Легуэн позвонил другу в Париж. Поблагодарил за факс, пообещал бутылку шушенна – вот только вернется.
– И как ты там держишься, – голос шел из другого мира.
– Ты и представить себе не можешь, как здесь интересно, – искренне сказал Легуэн. – Тут такое дело… – Он коротко объяснил ситуацию. – Так вот тот археолог – его прислали из Парижа-8. У него в бумагах все как-то смутно. Ты не мог бы связаться с университетом и спросить, что он тут собирался раскапывать?
Стажер положил трубку. Подумал. В городе было время обедать.
Он поставил мини-АТС на автоответчик, взял куртку и отправился к Марго Галлек.
Он долго стоял на крыльце дома из обычного здесь серого камня. Неприветливого дома с захлопнутыми ставнями. Надавил еще раз на звонок. В конце концов дверь отворилась.
– Кем вам точно приходился Ян Галлек?
Марго глядела на него недоверчиво. С раздражением.
– Послушайте, я ведь все это уже полиции рассказывала.
– Возможно, мадам Галлек, в этом деле появились новые факты.
– Какие? Какие еще могут быть новые факты?
– Вы не могли бы просто сказать мне, мадам…
– Он приходился мне троюродным братом. По отцу.
– Вы часто виделись?
– Нет. Не часто, – ответила она утомленно. – На праздники.
– Он много раз приезжал сюда?
Женщина возвела глаза к небу. Было ей далеко за тридцать. Волосы не уложены как следует, на домашнем платье на одну расстегнутую пуговицу больше, чем нужно.
– Нет. Он не приезжал… до того случая.
– И почему ему вдруг захотелось вас повидать?
– Навестить кузину в ее день рождения, по-моему, абсолютно нормально. Послушайте, господин инспектор, почему бы вам просто не спросить…
– Пожалуйста, – он потряс трехцветным удостоверением, – ответьте на вопрос, хорошо? Мадам Галлек, вы ведь знаете, что за лжесвидетельство вас могут привлечь? Подумайте еще раз. Вы абсолютно уверены, что вашего кузена не было здесь до того августа?
Женщина замялась.
– Он не приезжал, скажем, весной?
Марго Галлек смотрела в пол.
– Ладно, ваша взяла, – махнула она рукой. – В апреле. Он приехал сюда в конце апреля. Зачем-то ему это было надо.
– Он не расспрашивал вас о лесе? О немцах? О том, что понадобилось здесь американскому археологу?
– Ян… интересовался, – неохотно ответила Марго Галлек. – Но он очень быстро уехал.
– Так быстро, что никто из местных его не заметил. Почему вы не сказали об этом полиции в первый раз?
– Потому что меня никто не спрашивал.
– Марго! – раздалось сверху. По деревянной лестнице спустился мужчина без рубашки. Волосы его были еще в большем беспорядке, чем у хозяйки дома. – Сколько раз я тебе говорил…
Он осекся, увидев Легуэна.
– Добрый день, господин Матье, – поздоровался тот. – Что, сегодня нет уроков?
В участке на автоответчике ждало сообщение: перезвонить в Париж.
– Ты смеешься надо мной? – раздосадованно спросил его друг. – Мы вам еще два года назад отправляли полный рапорт, по всей форме, вот у меня копия. Ты бы в архивы глянул, что ли?
– Я глядел, – медленно проговорил стажер. – Я внимательно глядел. Ничего там не было.
– Вы бы там, в провинции, смотрели за документами! Чем вы занимаетесь – коров доите? Так я копию факсую? Та еще птица твой археолог.
Легуэн покосился на молчащий кабинет комиссара.
– Факсуй, – сказал он.
Стажер глотнул капучино. Взглянул еще раз на копию отчета.
Археологу Фонбергу было абсолютно нечего делать в Пенн-ан-Марв.
Ничего, заслуживающего раскопок, в этой области не имелось.
Бумаги от университета Париж-8, которые он предоставил мэрии, оказались поддельными. Студенческой команды не существовало в природе.
Каким-то образом директор его парижской лаборатории узнал о махинации. Директор был честный человек. Или просто не любил янки. Он предупредил парижскую полицию.
Та же, в свою очередь, отправила рапорт в полицейское отделение Пенн-ан-Марв.
На календаре значилось тридцатое апреля.
Поздно было выяснять, куда пропал парижский рапорт.
Поздно было узнавать, собиралась ли на самом деле компания Жоржа Брюно покупать лесопилку.
Оставалось найти карту и отправиться в лес.
У стажера было впечатление, что он знает, где нужно искать карту – или, скорее, координаты – клада лейтенанта фон Берга.
Он очень надеялся, что найдет мэрию открытой.
Но прежде надо было сделать несколько звонков.
– Я ищу сокурсника, – сообщил он секретарше исторического факультета Парижа-8. – Ян Галлек. Мы с ним вместе ходили на курсы профессора Фонберга. Археология. Да, да, я знаю, что профессор Фонберг умер… Печальная история… Нашли? И у вас есть его адрес? А, так он уехал обратно в Страсбур… Да… Я попробую отыскать его там, спасибо…
Все получалось уж слишком легко.
Потом стажер откопал в одном из дальних ящиков старые листы с домашними телефонами полицейских.
Вечером Легуэн заглянул к мадемуазель Магали. Та усадила его за блины, несмотря на возражения. Блин Легуэну в горло не лез, становился в буквальном смысле комом.
– Мадемуазель Магали, – сказал он. – Помните, вы мне говорили, что в ночь на Сен-Жан можно искать клады?
– Не только на Сен-Жан, – неохотно ответила старушка. – В любой шабаш можно, и на Ламмас, и на Самайн, конечно… – В глазах у нее мелькнуло подозрение. – Вы собрались, что ли? И не вздумайте даже! Вы, может, что и найдете, только известно – сокровища-то эти, они все прокляты!
– Вспомните, пожалуйста, – попросил он, – это очень важно. У вас кто-нибудь еще спрашивал про клады?
– Спрашивали, как же… Из наших-то никто, я ж говорила, меня здесь не слушают. Археолог-то приезжал, помню. Вежливый такой, с акцентом – сразу американский шоколад вспоминается, который с самолетов скидывали, я прямо девчонкой себя почувствовала… Находили, говорит, клады у вас когда? Я ему так и сказала: не находили, и лучше не искать. А потом… девочка та, упокой Господи ее душу. Ну, она не только кладами интересовалась, ей все легенды наши подавай… И кюре расспрашивала, и Матье, историка нашего.
– Вот как, – сказал Легуэн.
– А друг-то ваш, беленький, ко мне ее отправил. Поймал меня, грешную, с зубной пастой. Вот вам, говорит, мадемуазель Магали, общественные работы… И ведь говорила я ей близко к лесу не подходить…
Легуэн нашел нужную бумагу в библиотеке мэрии. В той самой пачке. Слава богу, библиотекарша в школе учила немецкий.
Маленькая желтая оборотка меньше всего походила на карту острова сокровищ. Стажер передвигался по лесу почти на ощупь – привык. Пятно света от фонарика скользило по траве и мелким кустикам. Дойдя до уже знакомой поляны, стажер остановился. Выключил фонарь. Облаков не было, и луна пробивалась даже сквозь перепутанные ветки. Первая в году майская ночь пахла ясно и пряно, и стажер втянул носом воздух, на секунду забыв, зачем пришел. Потом вздохнул и стал углубляться в чащу по вытоптанной за несколько дней тропке. Мадемуазель Магали не обманывала – в траве вспыхивали и угасали шальные огоньки.
Гнилушки, сказал себе Легуэн.
Ему стало немного не по себе. Огоньки – чем бы они ни были – обвивали, как гирляндой, место, где совсем недавно лежали немцы.
Легуэн включил фонарь и направил на бумажку с координатами. Удерживая и карту, и фонарик в одной руке, он щурился, чтобы разглядеть французские слова, которые библиотекарша карандашом надписала над строчками.
Кто-то приближался за его спиной, осторожно хрустя ветками.
– Пришел все-таки, – сказали сзади.
– Пришел, – ответил стажер, мягким движением положив свободную руку на кобуру.
– А я-то думал, зачем это все. Про немцев расспрашивал, про Корригана… Оказывается, тебе просто было нужно золото. Как и всем остальным.
Легуэн развернулся. Инспектор Пеленн стоял, прислонившись к дереву.
– Может, поговорим об этом? – предложил стажер.
Пеленн приблизился на несколько шагов:
– А Жан Матье…
– Он не придет, – сказал Легуэн.
– Не надо было мне покрывать тебя перед комиссаром, – вздохнул Пеленн. – Ох… черт! По-моему, стажер, мы не одни…
– Что?
Инспектор застывшим взглядом уставился Легуэну за плечо. Туда, где тот только что видел огоньки. Лицо исказилось.
– О Боже, – выговорил он. – О Господи…
Легуэн повернулся. Всмотрелся. Моргнул.
– Где…
В этот момент сзади на него накинули удавку и начали душить.
У инспектора Пеленна были сильные, тренированные руки, и очень скоро в глазах у Легуэна потемнело и все дыхание кончилось. «И ведь действительно, – подумал он, пока его собственные руки елозили в воздухе, пытаясь хоть за что-то уцепиться, – ничего не сделаешь…»
Он не сразу понял, что произошло. На периферии его меркнущего сознания раздался выстрел; кто-то закричал; и вдруг стягивающая его горло смерть ослабла. Отпустила. Ушла – до следующего раза. Нахватав ртом достаточно воздуха, он потряс головой, попытался осмотреться. Инспектор Пеленн извивался на земле, схватившись за плечо. Лунный свет, попавший на тропку, освещал стоявшую на ней фигуру в рясе. Скорее всего, виновато было его помутившееся сознание. Потому что на миг стажер увидел – четко, даже сквозь круги перед глазами – молодого макизара с упрямым прищуренным взглядом и трофейным револьвером, снятым с убитого боша.
Потом в мире снова включили звук.
– Больно! Ч-черт, мать вашу! Больно!
– Держите его, парни! – голос комиссара Легерека. – Легуэн! Легуэн, ты жив?
– Х-х-х-х… Х-хр-р…
– Это полицейская операция, отец Гийом, вы-то что здесь делаете, ради Христа?
– Не поминайте всуе, сын мой.
– Ноэль Пеленн, я арестовываю вас по обвинению в убийстве пятерых человек и покушение на представителя власти при исполнении им служебных обязанностей.