Похоже, история повторяется: противник, как и в трех предыдущих случаях, подготовился к нападению из рук вон скверно. Правда, планируя нападение, они сумели проявить некоторую смекалку: подошли к объекту не со стороны соседних дач и не с улицы, а со стороны леса, через забор. Логично вроде бы, если не учитывать глубокого, даже сейчас, в последних числах марта, снега. Любой, кому вздумается обойти дачный поселок вдоль общего двухметрового забора из бетонных плит, неизбежно оставит дорожку следов, ясно различимую в темноте. Потому и генеральские «ребята», засевшие на соседних дачах, об этом варианте особо не парились — двое их коллег, оставленных возле въездного шлагбаума, время от времени проверяли периметр поселка на предмет следов и каждый раз сообщали о том, что все в порядке, чужие здесь не ходят.
Но они пришли — через лес, по узкой просеке, от которой поселок отделяли какие-нибудь двадцать метров не слишком густого ельника. И не просто пришли, а с выдумкой: сперва нанесли визит в расположенное километрах в трех лесничество, повязали всех, кто там находился, изъяли стволы (карабин и ТОЗовский гладкий полуавтомат двенадцатого калибра) и, погрузившись на два «Бурана», двинули к поселку. На них и отступили, когда стало ясно, что нападение не удалось и на объекте ждала засада. Любые попытки преследовать их были заранее обречены на неудачу — побегай-ка пешком за шустрыми снегоходами по глубокому, пропитанному водой снегу!
Налетчики оставили двоих убитых. Еще как минимум один был ранен — моя работа. Осмотрев дорожки следов, Толя категорически заявил, что супостатов было пять — четверо участвовали непосредственно в атаке и еще один ждал возле «Буранов». Он и волок на себе раненого к снегоходу, о чем ясно свидетельствовала цепочка кровавых пятен на снегу.
Заурчал двигатель «Волги», вдоль улицы легли конусы ближнего света.
— Это сomandante Коста, — обреченно прошептала Карменсита. — La mierda del toro[19], сейчас он нам устроит…
Да, девочки и мальчики, лучше вам самим застрелиться. Пока, значит, не поздно…
30 марта 1979 года
Где-то в Подмосковье.
День неожиданный известий.
Полосы каленого дюраля, соударяясь, издают дребезжащий звук — ничего общего с романтическим звоном стали, который так любят поэты. Мы с Астом впали в своего рода транс — взятый с начала схватки единый темп этому способствует, тело все делает само, без вмешательства разума.
На следующий день после нападения мы вытоптали в снегу за домом большую круглую площадку и стали по часу-полтора упражняться на ней: сначала обычная физуха, потом — упражнения на растяжку, с оружием, под конец — обязательный свободный бой. Мы оголялись до пояса и бились уже в полную силу, а потом отправлялись в заранее натопленную баню, щеголяя вздувшимися рубцами от ударов.
В зрителях недостатка не было. Толик с Кармен даже выразили желание попробовать свои силы в фехтовании, но довольно быстро выяснилось, что даже отличная физическая подготовка не заменяет искусства владения клинком. Кубинка не сдавалась дольше коллеги, но когда сообразила, наконец, что Аст попросту бережет ее, сдерживая удары, разозлилась, швырнула палаш в снег и удалилась, гневно шипя что-то по-испански.
На второй день снова приехал дядя Костя, как раз к тренировке. Увидав подъезжающую черную «Волгу», я хотел было бой остановить, но Карменсита не позволила: «сomandante Коста» хотел поприсутствовать, продолжайте, пожалуйста… Вот мы и продолжаем.
После душа (баню на этот раз топить не стали) все расселись в гостиной, за самоваром и привезенным из Москвы «берлинским» печеньем и бубликами с маком — их, оказывается, обожает Кармен. А когда чаепитие подошло к концу, дядя Костя, извинившись перед остальными, пригласил меня прогуляться по свежему воздуху.
— Значит, девочке все рассказали?
Мы идем по узкой, пробитой в снегу тропинке. В последние три дня стало ощутимо теплеть, сугробы сделались серыми, ноздреватыми, напитались влагой, но все равно кое-где доставали до пояса. Мы вдвоем. Толя, совмещающий должности генеральского шофера и телохранителя, следует на почтительном отдалении, шагах в двадцати.
— А что было делать? — развожу я руками. — Она ведь думала, что мы едем в гости к студентам-театралам, а тут пальба, нападение, трупы во дворе… и это, учтите, вдобавок к тому, что было в Пятигорске и потом зимой! Врать уже не имело смысла, и я решил рассказать все как есть. К тому же вы намекнули, что это может пойти на пользу делу…
— А что, поверила?
— Я сам удивился, но да. Сказала, что это единственное логичное объяснение тому, что творится вокруг нас.
— Ладно, — генерал кивает, — это уже не исправить. Надо подумать, как дальше с этим быть…
Говорить, не говорить?..
— Дядь Костя, тут такой момент. Ее родители собираются выехать из СССР. На ПМЖ. Насколько мне известно, в Вену, потом — в Израиль.
Он усмехается.
— Я все ждал, когда ты об этом заговоришь. Разумеется, я в курсе. Они еще весной подали документы в ОВИР. Не волнуйся, мы не собираемся ставить им палки в колеса.
Некоторое время идем молча.
— Жаль, конечно, что мои напортачили, — задумчиво говорит генерал. — Да и я хорош, мог бы получше проинструктировать, такой подход просмотрел, не учел… А на ребят обиды не держи: их, видишь ли, готовили несколько по другому профилю, как аналитиков, оперативная и боевая подготовка только базовая, основы. Но других людей у меня, извини, нет.
— А как же Карменсита? — спрашиваю я. Есть у дяди Кости такая манера: резко менять тему разговора, не давая собеседнику времени перестроиться. — Она что, тоже… аналитик?
Слабо представляю себе пылкую кубинку за письменным столом, изучающую оперативные сводки и газетные вырезки.
— Ты нашу Кармен не замай, — серьезно говорит двоюродный дед. — Она барышня серьезная, с биографией, не смотри, что всего на четыре года тебя старше. Кстати, давно собирался предупредить: если решишься при ней заговорить о Че, будь осторожен, можно ненароком и по ушам схлопотать.
— Это еще почему? — удивляюсь я. — Она его что, не любит? А я-то думал, что Че Гевара у кубинцев вроде идола…
— Так и есть. Но тут такая загогулина: матушка Карменситы в шестидесятом году была переводчицей при нашей делегации на открытии в Гаване советской выставки достижений науки, техники и культуры. Делегацию, помнится, возглавлял Анастас Иванович Микоян… Сама-то Эстебания — это имя матери Кармен — чистокровная испанка. Родители ее — республиканцы, бежавшие в Союз после победы Франко. Там-то, в Гаване, она с Че и познакомилась. Что у них было на самом деле, я не знаю, но через девять месяцев после возвращения с Кубы Эстебания родила дочь. Ну и, сам понимаешь, пошли слухи. Теперь, стоит только намекнуть нашей красавице на это обстоятельство, она сразу съезжает с катушек и кидается защищать поруганную честь матери. У нее ведь есть и законный отец, тоже кубинец, дипломат, состоял при посольстве в Москве, недавно умер от рака. Они тогда же, в шестидесятом, поженились, так что, сам понимаешь, возможны оба варианта.
Киваю, едва сдерживая ухмылку. Вон оно как: очаровательная Карменсита — незаконное дитя самого команданте Че Гевары? Дивны дела твои, Господи…
Понять бы теперь, зачем он это мне рассказал? Дядя Костя ничего не делает просто так, с этим я уже успел смириться…
— Кстати, я велел и Толе, и Кармен прочитать твою книжку, — снова меняет тему генерал. — И остальным ребятам из нашей группы — тоже. Ту, о мальчишках, вторжении и десантниках.
— Там же не о настоящих, а о придуманных, — говорю я. — На самом деле все совсем не так было, я же рассказывал…
— Не суть… — отмахивается дядя Костя. — Пусть овладевают терминологией. Вы же ею пользуетесь, как я понял? И не просто так, под роспись о неразглашении.
— Это еще почему? Обычная книжка, детская, вышла солидным тиражом…
— Не скажи, не скажи… — Он покачал головой. — Представь, что кто-то узнает, что сотрудники одного узкого подразделения в структуре Конторы одновременно взялись читать не самого известного фантаста, причем одну и ту же книгу?
— Ну… не знаю. А кому это может быть интересно?
— И я не знаю. И выяснять не собираюсь. И так мы в этом деле светимся, как новогодние елки…
Ужин подошел к концу. Карменсита было дернулась убирать со стола, но генерал пресек ее порыв, постучав вилкой по краю чашки.
— Имею сообщение. — Голос его звучал непривычно сухо и официально. — Группу, совершившую нападение на дачу, удалось обнаружить и ликвидировать. Кстати, спасибо Евгению: если бы не его подранок, на это ушло бы куда больше времени. А так мы его вычислили и сумели взять.
Женька кивнул. Он, как и затаившийся в подсознании Второй, несколько недоумевал: дядя Костя за весь день ни словом не обмолвился о захваченном десантнике.
— А двое других? — спросил Аст. — Их же трое ушло, верно?
— Трое, — не стал спорить генерал. — К сожалению, еще двоих живыми взять не удалось — отстреливались до последнего, а у моих людей не та подготовка. Зато пленник оказался старшим группы и уже поведал нам немало интересного. Так что, ребята, опасности, можно считать, нет, можете с чистой совестью отправляться по домам. Собирайтесь, отсыпайтесь, а завтра с утра и поедем.
— Что, и в школу сможем ходить? — недоверчиво спросила Милада.
— Ну, разумеется! У вас каникулы когда заканчиваются, послезавтра?
Все трое одновременно кивнули.
— Вот и хорошо. За вами присмотрят, конечно — ненавязчиво, вполглаза, вы и не заметите. Но пусть это вас не беспокоит, опасности, как я уже говорил, никакой, всего лишь штатная мера предосторожности.
Услыхав, что заточение подошло к концу, ребята повеселели, но Женька все же заметил, как хмурится Милада. Она, разумеется, давно поняла, что это за Контора, в которой служат гостеприимные хозяева, и особой радости по этому поводу, конечно, не испытывает.