собственной памяти, как из омута застойной, смешанной с ряской и жабьей икрой воды. Ф-фух… И почему это вызывает у меня такое отвращение? Причем каждый раз все сильнее и сильнее…
Ну ладно, хватить жалеть себя. Главное — получено объяснение пятигорскому инциденту. Значит, все-таки пришельцы. Скверно, конечно, но положительная сторона тут, безусловно, имеется. Генерал был прав: до профессиональных десантников-боевиков этим ребятам далеко. Им бы ручки приборов крутить, хотя бы и виртуальные, а не людей убивать… Шутка.
Женьке бы рассказать, пусть знает. Ну и, конечно, настрого предупредить, чтобы случайно кому не сболтнул. Никто, конечно, ему, конечно, не поверит, а вот загреметь на учет в ПНД — это сколько угодно, это запросто…
1978 год
Москва.
Длинные осенние дни.
Вторая четверть раскручивается, как давным-давно позабытая игрушка «Тещин язык». На уроках стараюсь не высовываться. Хватит. Авторитет у Женьки теперь такой, что любой позавидует, вот и пусть собственные мозги тренирует. Между прочим, год «переводной», после восьмого класса нас сольют с «Б» — вместо четырех классов будет два. Недаром мама с начала учебного года твердит:
— Не хочешь отправиться в ПТУ, а потом в армию — придется постараться, чтобы и годовые оценки были хорошие, и на экзаменах…
Отец вышел из больницы и почти сразу укатил в очередную командировку — на Кольский, в Мончегорск, отрабатывать дозаправку МиГ-31 в воздухе. Но «Улисса» мы обсудить успели, и в больнице, во время моих посещений, и дома. Специально наблюдал, поинтересуется хоть раз содержимым чехлов с ружьями. Не поинтересовался, как я и предполагал…
Тренировки со сценическими фехтовальщиками. Изо всех сил стараюсь держаться в рамках, получается так себе. Через деда заказал две полосы каленого дюраля — помнится, ролевики из Кургана делали из этого материала игровые клинки. Хорошая штука, и полировку держат, и не зазубриваются даже от сильных ударов.
Эфесы из толстой проволоки я собственноручно сварил в отцовском гараже — получилось нечто вроде шотландских палашей. Под пару к ним выколотил на мешке с песком круглые щитки-баклеры, и теперь на репетициях мы вовсю упражняемся с этим инвентарем. Руководитель (слово «тренер» там не в ходу) относится с пониманием и сам нет-нет, да и возьмется за палаш.
По утрам мы с Астом по-прежнему бегаем на школьный двор и упражняемся там с палками. Только теперь это не черенки от лопат, а полутораметровые обрезки толстых арматурин. Старшеклассники, среди которых кое-кто уже ходит на новомодное карате, посматривают на нас с уважением. То-то, ребятишки, против лома нет приема…
— Сыграем?
Я взял с полки, где Катюшка держит учебники, коробку и положил на стол. Девчонки посмотрели на меня с неудовольствием — они как раз взялись перемывать кости студентам из института Крупской, которых прислали к нам на педпрактику.
— О, наконец-то! — Аст стоял в дверях, потирая руки. — А я уж думал, так и проболтаете весь вечер.
У нас новая традиция: раза два в неделю втроем после школы идем в гости к Катюшке Клейман. Это новый член нашего дружного коллектива, Миладкина душевная подружка. У нее дома — заморская диковинка, игра «Монополия», и мы проводим за ней и за чаем с булочками по полтора-два часа.
Катюшка вздохнула, развела руками — парни, что с них взять? — и стала освобождать стол для игрового поля. Я тем временем высыпал на диван карточки-купюры и главное — оловянные игровые фишки. Аст тут же сгреб сапожок — он почему-то всегда выбирает именно его. Я же удовлетворился утюгом.
Ну что, начали?
— Кто ходит первым, спрашиваю.
Серега думал недолго.
— Давайте по часовой: я, Катя, Милка, потом ты.
— Почему это с тебя начинать? — хором возмутились девочки.
— Ну… потому что я предложил.
— А-а-а… понятно. — Милада скептически поджала губы. — Может, тогда, наоборот, от тебя будем считать? Чтобы ты последний получился?
Серега впал в ступор, а я беру кубики.
— Хорош спорить! Кто выкинет больше, с того и начнем.
Протягиваю кубики.
— А вот кидать первым точно будешь ты. Заслужил!
Игра занимает часа полтора, после чего мы расходимся. Аст деликатно оставляет нас с Женькой одних. В смысле — наедине с Миладой.
Женька с некоторых пор увлекся ею всерьез — то за ручку невзначай возьмет, то плечом прикоснется, а уж провожает, считай, каждый день. Та, ясное дело, не против. До поцелуев в подъезде пока не дошло — ах, эти невинные семидесятые! — но дело к тому движется, и альтер эго уже пару раз намекал, что недурно бы поделиться опытом общения с противоположным полом.
Я, как могу, увиливаю: нет, детишки-шалунишки, это вы без меня. Успеете еще, а пока наслаждайтесь первой школьной любовью. Благо недолго осталось. Года не пройдет, как Милада сделает советской Родине ручкой, и ее место в Женькиных мечтах займет Катюшка. Но она предпочтет Аста, и это будет тянуться почти год после окончания школы, а потом он ее оставит ради отмороженной на всю голову девицы-КСПшницы.
Катя тогда кинулась за утешением ко мне — как к старому другу, разумеется. Дальнейшее вполне предсказуемо: невинности мы лишились вместе, в палатке, под моросящим дождем, на берегу подмосковной Пахры, по которой решили прокатиться на байдарке в попытке хоть как-то восстановить душевное равновесие…
Но, может, на этот раз все будет иначе? А ведь похоже на то: мы ведь с Миладкой в школе даже и не поцеловались ни разу, а эти того гляди…
О чем размечтался, старый развратник, гребаный педофил? Сами разберутся, без тебя, и нефиг подталкивать под локоток!
Любопытно, а если эта парочка все-таки решится наплевать на стеснительность и приличия раньше времени, получится у меня деликатно отвернуться? Надо заранее потренироваться, что ли…