и. Алан и Кристофер присутствовали на этом вечере, и Алан смотрел на своего друга и убеждал себя: «Ты же не в последний раз видишь Моркома». Той ночью он проснулся в темноте. Вдали слышался бой часов аббатства, было четверть третьего. Он встал с кровати и выглянул из окна общежития на звездное небо. У него была привычка укладываться спать вместе со своим телескопом, чтобы лучше рассмотреть другие миры. Луна сияла позади «дома» Росса и Алану — она показалась знаком «прощания с Моркомом».
В то же самое время Кристоферу внезапно стало плохо. На машине скорой помощи его отвезли в Лондон, где ему сделали две операции, но это не помогло. Спустя шесть дней нестерпимой боли в полдень четверга 13 февраля 1930 года Криса не стало.
Глава 2Природа духа
О теле электрическом я пою;
Легионы любимых меня обнимают, и я обнимаю их;
Они не отпустят меня, пока не уйду я с ними, им не отвечу,
Пока не очищу их, не заполню их полнотою души.
Иль те, кто сквернит свое тело, не скрывают себя?
Иль те, кто поносит живых, лучше тех, кто поносит мертвых?
Иль тело значит меньше души?
И если душа не тело, то что же душа?
Никто не говорил Алану, что Кристофер еще в детстве заразился туберкулезом, когда пил коровье молоко, и с тех пор жизнь мальчика постоянно находилась под угрозой. Семейство Моркомов поехало в Йоркшир в 1927 году, чтобы наблюдать полное затмение солнца 29 июня, и по возвращении в поезде Кристоферу стало ужасно плохо. Тогда ему сделали первую операцию, после которой Алан заметил изменившиеся черты лица своего друга, когда тот осенью вернулся на учебу.
«Бедный старина Тьюринг не мог оправиться от потрясения, — писал его школьный друг из Шерборна Мэтью Блэми на следующий день. — Должно быть, они были хорошими друзьями». Все было немного иначе. Со своей стороны Кристофер стал проявлять больше дружеской симпатии, нежели просто вежливости. Со стороны Алана казалось, что он приобрел друга только для того чтобы еще сильнее ощутить чувство пустоты в сердце. Никто в Шерборне не мог понять его боль утраты. Но в тот четверг, когда Крис скончался, «Бен» Дэвис, помощник заведующего пансионом, все-таки отправил Алану записку, в которой советовал готовиться к худшему. Алан немедленно написал своей матери и попросил прислать цветы на похороны, которые должны были пройти ранним утром в субботу. Миссис Тьюринг немедля написала ответ, в котором посоветовала Алану самому написать миссис Морком. В субботу он написал письмо.
15 февраля 1930 года
Дорогая миссис Морком,
Я хотел бы выразить мое сожаление о Вашей утрате. Весь прошлый год мы работали вместе с Крисом, и я уверен, что не смог бы в ком-то другом найти друга настолько выдающегося, и в то же время настолько очаровательного и не исполненного тщеславием. Я расценивал свой интерес к собственным работам и к таким областям науки, как астрономия (с которой меня познакомил именно он), как нечто особенное, что я мог разделить вместе с ним, и мне кажется, что он в какой-то мере думал нечто похожее обо мне. И хотя этот интерес во мне потух, я знаю, что должен приложить столько же сил в своей работе, как если бы он был жив, ведь именно этого он ожидал от меня. Как никто другой я знаю, как велика Ваша утрата.
Я буду чрезвычайно признателен, если Вы сможете прислать мне небольшой фотоснимок Криса, как напоминание о его стремлениях сделать из меня более внимательного и старательного ученика. Я боюсь забыть его лицо и то, как он мог улыбаться лишь одним уголком рта. К счастью, я сохранил все его письма.
Когда настало время похорон, Алан проснулся на рассвете:
Так радостно было видеть яркое сияние звезд утром в субботу, словно они отдали свою дань уважения Крису. Мистер О’Хэнлон сообщил мне о времени проведения службы, чтобы я мог в это время быть хотя бы мысленно вместе с ним.
На следующий день, в воскресенье, Алан снова написал матери, на этот раз в более сдержанной форме:
16 февраля 1930 года Дорогая мама,
Я написал миссис Морком, как ты мне советовала, и это принесло мне громадное облегчение…
…мне кажется, что однажды я снова увижусь с Моркомом, и у нас снова будет много совместных трудов и работы, как и было раньше. Теперь, когда я остался один, я не могу подвести его, я должен приложить столько же сил и энергии, как если бы он только остался жив. Если у меня все получится, я стану таким, каким бы он хотел бы меня видеть. Помню, как однажды Г О’Х сказал мне: «Ты не должен уставать от хорошо сделанной работы, ведь ты будешь пожинать плоды своего труда, если не потеряешь мужества». А также слова Беннета, который был очень добр ко мне все эти дни: «Испытания могут длиться всю ночь, но на утро приходит радость».
В последнее время Разер Плимут стал относиться ко мне, как к брату. Мне жаль, что он скоро уедет. Мне никогда не хотелось подружиться с кем-то еще, кроме Моркома. По сравнению с ним все мне казались такими безынтересными, поэтому, боюсь, я не смог по достоинству оценить старания нашего «уважаемого» Блэми и его помощь мне, например…
Получив письмо от сына миссис Тьюринг поспешила написать миссис Морком:
17 февраля 1930 года Дорогая миссис Морком,
Наши мальчики были такими хорошими друзьями, что я не могу не сообщить Вам, как я соболезную Вам всем моим материнским сердцем. Вам должно быть сейчас невероятно одиноко и так тяжело не видеть тех успехов, которых мог добиться Кристофер с его исключительным умом и прелестным характером. Алан рассказывал мне, как никто не мог устоять перед очарованием Моркома, и он сам был так предан ему, что я сама прониклась к нему симпатией и восхищением: во время экзаменационной недели он только и говорил об успехах Кристофера. Он чувствовал себя очень опустошенным, когда написал мне с просьбой послать цветы от его имени, и в случае, если он не найдет в себе силы написать Вам самому, я знаю, что ему бы хотелось, чтобы я передала Вам его глубокие соболезнования.
Миссис Морком немедля пригласила Алана погостить в их загородном доме на время пасхальных каникул. Ее сестра Молли Сван выслала Алану фотографию Кристофера. К сожалению, у Моркомов осталось не так много снимков сына, и эта фотография, сделанная машиной-автоматом, была лишь его бледным подобием. Алан написал в ответ:
20 февраля 1930 года
Дорогая миссис Морком,
Большое спасибо за Ваше письмо. Я буду чрезвычайно рад приехать в Ваш дом. Премного Вам благодарен. Занятия заканчиваются первого апреля, но до одиннадцатого числа я буду в Корнуолле вместе с заведующим пансионом мистером О’Хэнлоном, так что я смогу навестить Вас с этого числа и вплоть до начала мая в любое удобное для Вас время. Я наслышан о Вашем доме, кажется, я знаю о нем все: о Руперте, телескопе, козах, лаборатории и обо всем остальном.
Пожалуйста, поблагодарите миссис Сван за чудесную фотографию. Я ее храню на своем столе, она ободряет и вдохновляет меня продолжать работать.
В остальном Алану приходилось сдерживать свои эмоции. Ему не позволялось носить траур по умершему другу, и вскоре он должен был снова выполнять свои обязанности: присутствовать на параде и ходить в часовню, как и все остальные. Семья Моркомов была удивлена, встретив такую преданность памяти их сына. Дома Кристофер был всегда сдержан в разговорах о его школьных друзьях, и зачастую называл их имена, словно никогда раньше не упоминал о них.
«Один мальчик по имени Тьюринг» упоминался им в рассказах о проведенных опытах и не более, а неожиданная встреча родителей с Аланом в декабре была довольно короткой, чтобы что-то судить о завязавшихся отношениях между мальчиками. Они знали Алана только по его письмам. В начале марта они изменили свои планы и решили провести некоторое время в Испании, эта поездка была запланирована еще до смерти Кристофера. Таким образом, они выразили свою признательность Алану, пригласив его шестого марта совершить совместную поездку в Испанию вместо их загородного дома. На следующий день Алан написал матери:
… Мне все же жаль, что я не смогу приехать в «Клок Хаус», ведь мне так хотелось там побывать и увидеть все, о чем мне рассказывал Морком, своими глазами, но при этом я не могу отказаться от такой исключительной возможности увидеть Гибралтар.
Семья Моркомов нанесла прощальный визит в Шерборн двадцать первого марта, и Алану позволили навестить их вечером в «доме» Росса. Учебный семестр заканчивался только через неделю, и Алану предстояло отправиться в приморский городок Рок в графстве Корнуолл в компании О’Хэнлона, доходы которого позволяли ему совершать подобные поездки с группой учеников. Вместе с ними отправились Бен Дэвис и еще три ученика из Уэскотт Хаус — Хогг, Беннет и Карс. Позже Алан написал Блэми о том, что «очень хорошо провёл там время — кормили вкусно, а после изнурительной работы ставили пинту пива».
Пока он был в отъезде, миссис Тьюринг нанесла визит миссис Морком в ее квартире в Лондоне. Миссис Морком отметила этот разговор в своем дневнике (запись от шестого апреля):
Сегодня меня навестила миссис Тьюринг, с которой раньше мы не были знакомы. Почти все время мы говорили о Крисе. Она рассказала мне, какое влияние он оказал на Алана и как он до сих пор считает, что работает вместе со своим другом и помогает ему. Мы никак не могли наговориться, и только ближе к одиннадцати часам миссис Тьюринг сказала, что ей пора возвращаться в Гилдфорд. До этого она слушала концерт Баха в концертном зале Куинс-холл.
Спустя десять дней, проведенных в Корнуолле, Алан ненадолго остановился в Гилдфорде, где миссис Тьюринг торопливо пыталась привести в порядок внешний вид сына (достать все использованные носовые платки из подкладки его пальто), и одиннадцатого апреля он уже был в Тильбюри, где встретил Моркомов на теплоходе Кайзар-и-Хинд. Кроме полковника, миссис Морком и их сына Руперта, вместе с ними в поездку отправились директор «Ллойдс банк» и мистер Эван Уильямс, председатель валлийской горнодобывающей компании «Пауэл Дафрин». Миссис Морком сделала запись в своем дневнике в день встречи: