Секретаршу Ноздреватого она нашла, и сегодня Чумаченко должен был поехать и поговорить с ней. Справки о составе семей всех фигурантов старых дел об убийствах на водочном заводе лежали на столе перед Полиной, и она теперь чертила на отдельных листах схемы, попутно вычеркивая всех, кого уже не было в живых.
Картина получалась удручающая. Зато нашлось и кое-что интересное.
Полина сунула карандаш за ухо, подошла к окну и открыла форточку, собираясь закурить, но тут зазвонил внутренний телефон, и дежурный спросил:
– Полина Дмитриевна, тут из отделения в Каляево приехал сотрудник и привез женщину, говорит, что к вам.
– Ко мне? Я никого не вызывала, – удивилась Полина. – А по какому вопросу?
– Говорит, она что-то принесла в отделение, нашла в квартире, которую сдает. А на днях был у них капитан Двигунов, с участковыми разговаривал, просил помочь обойти квартиры, что посуточно сдаются, на вас ссылался, ну, вот дежурный и подумал, что хозяйка может помочь чем-то.
У Полины в голове что-то звонко щелкнуло, даже в ушах зазвенело:
– Пропустите, пусть сразу в кабинет идет.
Она быстро сгребла в ящик стола бумаги, поправила волосы, попутно вынув карандаш из-за уха, и села, нервно вцепившись пальцами в подлокотники кресла.
«Так, немедленно успокойся, ты следователь, а не выпускница театральных курсов, чтобы нервничать, как перед премьерой!» – жестко приказала она себе.
Ощущение, что вот сейчас, сию минуту, многое в деле решится, стало почти осязаемым.
В дверь постучали, и на пороге появилась маленькая кругленькая женщина лет шестидесяти:
– Можно? Вы следователь Каргополова?
– Да, проходите, присаживайтесь, – ровным голосом произнесла Полина.
Женщина, смешно перебирая короткими полными ножками в леопардовых лосинах и высоких белых кроссовках, в буквальном смысле подкатилась к столу и села на стул для посетителей.
– Вот! – она резким жестом положила перед Полиной целлофановый пакет, в котором виднелась красная корочка какого-то документа.
– Что это?
– Это я нашла сегодня утром в квартире, которую сдаю посуточно. Вы не сомневайтесь, у меня все по закону, я налог плачу, – зачастила она, словно Полина спросила об этом.
– Как вас зовут?
– Анна Петровна Вараксина. Эта квартира мне от матери досталась, я ее отремонтировала и сдаю, чтобы хоть немного к пенсии… ну, вы понимаете… но я, честное слово, плачу налоги, мне проблемы не нужны, да и соседям рот заткнуть, чтоб не жаловались…
– Я поняла, – мягко перебила Полина, – вы все правильно делаете. Теперь о находке поподробнее, пожалуйста.
– Так я и говорю… пришла утром квартиру подготовить к сдаче, она у меня уж несколько недель пустая стоит… стала протирать полы, решила диван отодвинуть, шваброй в угол залезла, вытягиваю – а там это. Наверное, жилец выронил. Ну, мне оно без надобности, я попыталась позвонить жильцу, а телефон не отвечает. Я в полицию и понесла, как же – из Москвы человек, вдруг ищет теперь, документ все-таки, а там начальник говорит, что это в прокуратуру надо. Ну, меня на машине к вам и привезли.
Полина через пакет развернула удостоверение, прочла и почувствовала, как в глазах темнеет. Но она быстро пришла в себя и, отложив находку в сторону, попросила:
– Вы посидите минутку, я сейчас… – и опрометью кинулась в кабинет прокурора.
В приемной было много народа, но Полина, проигнорировав предостерегающий возглас Алисы, рванула дверь и вбежала в кабинет:
– Валерий Васильевич, мне срочно надо поговорить, срочно!
– В чем дело? – откладывая в сторону какую-то папку, спросил прокурор.
– Нужно срочно задержать журналиста Нифонтова.
– Это московского хлыща, который тут отирался?
– Да, и как можно быстрее!
– Основание?
– Я думаю, что он убийца.
Прокурор даже очки снял:
– Каргополова… ты в себе вообще? Столичный журналист, известное издание… да ты знаешь, кто меня просил, чтобы ему информацию дали?
– Скорее всего, ваш предшественник, но сейчас это неважно. Мы должны задержать его, пока он не успел уехать! У меня на столе лежит его удостоверение, найденное в съемной квартире одного из районов, где произошло убийство.
– И все? Он мог снять квартиру, чтобы там с барышней встретиться.
– Валерий Васильевич, я вас очень прошу… я сейчас на квартиру опергруппу отправлю, хозяйка сказала, что не успела сдать после Нифонтова, может, еще что-то найдем. Пусть пока у нас посидит…
– А извиняться потом я буду?
– Сама извинюсь, но думаю, что не придется. Да и на трое суток имеем право и без предъявления обвинений.
Прокурор только головой покачал, но за телефонную трубку взялся:
– Иди, тряси хозяйку, я все оформлю.
Полина выбежала из кабинета, на ходу набирая номер Двигунова.
Поехать на осмотр квартиры она не успела – позвонил Чумаченко и попросил о немедленной встрече.
Выдав Двигунову подробные инструкции, Полина набросила плащ и вышла в сквер, где ее уже ждал Чумаченко.
– Ну?! – забыв даже поздороваться, накинулась на него Полина.
– Присядем или погуляем? – проигнорировал бывший оперативник.
– Лучше погуляем, меня всю трясет. Мне сейчас принесли удостоверение столичного журналиста Нифонтова, найденное в съемной квартире района Каляево, там, где был найден труп Дарьи Пострельцевой.
Чумаченко пожал плечами:
– Никогда о таком журналисте не слышал.
– Он сюда приехал как раз затем, чтобы писать о ходе расследования.
– Умно. Если он – убийца, то вполне мог бы следить и быть в курсе ваших дел.
– Я, правда, постаралась пресечь возможную утечку, но что-то мне подсказывает, что секретарша шефа не устояла. Я их в этом сквере видела пару раз, – Полина закурила и вдруг остановилась: – Секунду… – она выхватила мобильный и позвонила прокурору: – Валерий Васильевич, а постарайтесь задержать под любым предлогом Алису до тех пор, пока я не вернусь, ладно? Я потом объясню, но мне нужно, чтобы она никуда не отлучалась. И лучше бы, чтобы не звонила никуда.
– Ты сегодня вообще не в себе? А мэра города не задержать?
– Пока не надо, к нему нет вопросов. А вот к секретарше вашей есть.
– Хорошо, сейчас придумаю что-то.
Убрав телефон, Полина затянулась сигаретным дымом:
– Ну, вроде все. Я вас слушаю, Алексей Максимович.
– Значит, так… съездил я к секретарше Ноздреватого. Интересная, кстати, дама, до сих пор красивая, хоть и в возрасте уже. В общем, с бывшим прокурором она состояла в связи около пяти лет, он ей помог и квартиру купить, и машину хорошую, и ребенка устроить в престижную школу. С Ноздреватым у прокурора была крепкая дружба, и в выходные на дачу катались, и бани-сауны, и вот это вот все, – тоже закуривая, начал рассказывать Чумаченко. – Когда на Ноздреватого наехал Репа, прокурор пытался договориться, но не вышло – пригрозили неприятностями семье, ну, а своя рубашка, как известно… в общем, прокурор запетлял, тянул все, и стало поздно. Ноздреватого убили вместе с женой, а на прокурора продолжили давить, чтобы излишнего рвения при расследовании не проявлял. И долю от доходов завода Репа ему закидывал регулярно, даже увеличив. И деньги прокурору оказались важнее дружбы. А когда Репу убрали, а затем и Митина с Никулиным, прокурор понял, что денег больше не будет, а вот неприятностей можно огрести, подсуетился и уехал в столицу вместе с семьей. Но! – тут Чумаченко поднял вверх палец и немного приостановился. – Вот тут-то и начинается самое интересное. Он увез из местного детского дома мальчика, который никем ему не являлся. Было мальчику семь лет, а звали его… догадки есть?
– По поводу имени не скажу, а фамилия, скорее всего, Ноздреватый, да?
– Точно! Мальчика звали Никита Ноздреватый. Но в Москве все следы этого мальчика потерялись, я кое с кем из коллег бывших связался по-быстрому. И вот вопрос – а где же мальчик-то?
– Скорее всего, сейчас пытается быстро уехать из Хмелевска.
– Думаете, журналист?
– Почти уверена. Моего шефа просил посодействовать в сборе материала для статьи именно бывший прокурор. Совпадение? Вряд ли. Скорее всего, он устроил усыновление в Москве и все эти годы присматривал за сыном друга, которого фактически предал. Хотел таким образом совесть успокоить – не бросил мальчика в детдоме, увез в столицу, явно в хорошую семью пристроил. Надо пробить этих Нифонтовых, посмотреть, что там и как. Я почему-то уверена, что не ошиблась, – Полина закурила новую сигарету и потерла лоб ладонью. – Черт… а ведь этот парень действительно мог убить всех этих людей из мести. Только вот как он о них узнал, если у него даже имя другое?
– Как задержите – спросите, – пожал плечами Чумаченко.
– Если успеем. Мне надо вернуться и срочно поговорить с Алисой, – произнесла Полина, выбрасывая окурок в ближайшую урну. – Нифонтов не знал, что задержана Виктория Негрич, потому и прокололся с убийством Ларисы Митиной. Но он мог узнать об этом от Алисы и понять, что совершил ошибку. На его месте я бы не медлила, а, бросив все, пыталась уехать из Хмелевска в любом направлении.
Она развернулась и почти побежала к зданию прокуратуры, успев услышать только произнесенную уже ей в спину фразу:
– Если я нужен, звоните, сразу подъеду.
Алиса сидела в кабинете прокурора и щелкала клавишами, набирая какой-то текст и то и дело сверяясь с лежавшим рядом листом. Прокурор пил кофе на небольшом диване у стены, и по его лицу Полина поняла, что он сделал все, что от него зависело, но страшно этим недоволен. Она стремительно пересекла кабинет, развернула Алису в кресле лицом к себе и, чуть наклонившись к ее лицу, спросила:
– Отвечай быстро, это важно. Когда ты виделась с Нифонтовым?
– Сегодня… – оторопев от неожиданности, пролепетала Алиса. – Сегодня утром…
– Ты сказала ему о том, что Негрич отпустили?
– Что?! Кто это?
– Не юли, Алиса, дело серьезное, можешь пойти как соучастница. Ты говорила Нифонтову о задержании Негрич и о том, что ее отпустили?