— Тот тип был хозяин этих денег? — в очередной раз вопрошает Аст. — Хотел отобрать у нас?..
— Не говори ерунды… — устало отвечаю. — Я что, похож на грабителя? Деньги запрятал один тип, взяточник и вор. Запрятал, а сам сбежал, потому что его милиция искала.
— Так значит, надо сдать все это в милицию?..
Кто бы сомневался! Советское воспитание, «Пионер — всем ребятам пример», «Следствие ведут знатоки» по телевизору. Альтер эго, что характерно, готов согласиться с другом, но общее понимание ситуации не позволяет рубить с плеча…
Часть купюр подпорчена, размокли по краям, слегка заплесневели. Но это пустяки. Когда захоронку нашли в моей реальности (Найдут?
Нет, теперь уже точно не найдут.), коробка была расплющена проехавшейся по ней многотонной железякой, и большая часть денег попросту пришла в негодность.
Аст перебрал пачки, отложил. Смотрит на меня в упор, ждет. Бабай обещал, а как же… Сказать? Можно, конечно, что-нибудь наврать, но… Намечаются такие дела, что верный друг не помешает. А если Серега почувствует сейчас фальшь или, хуже того, заподозрит в каких-то темных делишках, мы с Женькой можем его потерять. Нет, закладывать он не побежит, но и говорить будет больше не о чем.
— Ты уверен? На самом деле? А то ведь знаешь, как говорят…
— Да-да… — Аст нетерпеливо заерзал. — «Много будешь знать — скоро состаришься» и все такое. Давай уже, а?
— Состаришься? — Я невесело усмехаюсь. — Да ты, как я погляжу, оптимист. Тут бы до завтра дожить… Ладно, слушай, и не говори, что я тебя не предупреждал…
Делаю паузу, собираясь с духом. Альтер эго нетерпеливо подталкивает, мол, давай, не тяни, сколько можно?
Ну, хорошо, хорошо…
— Все началось с того, что в начале шестидесятых годов маленький городок, расположенный где-то на Южном Урале, подвергся нападению пришельцев из глубокого космоса…
Часть третьяКонцерт для обреза с оркестром
13 февраля 1979 года
Москва, ул. Фестивальная, школа № 159.
Просто зимний денек.
Третья четверть в разгаре. На горизонте день ото дня все отчетливее маячат переводные экзамены. Подтвердили — классы будут сливать, девятых в нашей школе будет два вместо четырех восьмых. Женька зубрит русскую грамматику — спохватился, когда я категорически заявил, что со всеми этими заумными правилами я ему не помощник. Писать без ошибок — это завсегда, все же редактор с многолетним стажем, а вот остальное…
«Указательные слова во многих случаях являются необходимыми членами главного предложения, без которых сложноподчиненное предложение не может быть построено…»
Б-р-р-р… Нет, это точно без меня. Пусть заучивает наизусть, иного способа тут нет, я в свое время поступил именно так. И, разумеется, благополучно забыл всю эту заумь на следующий день после сданного на «отлично» экзамена.
С остальными экзаменационными предметами дело обстоит попроще. Диктант для нас с альтер эго не проблема, алгебру и геометрию удалось за вторую четверть изрядно подтянуть — собственными усилиями, без помощи бабушки — профессора математики. Так что этот сегмент нашего будущего если и не радужный, то внушает определенный оптимизм.
Аст. До сих пор в голове не укладывается, как это он нам поверил. Сразу, с первого раза. Видимо, альтернатива с Бабаем, вляпавшимся в темную уголовщину, казалась настолько ужасной, что Серега предпочел пришельцев и попаданца из будущего. Доказательств-то у нас с альтер эго не было никаких, разве что туманное «Ты посмотри на меня, разве не видишь, как все переменилось за эти полгода?». Видит. Но все равно сомнение нет-нет да и мелькнет в глазах. И заметно отдалился в последнее время…
Мы с Женькой не обижаемся. Узнать, что в черепушке у школьного друга сидит гость из двадцать первого века, вознамерившийся воевать с инопланетянами, — это не каждому по плечу. Аст пока справляется. Чтобы еще больше развеять его сомнения, выдаю предсказания, из числа тех, которые можно проверить сравнительно быстро. Благо даты событий вызубрены заранее, в рамках подготовки к «попаданству».
Итак, первое: в середине января иранский шах Реза Пехлеви бежит из страны. Когда Димка Якимов на политинформации прочел об этом в вырезке из «Правды», надо было видеть Серегины глаза! Он глядел на меня как на призрака, облизывал внезапно пересохшие губы, порывался что-то сказать… Я незаметно (урок все же!) развел руками: а что делать, я предупреждал.
Осуществление второго пророчества на подходе — ранним утром семнадцатого февраля боевые части НОАК после артподготовки перейдут границу с Вьетнамом, и начнется «первая социалистическая» война. К счастью, недолгая, всего месяц, но достаточно кровопролитная. Это уже через четыре дня, и Аст заметно нервничает. Я тоже, поскольку предвижу многочисленные «А что будет дальше…». Нет уж, ставить предсказания на поток не входит в мои планы.
Пятый урок, химия, позади; первоначальные сведения о характеристике элемента по его положению в периодической таблице получены и усвоены. Мы с шумной толпой одноклассников скатываемся с третьего этажа. Какое же наслаждение — усесться на серые пластиковые перила и проехаться по ним с ветерком до площадки между этажами. И там попасться патрулю мрачных дежурных-десятиклассников, а то и самой завучихе, караулящей нарушителей в засаде. Народ растекается по гардеробу, и ноги несут нас с альтер эго в подвальный тир, где военрук Георгий Палыч ждет нас на занятии по стрельбе.
— Хорошо, Абашин. Спуск только не дергай и за дыханием следи.
— Слушаюсь, тащ майор! — отзываюсь. Эту серию я отстрелял из положения стоя.
— Давай еще серию, и хватит на сегодня.
Еще серию — это мы с радостью, это мы завсегда. Ловлю мишень в отверстие диоптра. Выстрел, затвор назад, патрон, прицел, задержать дыхание, выстрел…
— Ученик Абашин стрельбу закончил! Жора приникает к трубе.
— Восемьдесят два из ста — неплохо, очень неплохо. Если и дальше так пойдет, можешь идти на второй взрослый.
— Спасибо, тащ майор! Разрешите приступить к чистке оружия?
Кроме меня в тире трое десятиклассников. На выскочку они косятся с неодобрением — им-то Жора такую ответственную операцию не доверяет.
— Валяй. Гильзы только собрать не забудь.
Стреляные мелкашечные гильзы мы не сдаем — кому нужен этот хлам? Ссыпаю горсть желтых, остро воняющих порохом цилиндриков в карман школьного пиджака — завтра на переменке раздам первоклашкам. Они уже привыкли к таким подаркам и всякий раз осаждают меня весело гомонящей стайкой…
Отвожу затвор, заглядываю в канал ствола. Эх, баллистольчиком бы спрыснуть… но чего нет, того нет. А потому ограничиваюсь тем, что прохожусь по нарезам ершиком из медной проволоки, потом наматываю на шомпол кусок пакли, капаю на нее скипидаром — бутылка хранится у Жоры тут же, в шкафчике, вместе с прочими принадлежностями для чистки — и гоняю его туда-сюда, пока пакля не перестает выносить из ствола свинцовые блестки.
Отстрелявшиеся старшеклассники выслушивают Жорины замечания и по одному просачиваются за дверь. Вот и хорошо, мы с альтер эго только того и ждали…
— Георгий Палыч, разрешите вопрос?
— А? — Военрук оторвался от классного журнала. — Чего тебе, спрашивай…
— Можно я друга приведу, Сережку Астахова? От тоже хочет поучиться стрелять.
Жора глянул на меня поверх очков. Вообще-то он их не носит — разве что, как сейчас, когда надо читать в полутемном тире.
— Это, что ли, тот, с которым ты на концерте рубился?
Киваю.
— Вообще-то у меня в плане стоит организация стрелковой секции для седьмых-восьмых классов, — говорит он задумчиво. — Хорошо, приводи, лиха беда начало. Ты как там, закончил с оружием?
Жора торопится — ему надо в больницу, на плановый осмотр. Да, старые раны — это не фигура речи.
— Так точно, тащ майор!
— Ладно, я винтовки тогда отнесу, а ты приберись тут, подмети, мишени собери… — Он кивает на мусорную корзину с бумажками, издырявленными пулями. — А ключ потом оставишь в учительской, на моей полке. Знаешь, где?
Конечно, знаю. Тир — не оружейка, ключ от него вполне можно доверить ученику. Тем более с некоторых пор я хожу у него в доверенных помощниках.
Уже заканчивая наводить порядок, я вдруг поймал себя на мысли. Тир, стрелковая секция — я это все затеял по необходимости или же неосознанно подгоняю свои поступки под книжный сюжет? Там мальчишки, вычислившие пришельцев, тоже ходили в подвальный тир к тренеру, бывшему военному… Н-да, задачка… Надо бы обдумать на досуге. Интересно, что еще способно подкинуть сознание комонса?
23 февраля 1979 года
Москва, ул. Фестивальная, школа № 159.
Опять день сюрпризов.
У нас в школе концерт, посвященный Дню Советской армии. Когда я заявил классной, что намерен принять участие, она посмотрела на меня с нескрываемым подозрением — и успокоилась, только узнав, что на сцене я буду один, с гитарой и в школьной форме. Но все равно сомнения, как мне показалось, остались…
Программы выступлений по классам надо сдавать в школьный комитет комсомола, который и курирует это мероприятие. Что именно я собираюсь петь, они уточнять не стали, удовлетворились вполне политкорректным названием. Зря, между прочим, узнали бы много нового. И не только они.
— Пап, завтра у нас концерт на двадцать третье. Придешь? Суббота же, на работу не идешь…
— Ну, не знаю. А надо?
— Родителей разрешили пригласить. А я там буду петь.
— Ты? Петь? — Отец заинтригован. — И что именно, не секрет?
— Пока секрет. Есть одна песня, про летчиков-интернационалистов.
— Это про Испанию, что ли?
— Почти. Ты приходи, сам и услышишь.
Мое выступление сразу после трио девчонок из девятого «Б». Песня из «Белорусского вокзала». Что ж, вполне душевно вышло. Софья Игнатьевна, наша историчка, воевавшая на Севере, в морской пехоте, украдкой смахивает слезу.