Через каждые полчаса мимо по проходу проезжала тележка с чаем-кофе и разными закусками.
Когда она проехала в очередной раз, Сахно повернулся к Нику и пристально посмотрел ему в глаза.
— Знаешь, я хоть и люблю выпить, но не слепой же! Ты от своего дружка в Польше не только паспорта получил. Он тебе еще два конверта дал. Наверно, с деньгами? — Сахно улыбнулся.
— Наверно.
— А два потому, что один — для меня? Да?
— В Кобленце дам, — сухо пообещал Ник, представив, как Сахно начнет тратить свои дойчмарки.
— Да мне раньше и не надо. — удовлетворенно проговорил он, вытащил из нагрудного кармана джинсовой куртки три паспорта — два красных и один синий, движением картежника развеерил их и снова хитро посмотрел на Ника.
— Так мы с тобой теперь братья-югославы? Сербы, значит… Он развернул синий паспорт и прочитал вслух:
— Иво Сахнич, родился 12 июля 1959 года. Слушай, откуда у твоих друзей мое фото? И дата рождения правильная… Вот только с местом рождения… — и он покачал головой. — Что я, мудак, чтобы в Сараево родиться? А тебя как по паспорту?
— Нико Ценский…
— Че это за фамилия? Таких югославов не бывает!
— Это моя настоящая фамилия.
— По блату оставили? Чего ж ты за меня словечко не замолвил? А все-таки, что это у тебя за фамилия? Еврейская?
— В Югославии — еврейская, а я — русский.
— Фамилия — еврейская, а он — русский. — Сахно усмехнулся и отвернулся.
Проводил взглядом высокую молодую немку, толкавшую по проходу очередную тележку с едой и напитками.
— Слушай, у нас же еще две зубровки и вино, — задумчиво произнес он.
— Потом, в Кобленце…
— А колбасу мы доели?
— Нет, в купе оставили…
— Но на немецкую колбасу у нас денег хватит?
— Хватит.
Через три часа; когда поезд подходил к Кобленцу, Ник уже был вне себя от беспрерывных вопросов и подколок Сахно.
«Уж лучше бы дал ему выпить. Может, хоть проспал бы он всю дорогу?» — думал Ник, первый раз долго пообщавшись с трезвым напарником.
— Wo ist hier hotel «Mauer»? — спросил Виктор у служащей бюро справок кобленцкого вокзала.
Пока девушка с короткой мальчишеской стрижкой нажимала клавиши на своем компьютере, Ник прочитал ее нагрудную бирку. Немку звали Хайди.
Она объяснила, как дойти до гостиницы, а Ник сказал:
«Vilen dank, Heidi» и поймал в ответ ее удивленную улыбку.
— Ну, заклеил? — спросил Сахно, наблюдавший за диалогом со стороны.
— Пошли, гостиница рядом.
Гостиница «Мауэр», располагавшаяся в длинном трехэтажном здании, оказалась полна негров. Даже перед стойкой регистрации стояло несколько. Остальные уже сидели за кофейными столиками фойе и чего-то ждали. Один пожилой негр с седыми волосами действительно пил кофе — он, по крайней мере, выглядел респектабельно.
— Слушай, может пойдем в другую гостиницу? — спросил Сахно.
— А ты что — расист?
Сахно промолчал. Потом скривил губы в усмешке.
— А, я забыл! Ты же специалист по Африке… Номер им дали на третьем этаже с окном на улицу. Две аккуратно застеленные кровати, телевизор, укрепленный на кронштейне на стенке, письменный стол со стулом и два небольших кресла.
— Я на этой! — Сахно бросил свой чемодан на левую кровать.
«Оттуда телевизор смотреть удобнее», — понял Ник и молча подошел ко второй кровати.
— Так, где тут ванная с туалетом? — сам себя спросил Сахно и вышел в коридорчик номера.
Ник подошел к окну. Улица перед гостиницей была безликой и серой. Два офисных здания напротив, ни одного дерева.
Из ванной донесся шум душа. Сахно что-то негромко пел. Прислушавшись, Ник вроде уловил мелодию знакомой с детства революционной песни.
Минут через пять песня закончилась, и Сергей с мокрой головой вернулся в комнату. Голый, на бедрах завязано белое полотенце, в руках — два стакана.
— Ну что? Вино или водка? — спросил он.
— Вино, — сказал Ник, вздохнув. Сахно полез в чемодан, достал бутылку портвейна, открыл. Налил по полному стакану.
— За благополучное прибытие! — он приподнял свой стакан и кивнул Нику.
Потом он «скачал» с Ника коричневый конверт с деньгами. Заглянул внутрь.
— Ничего, на первые дни хватит! — прокомментировал он увиденную сумму. — А там, наверно, еще принесут? — и он посмотрел на Ника с хитрой ухмылочкой.
Выпив два стакана, он снова оделся в Джинсовый костюм, сунул в нагрудный карман сложенную вдвое пачку дойчмарок. Теперь его оба нагрудных кармана оттопыривались так, что казалось вот-вот прорвутся.
— Ты бы хоть паспорта вытащил, — посоветовал ему Ник. — Не украдут.
— Ни хрена! Все свое ношу с собой! — сказал на это Сахно. — Так, я пойду прогуляюсь. Может, где-нибудь колбасу не? вечер найду. А ты делай, что хочешь!
— Подожди, — остановил его удивленный Ник. — К нам могут прийти…
— Не к нам, а к тебе. Вот ты и дежурь по номеру. Пока! Хлопнула дверь, и Ник остался один. Чувствовал он себя полным идиотом. Настроением снова командовала усталость. Он допил портвейн, включил телевизор и прилег на кровать Сахно — все-таки оттуда смотреть телевизор было удобнее.
Он и заснул под какую-то дурацкую немецкую песенку в исполнении толстоногой немки, одетой в короткое салатное платьице в красный горошек.
В Москве стояла жара. Невыспавшийся из-за ночных таможенных шмонов сначала украинцев, потом россиян, Виктор смотрел на остановившуюся за окном купе платформу Киевского вокзала затуманенным взглядом. В купе до Калуги с ним ехал сосед — молодой коммерсант, полдороги доказывавший Виктору, что скоро жизнь станет лучше. Все бы ничего, только ведь Виктор с ним не спорил. Он только кивал и поддакивал, а коммерсант и выпил-то почти ничего — две бутылки пива, купленные в буфете поезда, а вел себя, словно несколько стаканов водки принял.
После Калуги Виктор спал мертвым сном и почти проспал прибытие поезда в столицу бывшего Союза. Только глухой механический голос вокзальных объявлений разбудил его.
Вокзал жужжал суетной жизнью, несмотря на то, что была суббота — день не очень популярный для путешествий.
Виктор быстро оделся. К своему ужасу заметил, что снятая с вечера «тэтэшка» вместе с плечевой кобурой пролежала всю ночь под столом в сумке с незакрытой молнией.
По спине пробежался холодок, когда он вспомнил, как вставал два раза ночью, а таможенники поднимали под ним полку и заглядывали во все углы купе.
Казалось, что только открытой сумкой, стоявшей под столом, они не поинтересовались. А что было бы, если б нашли? Ведь он теперь за границей, и его корочка с трезубом здесь могла бы вызвать разве что скептическую ухмылку.
Вряд ли кто-нибудь подумал бы, что она дает право на ввоз в Россию пистолета.
Но, слава Богу, граница теперь далеко позади. Можно отвлечься от ненужных волнений и сосредоточиться на предстоящих двух днях. Сперва — в гостиницу.
Вместе с билетами Виктор получил в райотделе от курьера в штатском конверт с командировочными. Восемьсот тысяч рублей. Звучит, как целое состояние. За два дня он, пожалуй, и половину этой суммы не потратит…
Однако иллюзии рассеялись через полчаса, когда он заполнил листок прибытия в гостинице «Киевская», рядом с вокзалом. Стоимость самого дешевого одноместного номера превышала четыреста тысяч в сутки. Номер на двоих был на треть дешевле, но случайный сосед мог оказаться серьезной помехой, тем более что как, где и когда удастся Виктору встретиться с бывшими киевлянами — было неизвестно. Может, придется кого-то приглашать в гостиницу.
Регистраторша, забрав у Виктор заполненный листок прибытия и паспорт, выписала гостиничный пропуск. Записала Виктора в тетрадь.
— На сколько дней? — спросила, подняв подведенные синим цветом глаза.
— Пока сутки.
— Тогда завтра до одиннадцати подойдете и скажете, продлеваете или нет.
Если нет — до двенадцати надо будет освободить номер и заплатить.
— А не сейчас? — удивился Виктор.
— Паспорт-то у нас остается, — женщина улыбнулась и пожала плечиками. — Вас еще должны зарегистрировать в милиции. Такие правила. За это еще сто двадцать тысяч, потом все вместе оплатите.
Получив ключ с латунной биркой, на которой был выбит номер комнаты, Виктор понес свою сумку к лестнице.
Комната располагалась на втором этаже. Окно выходило в грязный хоздвор гостиницы. Зато занавески на окне были яркие и радостные, так что Виктор сразу окно ими задернул Достал записную книжку. Уселся за стол, на котором стоял телефон.
Сначала набрал номер некоего Владимира Ивановича Козицкого. Решил, что начинать надо со второстепенных людей. У кого-то из этих двоих он, может, что-то новое и про Ивина узнает, перед тем, как уже с ним говорить.
У Козицкого никто не брал трубку.
«Неужели никого нет дома? Ведь суббота, выходной! — подумал Виктор. — Переехали они недавно, так что вряд ли так быстро обзавелись дачей…»
У второго бывшего сослуживца Броницкого тоже никого не оказалось дома.
Огорченный Виктор смирился с мыслью, что говорить сначала придется с Ивиным.
Набрал его номер, и почти тут же на том конце сняли трубку.
— Алло? — прозвучал приятный женский голос.
— Максима Петровича можно?
— Он вышел. Оставьте ваш телефон, он вам перезвонит, — сказала женщина.
Виктор напрягся. Ему не хотелось вспугнуть Ивина, заставить его спрятаться.
— А когда он вернется? — спросил он.
— Может, через полчасика…
— Если вы разрешите, я к вам подъеду. Может, за это время он и подойдет?
— А вы адрес знаете?
— Да.
— Ну хорошо, подъезжайте, — легко согласилась женщина.
Спрятав «тэтэшку» на самое дно сумки, Виктор сунул сумку под кровать.
Переписал с инструкции номер своего гостиничного телефона. Внизу сдал ключ и вышел, на яркое летнее солнце.
Пока ехал к Ивину, обдумывал вопросы. Пробовал представить себе его реакцию, будущий разговор. Беспокойная ночь забылась, на смену утренней сонливости пришла бодрость охотника. Но когда он оказался на Кутузовском, каменная мощь проспекта словно придавила его к асфальту. Виктор посмотрел на сталинские дома, стоявшие шеренгой широкоплечих насупленных полковников. На мгновение ощутил себя в каменной западне, в тупике с перекрытым выходом. В воздухе пахло плавленным асфальтом и выхлопными газами.