Буквально через минуту, мой мобильный завибрировал:
— Господи, Лера - Затараторила в трубке Лана - как… Господи, в смысле погиб? Так прям и сказали?
— Так и сказали - прохрипела в трубку, шмыгнув носом - Свет, я не знаю, что делать. Я ему весь день вчера звонила и сегодня тоже. Он без связи. Мы… мы в кино собирались, а он так и не пришел. Я не хочу в это верить, Свет… не могу. Вдруг это ошибка, просто другой человек.
— Конечно это ошибка - с твердостью заявила, но я слышала, что её голос осип и она сама с трудом держится, чтобы не поддаться панике - Мы обязательно найдем Матвея Дмитриевича. Слышишь? Найдем! Надо, наверное, в полицию обратится или у знакомых поспрашивать. Правда я понятия не имею, кого именно.
— Надо Диму найти, он должен знать про Матвея хотя бы что-то. - Ответа не последовало и тогда я спросила - Свет? Ты тут?
На том конце провода послышался шорох, какая-то возня. Я затаилась в ожидании , мало-ли, вдруг на сына отвлеклась, но спустя наверное минуту, вместо неё, раздался мужской, с легкой хрипотцой, голос:
— Привет, Лер - Это был никто иной, как Громов. Он тяжело дышал, словно перед этим пробежал эстафету. В другой раз я бы может и удивилась такому повороту сюжета, но сейчас было всё равно, что он делает рядом со Светой.
— Привет - немного растерянно ответила.
— Ты уже знаешь?
— Знаю что? - В горле застрял ком, от подступающих слез, а сердце барахталось под ребрами, словно обезумевшее. Я понимала, что он имеет ввиду, но произнести в слух не решилась.
— О Матвее.
— И?
— Я сегодня ходил на опознание - Его голос был подавлено тихим и внутри меня всё оборвалось. Я зажала ладонью рот, зажмурилась и зарыдала: громко, подобно зверю. Каждая клеточка тела рассыпалась на мелкие осколки, настолько мне было больно.
— Пожалуйста, не говори, что это правда. Прошу тебя, Дима… - Твердила, будто безумная - Это не мог быть Матвей. Пожалуйста скажи…
— В олимпийке находились его документы и телефон. И машина...
— Это какая -то ошибка!
— Никакой ошибки не…
— Я хочу его увидеть! - перебила, стирая влагу со щек. - Пока сама не увижу, я отказываюсь в это верить.
— Что ты там видеть собралась? - Рявкнул в трубку - Он весь обгоревший, родная мать не узнает!
— А как тогда ты понял, что это именно Мот, а не кто-то другой? Как документы целы остались, если на нём места живого не было?
— Потому что в его кофте находились моя сестра. Ясно тебе!
Сестра? В смысле сестра? Кристина? В памяти всплывают новости:
Рядом находилась девушка, за её жизнь борются врачи…
— А как… что она делала рядом с ним?
— Да черт его знает! Мне позвонили, сказали приехать - Всё!
— С ней всё нормально?
— Нормально - вздыхает Дима - Пока без сознания, но ей ничего не угрожает. Теперь ты понимаешь, Лер, что ошибки быть не может? Это Матвей.
— Нет - Шепчу, тряся головой - Пока не будут готовы результаты экспертизы на подтверждение «ДНК», я не стану в это верить.
— Какое подтверждение «ДНК»? Что ты несешь!
— Обычное, Дим. Приедут родители, у них возьмут анализ…
— Откуда они приедут? С того света?
— В каком это смысле?
— В самом, что ни на есть - прямом! Мама Матвея год назад умерла от онкологии, а отец от инфаркта. Нет у него родственников, Лер. Один он… был.
Не желая больше слушать, сбрасываю звонок и подобрав под себя ноги обнимаю колени руками. Зажмурившись, пытаюсь осмыслить слова Громова. Родители умерли…. Кристина без сознания, Матвей… я даже в голове у себя не могу произнести эти слова. Они калечат душу, выворачивая наизнанку нечеловеческую боль. Мозг отчаянно сопротивляется верить в произошедшее. Я не готова потерять его так внезапно, когда наши отношения только начали оттаивать, когда я была готова простить…
Да мне уже всё равно, что было в прошлом, только бы Матвей был жив. Сверкнул своей улыбкой, посмотрел так, как никто и никогда на меня не смотрел, обнял, поцеловал. Что угодно, лишь бы живой и рядом. Сейчас все эти обиды такая ерунда, по сравнению с тем водоворотом, что происходит внутри. Мне плохо, мне больно и страшно. Но пока я собственными глазами не увижу, пока не найду хотя бы одну зацепку, что это он, во мне горит надежда. И пусть совсем крохотная, я останусь верить в лучшее.
***
Спустя два часа.
— Ты готова? - Спрашивает Дима, аккуратно придерживая меня за плечи. Я киваю, хоть внутри полное сопротивление. Мне здесь не нравится. Пахнет противно: формалином, хлоркой, какой-то сладковатой субстанцией и смертью. А когда вижу стол, на котором лежит труп, накрытый белой тканью меня, кидает в озноб. Тело цепенеет, сердце кажется перестает биться.
Врач что-то говорит, но я его не слушаю. Просто смотрю на безжизненного человека, которым может оказаться Матвей, и жду, украдкой поглядывая за манипуляциями врача. Вот он подходит, аккуратно поднимает ткань, и я вижу изувеченное лицо в многочисленных ожогах. Отхожу на шаг назад, и прикрываю ладонью рот, справляясь с рвотными позывами. Это ужасно, господи, как это ужасно! Я даже не понимаю кто это - мужчина или женщина, настолько человек изуродован огнем.
— Лер, давай уйдем - говорит Дима, на что я заявляю, ловя ртом воздух:
— Нет, всё нормально.
— Ты едва на ногах стоишь, какой нормально.
— Я сказала- нет!
Снова подхожу, всматриваясь в лицо и через минуту поворачиваюсь к Диме:
— Как ты можешь утверждать, что это Мот, если здесь ни черта не понятно. Я даже не разобрать не могу, мужчина ли это.
— Мы провели вскрытие - отвечает за Громова врач и я внимаю каждое слово - и установили, что это молодой мужчина от двадцати - до двадцати пяти лет. К сожалению, тело очень пострадало и выявить более детально нам не удается. Поможет только анализ «ДНК».
— Бесполезная процедура! - Шиплю ядовито, злясь на всю эту бутафорию. - Какой вообще толк от ваших экспертиз, если всё равно ничего не ясно!
— Лера, успокойся - велит Громов, но я его намеренно игнорирую. Вырываю свою руку из захвата его руки, гневно впиваясь взглядом в безразличное лицо мужчины напротив:
— Как я должна понять, кто здесь лежит? Силой мысли? Чего вы молчите?!
— Пройдемте - кивает в сторону двери накрывая простыней окоченевший труп. Молча выходим следуя за мужчиной. Он останавливается напротив двери в конце коридора, вставляет ключ в замочную скважину и провернув до основания, распахивает. Просит нас подождать, после чего заходит внутрь буквально на несколько минут, а когда возвращается обратно, протягивает прозрачный пакетик с неизвестным содержимым. Дима берет его в руки, внимательно изучая.
— Что это? - Спрашивает он.
— Это серебренный браслет, - Поясняет мужчина - Находился на руке умершего. Узнаете?
— Да - растерянно вещает Громов.
— Да - в унисон ему шепчу я. Моё сердце затаилась и практически перестало стучать, дыхание сбилось. Дрожащими пальцами забираю у Димы пакет, едва сдерживая всхлип. Он прилично поврежден, стальной оттенок стал черным, но в целом, вещь сохранилась. Я чувствую, как кружится голова и одной рукой впиваюсь в предплечье Громова.
Зажмуриваюсь.
По щеке скатываются горошинки слез, а в груди давит так сильно, что дышать становится невмоготу.
— Это браслет я подарила Матвею, на восемнадцатилетние - произношу, совладав с минутным шоком и на губах появляется горькая усмешка - Я думала, он его выбросил…
— Я не знал, что это твой подарок - отзывается Дима, обнимая меня за плечи - Матвей как-то сказал, что эта вещь для него особенно ценна, поэтому, он никогда его не снимал. Мне очень жаль, Лера, но других оснований считать, что это не Мот, у нас нет.
— Нет - шепчу, и резко развернувшись, гляжу на Громова. Его лицо болезненно морщится, а в глазах пустота и печаль. - Нет, Дим, это не может быть Матвей. Я не верю, слышишь? Не верю…
— Иди сюда - он распахивает руки и крепко обнимает в своих объятиях. Уткнувшись в широкую грудь, я больше не сопротивляюсь. Обнимаю в ответ, и истошно вою, содрогаясь всем телом. Он гладит меня по волосам, нашептывая слова утешения, но кому они сдались, эти утешения?
Матвея больше нет!
Он умер!
А я.... я кажется умерла вместе с ним…
Глава 13
— Как ты, Лер? - Спрашивает Дима, как только мы выходим на улицу. Он придерживает меня за плечи и тяжело дышит в затылок. Я по ощущениям вообще не дышу, с тех пор, как увидела тот злосчастный браслет. В горле такой комок стоит, что кажется если сделаю хоть один вдох, не выдержу и расплющусь на мелкие атомы. Мне сложно осознавать всё произошедшее. В сердце словно кол вонзили, а душа медленно умирает, захлебываясь собственным горем.
Громов что-то говорит, аккуратно касается моей руки, а я стою, не в силах пошевелится и игнорирую каждое сказанное им слово. Мне плевать. На него, на этот мир, на жизнь свою плевать. Она не мила мне больше, если Матвея нет рядом. Самого родного, самого любимого и дорогого человека, больше нет…
— Самойлова, ты меня слышишь?
— Слышу
— Поехали, Лер, тебе бы поспать не помещало.
— Громов, оставь меня в покое. - Злюсь, отшатываясь от него, как от чумного. Мне противны его прикосновения и голос его бесит - Я в твоей помощи не нуждаюсь.
— Успокойся, я просто отвезу.
— Я же сказала, не нужно никуда меня везти! Я хочу побыть одна.
— В таком состоянии?
— Со мной всё нормально. Дим, правда, езжай.
Он молчит, наверное, размышляет стоит ли оставлять меня одну, но потом всё же соглашается:
— Позвони, как придешь домой. Хорошо?
— Хорошо - говорю лишь для того, чтобы отстал. Я не собираюсь звонить и отчитываться. Он мне никто! И плевать я хотела на его заботу, пусть засунет себе в зад!
Развернувшись на пятках, молча прохожу мимо, огибаю парковку и неспешно шагаю по тротуару, параллельно дорожному пути. Внутри пустота: давящая, тяжелая, безжизненная…а перед глазами тело Матвея. Точнее то, что от него осталось. Как теперь жить, как радоваться каждому чертовому дню, улыбаться…. Это невозможно. Он ведь умер. Умер! Бросил меня. Снова! Оставил одну барахтаться в этом дерьмовом мире!