— Как ты думаешь, они примут твое предложение?
— Не знаю. Каждый человек должен делать свой выбор. Я свой сделал.
В большом зале их ждал Норвал.
— Все готово, милорд, — заговорщически шепнул он Айдену.
— Что «все»? — спросила Энн.
— Увидишь, — загадочно ответил Айден и повел ее к центральному выходу.
Она заартачилась.
— Милорд, я не люблю сюрпризы.
— Доверьтесь мне, миледи.
— Вы слишком часто меня об этом просите.
Она подозрительно изогнула бровь.
— Да. И вы хоть раз об этом пожалели?
Выражение ее лица смягчилось.
— Нет.
— Тогда доверьтесь мне и в этот раз, — усмехнулся он и открыл перед ней дверь.
Она секунду потопталась в нерешительности, затем все же пошла вперед; Айден и Норвал двинулись следом за ней. Дворецкий скакал чуть ли не вприпрыжку, настолько он радовался тому, что является частью сюрприза.
На улице наступила настоящая весна. Ветер с Северного моря дул с прежней силой, но воздух незаметно изменился. Тоненькие побеги молодой зеленой травы пробивались сквозь камни брусчатки, а блеяние новорожденных ягнят в хлеву было слышно в самом замке.
Это было время года, символизирующее новую жизнь, новое начало. Такая мысль пришла Айдену в голову, пока он вел жену по направлению к часовне.
— Что мы здесь делаем? — спросила она, снедаемая любопытством. — Айден, я не люблю сюрпризы…
Он прижал палец к ее губам, заставляя ее умолкнуть и не задавать больше вопросов.
— Закрой глаза.
Она не хотела, но, в конце концов, любопытство взяло верх. Она закрыла глаза. Стоя позади нее, Айден положил руки ей на плечи и повел вперед.
— Осторожно, здесь ступенька, — шепнул он любимой на ухо, предупреждая о вытесанной из камня плите у входа в часовню. — Аккуратно переступаем через порог…
Она послушно занесла ногу повыше.
— Открой глаза, — наконец-то прошептал он ей.
Энн не знала, что ее ждет, но такого она уж точно не ожидала. В часовне собрались все жители Кельвина в своих лучших одеждах, даже винокур Начтон Мак-Кэй с двумя своими дочерями. В руках они держали тонкие палочки, на концах которых были повязаны разноцветные ленты. Ленты извивались и подлетали вверх при каждом движении толпы. Перед алтарем стоял преподобный Олифант в церемониальной одежде.
— Что здесь происходит? — спросила Энн.
Айден взял ее за руку. Он украдкой взглянул на собравшихся, глубоко вздохнул и произнес:
— Я хотел бы на тебе жениться, если, конечно, ты согласна взять меня в мужья. Только теперь это будет мой собственный выбор… и я буду присутствовать на церемонии.
По толпе пробежал смешок. Все знали историю этого брака. То, как Энн выдали замуж по доверенности, уже вошло в легенду.
Она огляделась вокруг. В церкви находилась Бонни Моват с сыновьями. Фанг гордо стоял в другом конце ряда, на голову ниже своих старших сыновей. Хью Кит стоял между своей матерью Кэтлин и возлюбленной Финеллой.
Кроме того, там находились еще люди, много людей. Люди, из которых, как полотно из нитей, была соткана ее жизнь. Полные надежды лица людей, принявших ее в свой круг, выражали все лучше, чем слова.
— Ты не можешь отказаться, — резко заявил Айден.
Или она смогла уловить нотку отчаяния в его голосе? Она сделала вид, будто взвешивает все «за» и «против». Тем временем люди в церкви стали посмеиваться.
— А где же объявление о помолвке? — спросила она, наконец.
— Какая помолвка? — воскликнул Айден. — Энн, уже слишком поздно о чем-то объявлять. Мы консумировали наш брак.
Его прямота удивила и развеселила всех, даже преподобного Олифанта. Священник сделал вид, что закашлялся, но Энн заметила озорной блеск в его глазах.
Не успела она дать ответ, как Айден взял ее за руку и опустился на одно колено:
— Давай же, Энн. Ты и так завладела моим сердцем. Готова ли ты взять мою фамилию и титул перед моими людьми?
Ей показалось, что она сейчас растает на месте.
— Да, милорд, я стану вашей женой.
Все захлопали, раздались даже поздравительные возгласы. И только преподобный Олифант призвал всех к порядку.
— Приступим же. Я жду не дождусь, когда же мы наконец доведем это дело до конца, чтобы я смог пригубить еще того чудного эля, который вы варите, милорд. Так что начнем.
И в самом деле, сама церемония оказалась простой и быстрой. Айден даже не стал надевать пиджак, а так и женился в своей белой рубашке. А Энн улыбнулась поэтической справедливости того, что на ней было сиренево-голубое платье. И когда он нанизал ей на палец обручальное кольцо, обещая уважать и почитать ее до конца дней своих, она, наконец, поняла, что нашла свой дом.
Эпилог
1817 год
Быть женой политика оказалось непросто, особенно для такой робкой женщины, как Энн, и особенно учитывая то, что ее муж самозабвенно посвятил всего себя этой роли.
Айден прибыл в Лондон с миссией. Ему многое предстояло сделать, и впереди ждал нелегкий, тернистый путь. Часто случалось, что он допоздна задерживался на заседаниях парламента, вместо того чтобы провести вечер с семьей или выйти в свет.
Общество было весьма заинтриговано «безумным лордом Тайболдом», так дерзко объявившем о задаче, которую он поставил перед собой. Он был красив и богат, а также знаменит своей довольно пестрой родословной.
Англия входила в эру беспрецедентного мирового доминирования, эру политиков. Рождались и воплощались новые идеи, формировался и рос средний класс. Многие британцы хотели благоразумно распоряжаться своим мировым влиянием. Они были по горло сыты войной. Графа Тайболда с женой вскоре и вовсе стали засыпать приглашениями.
Поскольку Энн верила, что их дело правое, она заставила себя побороть робость, которая в свое время не позволила ей проявить себя на брачной ярмарке. Она как следует поработала над собой, желая стать идеальной хозяйкой дома, прилагающей максимум усилий, чтобы уделять внимание всем своим гостям. Со временем она достигла в этом успеха.
Ее золовка Альпина позаботилась о том, чтобы они получили приглашения в Альмак. Там Энн и узнала, что сводчатые бальные залы — весьма скучное место. Она ничего не потеряла от того, что в свое время так туда и не попала. Конечно, она и сама с тех пор сильно изменилась. У нее теперь были совсем другие приоритеты, и она не зависела от взглядов тетушки Мэйв или своих распрекрасных кузин. Более того, стоило ей немного расслабиться и прекратить обороняться, как они оказались замечательными людьми. Слегка поверхностными, но не подлыми, как она привыкла считать.
Альпина была не очень довольна, что он вернулся только лишь затем, чтобы вынести на рассмотрение шотландский вопрос, но она была рада объявить, что брак оказался успешным и полноценным. И когда в первый же год счастливой семейной жизни Энн произвела на свет Доннера Бернетта Блэка, не было человека счастливее Альпины.
— Вы знали, что это будет мальчик, — напомнила ей однажды Энн, когда Альпина приехала навестить племянника. Альпина присела на край кресла, держа малыша Доннера с таким трепетом, будто это было самое ценное сокровище в мире.
— О, Энн, я, как утопающий, готова была ухватиться за любую соломинку. Я боялась, что Айден ввяжется в якобитское восстание, и надеялась, что жена приведет его в чувство. — Она робко улыбнулась. — Ты можешь себе такое представить?
Энн буркнула в ответ что-то нечленораздельное — нечто среднее между «нет» и «возможно».
Золовка поцеловала малыша в знак благословения в щеку и передала его назад Энн со словами.
— Теперь я могу спокойно умереть.
Ее слова потрясли Энн. Альпине нездоровилось, но все же она как-то приспособилась жить со своим недугом. Энн поняла, что золовка всего лишь тянула отмеренное ей время.
Через неделю состояние Альпины резко ухудшилось, но она больше не сопротивлялась. Как она и сказала Энн, теперь она была готова умереть.
Энн была рада, что они с Айденом в это время находились в городе, так что они могли дежурить у ее постели. За все это время Альпина перенесла столько мук, что смерть послужила для нее избавлением. Свое имение она оставила Энн, которая часть средств, вырученных от его продажи, потратила на покупку ковров и настенных гобеленов для Кельвина, а на остальные деньги открыла школу в Кейтнессе. Эту школу она назвала в честь Альпины — «Леди Вальдо».
Дикон принял предложение Айдена эмигрировать в британскую колонию в Канаде. Через два месяца после порохового взрыва, когда он уже мог самостоятельно ходить, хоть и слегка прихрамывая, они с Корой поженились. Айден с Энн специально приехали в Кельвин на церемонию — праздник удался на славу. Через неделю, взяв с собой Мэри и многих членов клана Ганнов, молодожены отправились строить новую жизнь.
К сожалению, с тех пор как Дикон встал на сторону Айдена, он больше не получал никаких вестей от Робби. Робби Ганн не захотел иметь ничего общего со своим младшим братом, которого считал предателем. Робби стал промышлять грабежом на больших дорогах, чтобы раздобыть денег на новое восстание. Осенью 1815 года английский отряд поймал его в окрестностях Глазго и повесил. Айден счел своим долгом написать Дико ну и сообщить, что отныне он является лэрдом клана Ганнов.
Прошло несколько месяцев, прежде чем от Дикона пришел ответ. Он поблагодарил Айдена за то, что тот взял на себя такую горестную миссию. В конце письма он выразил надежду, что борьба Айдена за права шотландцев увенчается успехом.
«Ты мне ближе и роднее, чем собственный брат, — писал Дикон. — Но скажу тебе вот что: ни я, ни мои дети, ни дети моих детей не ступят на шотландскую землю до тех пор, пока англичане не вернут то, что принадлежит нам по праву: самоуправление».
В отсутствие Айдена Кельвином управлял Хью. Он оказался хорошим управляющим, и имение процветало.
Каждый раз, когда они возвращались в Высокогорье, Айден и Хью всегда отправлялись на охоту. Они раскрашивали лица синей краской, поднимали тост в честь Дикона и шли охотиться на оленей. Часто к ним присоединялись сыновья Фанга. А однажды даже сам Фанг.