— Найдем? Что? Нет, точно не успокоится…
— Прости. Правда толком пока не знаю. Вот вернемся…
— Если вернемся… — Ухмыляется.
— Тьфу на тебя! — сплевываю через плечо. — Накаркаешь еще… Так ты идешь?
— Куда я денусь! Не одного же тебя отпускать… Да и времени терять нельзя, раз уж ты туда собрался.
Тот он прав — если идти, то в ближайшие неделю-две. Самое позднее, до середины марта, потом снег начнет таять, и входную штольню затопит. И тогда раньше конца апреля и думать нечего. Да и потом некоторое время лучше не соваться, так как размытые талыми водами известняковые пласты могут давать просадки.
Я сознательно кривлю душой, и это совсем не нравится моему альтер эго. В пятнадцать лет непросто понять, что порой приходится быть неискренним даже с близким другом, хотя бы для того, чтобы не испугать его раньше времени. Ведь мы оба прекрасно знаем, что собираемся искать в подземных лабиринтах Девятковских каменоломен — эти сведения мне удалось восстановить во время одного из сеансов «реставрации воспоминаний» во всех деталях.
После ликвидации отдела по борьбе с пришельцами, учиненного сразу вслед за смещением с должности Хрущева (генерал, курировавший вопрос, преданный сторонник опального генсека, застрелился, узнав о перевороте), в курсе остались считанные люди, и все они погибли в течение года-двух. Кто их убирал, сотрудники Семичастного, зачищавшие Комитет от лояльных «кукурузнику» кадров, или те, для борьбы с кем спецотдел и создавался, установить не удалось. Да и времени на это особо не было — на расследование у тех, кто готовил мой перенос, были считанные дни, а хаос в стране, осознавшей скорый и неизбежный крах, царил поистине апокалиптический.
Но кое-что выяснить им удалось. Например, что дольше других спецотделовцев прожил один молодой сотрудник. Он не успел засветиться в операциях отдела, а потом сумел скрыться и прятался аж до середины семидесятых. На этот раз не бывшие коллеги, а десантники — из числа тех, кто сумел пережить разгром, учиненный им в шестидесятых.
Сотрудник этот последние годы жизни провел в подмосковном Подольске, где и сошелся близко с тамошними любителями пошастать по заброшенным катакомбам. Когда почуял слежку и осознал, кто за ним пришел, запаниковал и решил уйти на дно. В самом буквальном смысле, то есть спрятаться в малоизвестном ответвлении «Силикатов», разведкой которого и занимался вместе со своим приятелем, ярым энтузиастом спелестологии.
Через него-то на парня и вышли. Поняв, что пересидеть не удалось и все кончено, он взорвал тоннель, ведущий в убежище, завалив явившихся за ним убийц. А заодно обрек себя на мучительную смерть от голода и жажды — другого выхода из отнорка не было.
Все это моим инструкторам поведал десантник-инсургент. Разумеется, его сообщение решили проверить, насколько это было тогда возможно. И представьте, добились успеха: пробили завал, проникли в отрезанные тоннели (их за все эти годы так никто и не обнаружил), где и нашли то, что осталось от трупа спецотделовца. А также то, что несчастный хранил как зеницу ока — устройство, которое после изучения было опознано как «детектор десантников». Вернее, жалкие его остатки. В подмосковных каменоломнях круглый год царит сырость, и она оказалась безжалостна как к электронной начинке прибора, так и к блокнотам, содержащим дневники и рабочие записи погибшего. Но даже окажись детектор исправным, это уже мало что могло бы изменить. Пришельцы захватили полпланеты, земляне из последних сил огрызались ядерными ударами, и появление такого устройства не смогло бы переломить ситуацию, ставшую к тому моменту поистине катастрофической. Другое дело, появись он на каких-то полгода раньше…
Все это и рассказал инструктировавший меня высокий чин СВР. И показал заключение экспертов, согласно которым за два года, прошедшие между гибелью спецотделовца и моим появлением в прошлом, детектор и записи не должны были пострадать особенно сильно. Гарантий, разумеется, никаких, но шанс заполучить их в целости и сохранности был.
Разумеется, я не питал иллюзий, что смогу самостоятельно воспользоваться и прибором, и полученной из дневников информацией. Это не уровень одиночки, да и подготовки не хватит. А вот убедить дядю Костю в том, что все это не дурацкий розыгрыш и не бред моего помраченного сознания — дело другое. Но сначала надо до них добраться. И все, что у меня есть — это схема завала, которую я заучил в далеком 2023 году, и карта «Силикатов», добытая-таки Астом. Что ж, спасибо и на том, есть с чего начинать…
Март 1979 года
Москва.
День-другой работы руками.
Но сначала надо хорошенько подготовиться. Во-первых, шанцевый инструмент. Саперные лопатки есть и у меня, и у Аста, но ими не обойтись, разве что пригодятся раскапывать снег, чтобы освободить входной лаз в систему.
Но там, внизу, предстоит ковырять не снег и не грунт, а слежавшийся каменный завал, и тут нужен инструмент посерьезнее.
Идем на ближайшую стройку, где за четыре рубля (стоимость бутылки водки плюс плавленый сырок на закусь) нам из куска арматуры изготавливают две большие фомки. Делов-то на рыбью ногу: раскалить ацетиленовой горелкой, один конец загнуть и расплющить, другой — расплющить, на манер лома. Инструмент получился мощный, таким можно орудовать, как киркой, и несколько… двусмысленный. Работяги косились на нас с подозрением: вы что задумали, парни? Честно признаемся: собираемся лезть в каменоломни, а это — чтобы разгребать завалы. Отстали, смотрят с уважением…
Пункт второй — оружие. Без этого никак, и яварой не обойтись, тем более что ее больше нет. Если после Пятигорска у нас с альтер эго еще сохранялись иллюзии, то после январского нападения от них не осталось и следа. На меня охотятся, и охотятся целенаправленно. А потому приходится совершить давно спланированное надругательство над несчастным «Иж-18». Спасибо, в гараже у отца есть все необходимое, и я знаю, где лежит ключ. Так что справился за два дня, работая урывками по три-четыре часа.
Для начала — убрать все лишнее. Ствол я укоротил по цевье, приклад отпилил вовсе, оставив только шейку — в таком виде она напоминает изогнутую рукоять старинного пистоля. В этой рукояти я просверлил горизонтальное отверстие и вклеил в него на эпоксидной смоле кусок толстостенной трубки с нарезанной внутри резьбой. После чего отпилил торец приклада сантиметров примерно на десять. В получившийся обрубок вклеил, тоже на эпоксидке, стальной прут с нарезанной на другом конце резьбой. И напоследок — штрих мастера! — пристроил на цевье подобие патронташа, сделанного из двух полосок толстой кожи — на пять люгеровских патронов. Кажется, это называется «ускоритель заряжания»?
В итоге получилось весьма своеобразное изделие, вроде и обычный обрез, но с выдвижным прикладом, который можно даже до некоторой степени регулировать. А при необходимости — снять вовсе и стрелять, как из обычного пистолета.
Разбирается эта штука на четыре части: ствол, казенник с пистолетной рукояткой, штырь с затыльником и цевье. Прут с прикладом фиксируется гайкой — не слишком эстетично, зато надежно и практично, да и приклад не вертится туда-сюда. Сборка занимает меньше минуты, если не считать установки прицела.
Да-да, оптика тоже есть, поскольку мушка канула в Лету вместе с отпиленным куском ствола. Зато имеется ТО-6С, спортивный прицел для стрельбы по мишени «бегущий кабан» — дед приобрел его по моей просьбе еще в октябре, в дополнение к «ижаку». Мы даже успели опробовать его во время очередного визита в Запрудню. На консервных банках.
Теперь «ижак» по праву может носить гордое имя «покемонган» — было такое словечко у друзей-страйкбольщиков. Компактный, легкий, в разобранном виде помещается даже в мою школьную сумку. И бой вряд ли сильно хуже, чем у артиллерийского «люгера» с пристегнутым прикладом — длина-то ствола примерно одинаковая…
Получившееся творение обязательно надо пристрелять, и это проблема. Нет, можно, конечно, съездить за город, скажем, в Малино. Есть там километрах в трех от станции глубокий овраг — хоть из пулемета стреляй, никто не услышит. Но… что-то мне боязно. Оба нападения десантников (предполагаем пока, что это были они) случились, когда я был за городом, причем людей вокруг практически не было — Аст да Миладка. Стоит ли рисковать снова? Не уверен. А значит, надо искать другой выход.
Он нашелся буквально на следующий день. Жора угодил в больницу. У девятых и десятых классов праздник — как же, свободные уроки! Шалите, мальчики и девочки, завуч не дремлет… А вот мне это очень даже в кассу. Потому что — тир. Кроме военрука туда никто не спускается, звукоизоляция отменная, выстрелов не слышно, даже если стоять рядом с дверью, с обратной стороны. Так что — вполне реально.
На следующий день, улучив момент, когда в учительской никого нет, беру ключ от тира. Вместо него кладу в Жорин шкафчик похожий по форме и даже с прикрученной картонной биркой с буквой «Т». А вы как думали? У нас теперь все по-взрослому…
Обрез ждет своего часа в сумке. Ради этого пришлось отпроситься с последнего урока, сбегать домой, а потом, озираясь, чтобы не попасться никому на глаза, залезть в предварительно оставленное открытым окошко во втором корпусе.
Воровато, крадучись, добраться до лестницы в подвал, ключ скрежещет в замке… Черт, не догадался, надо было маслица взять… Все, готово! Ныряю внутрь, на ощупь накидываю железный засов и в кромешной тьме шарю по стенке в поисках выключателя. Щелчок, длинное помещение озаряется десятком лампочек. Дергаю еще раз засов — ничего, сидит крепко. Все, я в танке…
А ничего так бьет, на четверочку. Даже, пожалуй, с плюсом. В стандартную круглую мишень укладываю пять из пяти. Прицел, правда, пришлось сдвинуть вперед, с учетом укороченного приклада. Ну и патроны пожег, осталась одна неполная пачка. Запас есть, но он у деда, на Ленинском. Съездить, что ли, попросить? Представляю, как бросаю небрежно, скажем, во время партии в шахматы: «Дедушка, я тут пострелял на досуге, мне бы патрончиков…» Нет, не поймет.