– Твое тело обладает удивительным даром к восстановлению! Если бы я не знала, когда именно ты был ранен, то сказала бы, пожалуй, что с тех пор прошло не меньше трех недель. Знаешь ли ты, что некоторые ящерицы и осьминоги могут восстанавливать утраченные органы?
– Даже дети знают об этом, – снисходительно проворчал я.
– Вот любопытно! А если тебе оторвать руку или ногу…
– И ничуть не любопытно.
– Прости, прости! Я и не собиралась делать ничего подобного, – Лепесток Ветра подняла раскрытые ладони, но, так как я все еще хмурился, быстро предложила. – Хочешь пить? Хочешь есть? Хочешь…
– Я хочу еще один. С этим я закончил, – и я протянул ей свиток, который дочитал утром.
– Но больше нет. Этот – последний.
Я поддразнил ее:
– Не много же ты повидала.
– Я оставляю их – где придется и кому угодно. Ведь нет смысла писать это, если никто не будет читать. Да? Иногда они оседают в библиотеках, а иногда путешествуют дальше, чем я – поэтому я заказываю футляры из такой прочной кожи. Знаешь, однажды в Шаббазе мне пытались продать мой же свиток, расхваливая его как полезнейший трактат по медицине. Вот было весело! – и она улыбнулась, склонив голову к плечу. – Эти я собиралась оставить в крепости, но, если хочешь, и ты можешь увезти с собой один или два.
– Увезти? – ошеломленно переспросил я.
– Мы будем в замке через пару дней. Не думаю, что тебе стоит задерживаться там надолго. Если тебя кто-нибудь узнает, – Лепесток Ветра вздохнула, – ты… нет, вы все непременно натворите бед. Да?
Почему-то эта простая мысль – что мы расстанемся, когда прибудем в крепость, что мы расстанемся так или иначе, даже не приходила мне в голову, и я, в полном смятении, смотрел на нее, почти понимая, что такое страх, о котором прежде столько слышал от других. Сердце мое пропустило удар, и чувство потери, неизбежность которой ничто не могло остановить, затопило его безысходной тоской.
– Ни к чему так огорчаться, – озадаченно сказала Лепесток. – А хочешь… Если хочешь, я могу просто рассказать тебе что-нибудь! Да?
Я молча кивнул, стараясь не выдать ни смятения, ни печали, охвативших меня.
Вернулся возница, стал запрягать лошадей, которых, пользуясь короткой передышкой, пускал попастись на лесной прогалине.
Когда телега тяжело выкатилась на каменистую, все еще пышущую жестоким июльским жаром дорогу, Лепесток Ветра спросила, заглядывая мне в глаза:
– Так о чем же ты хочешь послушать, Астерий? О далеких островах? О крылатых рыбах? О небесном огне? О земляных червяках? Поверь мне, червяков сильно недооценивают, они интереснейшие создания!
Червяки! Это было так похоже на нее. Я бы не удивился, если бы она исписала целый свиток историями из жизни червяков. Невольно улыбнувшись, я сказал:
– Можешь звать меня, как прежде – олзо хубуун. Я рад, что ты отыскала меня до того, как вся моя кровь ушла в землю. Я и правда рад, мадонна, что именно ты нашла меня. И я хочу послушать сказку.
– Сказку? – удивилась она.
– Ты называла меня детским именем, дивная моя мадонна Лепесток, так расскажи мне сказку. Никто никогда этого не делал, и с младенчества я не слыхал ни одной.
– Не так уж и много я знаю сказок, – она нахмурила тонкие брови, задумалась. – Но одну-то, пожалуй, смогу припомнить. Хорошо. Слушай, олзо хубуун. Я расскажу тебе сказку о прекрасном Принце.
В давние-давние времена, давние прекрасные времена, жил Принц, безрассудный, бесстрашный и безжалостный, и был он великим воином, и никто не мог одолеть его – ни честный витязь, ни подлый разбойник, ни целая армия.
Но славился Принц не столько доблестью, сколько небывалой своей красотой. Ликом он был белее драгоценного мрамора, а станом строен как молодое дерево, еще не набравшее всей силы, и сияла его красота, подобно яростному солнцу, привлекая и сердца, и взоры.
Многие девы, прекрасные и достойные, желали его любви, но Принц любил только битвы, и лишь звон оружия прельщал его, лишь победа в бою была для него искушением. И так проводил он день за днем, год за годом, в сражениях и поединках, но пробил его час, и Смерть за ним явилась.
В разгар битвы вдруг остановилось время, и Принц застыл, увидев деву, следующую за ним верхом на черном длиннорогом быке. Волосы ее были темнее ночи, лицо бледнее луны, а глаза ярче звезд. В руке у нее был не меч и не лук, а серебряный серп, и дева эта была его Смерть.
И, приблизившись к нему, посмотрела Смерть на Принца, и увидела, как он красив, как сияет небывалая его красота, и отвела взор свой, опустила серебряный серп, и пощадила Принца ради его красоты.
Время пошло своим чередом, и закипела битва, и отступилась Смерть, пропала с глаз, только Принц так и не мог двинуться с места, не в силах позабыть деву с волосами темнее ночи и лицом бледнее луны. И победа была ему не в радость, и звон оружия не прельщал его, ибо сердце его более ему не принадлежало, сердце его попало в плен, и томился он от жестокой тоски.
И, вернувшись в свое королевство, призвал Принц всех своих астрологов, и спросил их, кто та дева с серпом серебряным, и как бы ее отыскать. Долго гадали астрологи, совещались с луной и звездами, совещались друг с другом, но так и не смогли ему ответить. Тогда призвал он великого ученого и звездочета Абу Рейхана и спросил у него.
И сказал ему Абу Рейхан, звездочет и ученый:
– Не ищи ее, эту деву, ибо это Смерть твоя, и, раз сама Смерть отступилась от тебя, не посмела заглянуть в твои глаза, погасить пламя жизни своим холодным взором, быть тебе великим воином, не знающим поражений, неуязвимым и непобедимым.
– Я и так великий воин, не знающий поражений, – ответил Принц, отослал великого Абу Рейхана с подарками, а всех астрологов изгнал с позором, и загрустил, закручинился, желая лишь одного – увидеть еще хоть раз ту прелестную деву – Смерть, и размышляя, как бы ее отыскать.
Но недолго он грустил, кручинился. Вот созвал Принц свое войско, сел на коня, белого, как заяц, прекрасного коня, и отправился на север. Лучше, чем любой звездочет или ученый Принц знал, где следует искать деву Смерть – в пламени битв, в крови сражений.
Итак, Смерть оставила его, пощадила, отступилась от него, но Принц, очарованный, не в силах позабыть ее, все искал с нею новой встречи.
И сражался он день за днем, год за годом, не зная поражений, и вел свое войско, захватывая все новые земли, города и селения, проливая реки крови, и принося неисчислимые беды. И пал под ним его прекрасный конь, белый, как заяц, и солово-золотой, прекрасный, как солнце, конь, но даже тень смерти не коснулась Принца. Был он неуязвим и непобедим, прекрасный Принц, бесстрашный, безрассудный и безжалостный, и одно его имя внушало людям ужас. Но все было тщетно, Смерть свою он так и не смог повстречать.
И вот однажды на пути своем сокрушил он маленький народ, одолел маленький степной народ, от которого не было никому ни вреда, ни пользы. Никого не осталось от того степного народа, ни мужчины, ни женщины, ни ребенка, все полегли, но и тут Принц не нашел своей Смерти. И только собрался он отправиться дальше, как увидел, что по выжженной степи идет к нему девочка лет семи-восьми, а на руке у нее сидит золотой сокол. И только собрался Принц отправить своих гулямов убить ту девочку и принести того сокола, как сокол сам порхнул к нему на руку и заговорил человеческим голосом.
– Дух шамана говорит с тобою, глупый Принц, – сказал сокол, – я умираю, и сил у меня не много, так что слушай внимательно – повторять не буду. Ты истребил мой народ, маленький степной народ, от которого не было никому ни вреда, ни пользы, и он исчез, но я не хочу, чтобы и память о нем исчезла. Народ мой жил в черных телегах, в белых юртах жил мой народ. Промышлял скотоводством и звероловством, письменности не знал, договаривался на словах, а давши слово, никогда ему не изменял. Со времен далекой древности на языке нашем говорят, но не пишут, и нет у нас ни свитков, что хранили бы предания и родословные, ни молитвенных книг. Шаманы хранят эти знания, и передают от старшего к младшему, как умилостивить богов, как усмирить непогоду, и как исцелить болезнь. Дитя, что стоит перед тобой, эта девочка, дочь кузнеца – последняя из нас, кто знает все о богах и героях, о капризах духов и повадках зверей, помнит предания наши и имена наших предков. Сохрани ей жизнь, а взамен я научу тебя, как найти ту, что тщетно ищешь ты день за днем, год за годом.
– Будь по-твоему, говорящий с богами, – ответил Принц, – научи меня, и я сохраню жизнь этой девочке.
– Поклянись, – потребовал сокол.
И Принц клялся жизнью своей и честью, удачей и богатством, доблестью и красотой, но сокол лишь смеялся в ответ.
– Хорошо, – сказал Принц, – я устал от клятв. Сделаем так. Я отправлю это дитя в далекий город, столицу наук, к ученому и звездочету Абу Рейхану. Он обучит ее читать не только по звездам, он обучит ее чтению и письму на восьми живых языках и двенадцати мертвых, он научит ее тому и этому, и тогда она сможет записать все, что знает о богах и героях, о капризах духов и повадках зверей, предания ваши и имена ваших предков, и так память о твоем народе не исчезнет, а приумножится, разлетится по свету, как лепестки ветра. Клянусь тебе в этом своей Смертью.
И Сокол согласно склонил голову, и тотчас ту девочку посадили на коня, прекрасного бархатисто-черного коня, в богатое седло, изукрашенное золотом и серебром, и двенадцать визирей, двадцать воинов, и сорок невольников сопровождали ее на пути в далекий город, к великому ученому и звездочету Абу Рейхану, исполняя клятву Принца.
Тогда лишь сокол расправил крылья, и заблистали на солнце золотые перья его, а желтые глаза разгорелись жестокой радостью.
– Глупый Принц, – сказал он. – Та, кого тщетно искал ты день за днем, год за годом, разжигая пламя битв, проливая реки крови, всегда следовала за тобой. Разве трудно было догадаться, глупый Принц, убийца бесстрашный, безжалостный и безрассудный? Любил ты ее крепко, был ей и верным другом, и расторопным слугой – могла ли Смерть покинуть тебя такого? Погляди за свое левое плечо, она и сейчас рядом с тобой.