Чтобы не тратить время попусту, он купил несколько местных газет и уселся с ними в кафе напротив прокуратуры – именно там он условился встретиться с девушкой.
Заказав чайник чаю, Борис устроился за столиком у окна и развернул первую газету.
«Так нагнетать панику надо еще суметь, – отметил он после прочтения первого же репортажа. – Растет мастерство, ничего не скажешь. Будь я слабонервной барышней, ни за что бы на улицу после прочтения не выходил. А уж фамилии потерпевших – это вообще ни в какие ворота, это ж прямой повод для судебного иска, неужели они этого не понимают? Или надеются, что убитые горем родственники газет не читают?»
Другие газеты не отставали, и у Нифонтова возникло ощущение, что в этом городе СМИ совершенно не задумываются над тем, в какой форме подают информацию, и вообще не опасаются возможных последствий такой работы.
Складывалось впечатление, что у местных журналистов куда больше выходов на прокуратуру, потому информации они добыли изрядно, чего Борису, к его досаде, не удалось даже при наличии громкого звания журналиста из Москвы.
«Ну, понятно – не хотят сор из избы выносить. А местным писакам руки бы поотрывать за такую подачу эксклюзива», – внутренне бушевал Борис, испытывая желание разодрать газеты в клочки и раскидать их по кафе.
Определенно, этот городишко уничтожал его самооценку на каждом шагу.
В висках застучали крошечные молоточки, и Борис машинально полез в сумку за таблеткой. Пальцы наткнулись на футляр, лежавший на самом дне, и Нифонтов словно очнулся, выдернул руку и жестом подозвал официантку:
– Будьте добры бокал красного вина.
– Вам винную карту принести? – уточнила девушка.
– Нет, принесите на ваш вкус бокал красного вина, и все.
Она отошла к бару и через пару минут вернулась с заказом, аккуратно опустила бокал на столик перед Борисом:
– Ваше вино.
Он сделал глоток – вино оказалось чуть терпким, совсем несладким, и почему-то сразу напомнило о поездке в Тоскану пару лет назад.
Борису на секунду показалось, что он даже ощущает, как пахнет тамошний воздух, как яркое солнце обжигает плечи и лицо, а горячий ветер треплет отросшие на всю длину шеи волосы.
Открыв глаза, Борис нашел взглядом отошедшую официантку и слегка кивнул, давая понять, что ее вкус совпал с его.
Наконец в кафе потянулись сотрудники прокуратуры, и среди первой же группы вошедших он увидел Алису в светлом длинном плаще.
Она растерянно оглядывал зал и казалась совсем молодой и какой-то беспомощной, но Нифонтов знал, что у этой девушки за спиной школа полиции и работа в одном из местных отделений.
Он поднял руку, привлекая ее внимание, и Алиса, улыбнувшись, направилась к его столику.
Борис поднялся, чтобы помочь девушке снять плащ и отодвинуть тяжелое кресло:
– Я очень рад, что вы нашли для меня время.
– У меня обед, но я могу задержаться на полчаса – шеф выехал на какое-то происшествие.
– Сам?
– Да. Он часто это делает, не хочет погрязнуть в бумагах.
– Что вам заказать? – Борис открыл карту меню.
– Только салат, – улыбнулась Алиса, – я на диете.
– Уверен, что вы напрасно изнуряете себя подобными глупостями, у вас отличная фигура.
– Спасибо, конечно, но это как раз результат титанических усилий и многочисленных отказов, – весело сказала девушка. – Я много работаю в спортзале и уже не помню, каковы на вкус пирожные.
– И когда же успеваете? Я лично могу выделить на спортзал всего час-другой в неделю, и то не всегда.
– Провожу там вечера после работы.
– Вот это стремление к цели, – с уважением протянул Борис. – Тогда не буду настаивать, салат так салат, съедим его. Какой предпочитаете?
– Где побольше овощей. Но вы совершенно не обязаны мучиться и жевать траву, если вам не хочется. Я спокойно отношусь к тем, кто ест мясо.
Борис вдруг почувствовал, что ему удивительно хорошо с этой девушкой. Не приходится выдавливать из себя что-то, заставлять натужно шутить или натягивать на лицо неискреннюю улыбку. Алиса оказалась приятной и легкой, кроме того, внешность ее была как раз во вкусе Нифонтова – невысокий рост, аккуратное удлиненное каре платинового оттенка, тонкие запястья, длинные пальцы с бежевым маникюром, неброский макияж, миндалевидные зеленые глаза.
«У мамы такие», – вдруг отчетливо понял Борис и зажмурился.
В последнее время он старался как можно меньше думать о родителях, но в какие-то мгновения всплывала вот такая мелочь вроде цвета глаз – и все, воспоминания возвращались. Нужно было срочно справиться с этим состоянием, иначе…
Борис сделал большой глоток вина и открыл глаза.
– Что-то не так? – вплыл в его сознание голос Алисы. – С вами все в порядке, Борис? Вы побледнели.
– Я прошу прощения… – процедил он сквозь сжатые зубы и встал. – Извините, я на минутку…
В туалете он открыл холодную воду и принялся пригоршнями плескать ее в лицо. Через пару минут его отпустило, Борис поднял глаза и взглянул в зеркало, откуда на него смотрел всклокоченный человек с мокрым бледным лицом и совершенно пустым взглядом.
– Так не пойдет, Боренька, – чужим голосом произнес Нифонтов, глядя своему отражению в глаза. – Не пойдет. Давай-ка, соберись и иди в зал, там тебя ждет очаровательная девушка с кучей информации в накрашенном клювике. Иди, Боренька, надо работать.
Фельдшер
Из комнаты тетки доносились звуки пианино – к Светлане Александровне приходили на дом несколько учеников, чтобы лучше подготовиться к конкурсам или к экзаменам. Виктория давно привыкла к этому, и даже после тяжелой смены музыка не раздражала, а наоборот, настраивала на отдых.
Мама Света, конечно, старалась не назначать ученикам занятия на те дни, когда она возвращалась с дежурства, но это, разумеется, не всегда получалось при гибком графике работы Вики. Вот и сегодня кто-то из теткиных гениев терзал инструмент, пытаясь выдавить из него более-менее гармоничное исполнение Листа.
«Фальшивит, – машинально отметила Вика, направляясь в ванную. – И пальцы неправильно ставит».
Сама она наотрез отказалась учиться в музыкальной школе, и дядя поддержал ее в этом нежелании, так что тетке пришлось капитулировать. Но Светлана Александровна часто жалела об этом, потому что от природы у Вики оказался отменный слух и тонкие гибкие пальцы настоящей пианистки.
– Я нашла им лучшее применение, – смеялась Вика в ответ на сетования тетки.
Стоя под струями душа, она прикидывала, что сможет поспать пару часов, а потом успеет собраться на встречу с Максимом, надо только заранее приготовить одежду и бросить в сумку кое-какие мелочи.
Вика проснулась от небрежного толчка в плечо, села на кровати и не сразу поняла, что происходит.
В комнате находились двое полицейских и мама Света с перекошенным от ужаса лицом и совершенно серыми губами. Одной рукой она держалась за сердце, а другой сжимала на шее ворот блузки.
– Виктория Павловна Негрич? – спросил один из полицейских.
– Да, это я. А в чем дело?
– Собирайтесь, поедем в отделение.
– Что? Зачем?
– Проводится проверка, мы должны опросить вас и задержать до избрания меры пресечения.
– Что?! – до Вики наконец дошел смысл услышанного, но испугало ее совершенно не это, а вид сползающей по косяку на пол тетки.
Вика откинула одеяло и, оттолкнув полицейского, бросилась к Светлане Александровне:
– Мама Света! Мама Света, открой глаза! Да помогите же мне, что вы стоите?! – рявкнула она, и полицейские подхватили худенькое тело женщины и перенесли на Викину кровать.
– Что с ней? – спросил тот, что был помоложе.
– У нее больное сердце, ей нельзя волноваться, сбивается ритм, – роясь в ящике тумбочки, Вика доставала лекарства, шприцы и жгут. – Вызовите «Скорую», пожалуйста.
– Мы должны вас в отделение доставить, – сказал старший не очень уверенно.
– Я потом куда угодно поеду, только вызовите бригаду, ей нужно в стационар! – Вика вошла иглой в вену и ввела препарат.
– Вызови, – бросил полицейский напарнику. – А вы пока собирайтесь, Виктория Павловна.
– Пока не приедут медики, я от тетки не отойду! – заявила она, стараясь собрать волосы в хвост.
– Ви-ка… Ви-ка… – позвала слабым голосом Светлана Александровна.
– Я здесь, здесь, – Вика села на край кровати и взяла тетку за руку. – Тебе легче?
– Что… случилось?
– У тебя был припадок.
– Нет… с тобой?
– Со мной? Ничего.
– Но…
– Так, все! Тебе не надо разговаривать, сейчас бригада приедет, пора в стационар. Я тебе говорила, что ни в коем случае плановую госпитализацию пропускать нельзя, но ты же сама специалист, да? Вот и допрыгалась. И не спорь! – Вика предостерегающе подняла палец, заметив, как тетка сделала протестующее движение головой. – Все, я сказала. Пойду, соберу тебе вещи.
За ней двинулся молодой полицейский, остановился в дверях комнаты:
– Ваша тетя музыку преподает?
– Да, работает в музыкальном училище.
– Можно? – кивнув на открытый инструмент, спросил полицейский и, когда Вика согласно кивнула, подошел и пробежал пальцами по клавишам. – Надо же… – выдвинув табурет, он уселся и опустил обе руки на клавиши.
Посидев так пару секунд, он вдруг заиграл «К Элизе», и Вика удивленно выглянула из-за дверцы шкафа:
– Ого… учились?
– Да, до армии музыкальную школу окончил, думал – отслужу и пойду в училище, потом в консерваторию поеду, если получится. Не получилось.
– Почему?
– Пошел служить в полицию. Так вышло, – коротко ответил он, продолжая играть. – А вы почему не занимаетесь музыкой?
– Кто сказал, что не занимаюсь?
– Вряд ли машины «Скорой помощи» оснащены пианино. Вы же фельдшер?
– Фельдшер. Кстати, об этом… а что проверять собираетесь? Дело ведь явно в моей работе? – Вика сложила белье и халат в сумку, упаковала тапочки и теплую кофту, пару книг, и тут раздался звонок в дверь – приехала кардиобригада.