— А ну ша! Баян дело говорит! — крикнул Толик Жмых. — Ну, продолжай.
— Их потому и везли, что продать как можно дороже. В них деньги вложили.
Книги аккуратно спрятали обратно в сумку. А через три дня Толик вывалил на стол кучу бумажных денег:
— Ну ты даешь, братан! Да тут больше, чем за золото!
Так писатель Анатолий Нун стал вором.
Глава 10
Выехать из страны… В 1967 году это представлялось абсолютно невозможным. Однако люди умудрялись это сделать, как-то находили пути — иногда очень опасные и даже противозаконные. Учитывая политику СССР по отношению к другим странам, это было более чем рискованно. За это вполне можно было заплатить жизнью. Но, несмотря на риск, на это шли.
На фоне замедления темпов развития экономики страны внешнеполитический курс СССР стал более стабильным, чем в предшествующий период. Консерватизм внешней политики определялся тремя факторами.
Во-первых, отношения с Западом постоянно балансировали на грани разрыва — от «разрядки» к новому витку «холодной войны». Во-вторых, в странах социализма зрели серьезные внутренние противоречия, связанные, в том числе, с начавшимся после ХХ съезда партии кризисом мирового коммунистического движения. Важным фактором являлось нестабильное положение СССР в «третьем мире». Гонка вооружений была непомерно тяжелым бременем для советской экономики и требовала от руководства страны поиска компромисса с лидерами западных государств.
Первым шагом на пути к «разрядке» стало улучшение отношений СССР с Францией. Президент Франции генерал Шарль де Голь в 1966 году заявил о выходе страны из военной организации НАТО. Он стремился к проведению независимой от Америки внешней политики. В том же 1966 году де Голль посетил СССР.
В ходе визита была принята декларация, провозгласившая стремление СССР и Франции укреплять атмосферу «разрядки». Стороны договорились о проведении регулярных консультаций с целью развития франко-советских отношений.
Для СССР геополитические интересы, облаченные в идеологическую оболочку, стали решающими в отношениях с социалистическими и развивающимися странами. Советское руководство во внешней политике ставило три приоритетные задачи: устранить угрозу распада социалистического лагеря и еще теснее сплотить его в политическом, военном и экономическом отношениях, нормализовать отношения между Востоком и Западом, продолжать политику последовательной поддержки «прогрессивных» движений и режимов во всем мире.
СССР был связан дипломатическими отношениями более чем со 130 государствами. Почти половину из них составляли развивающиеся страны.
Ко второй половине 1960-х годов в мире сложилась достаточно стабильная биполярная политическая система. Восточный и Западный блоки, возглавляемые СССР и США, достигли стратегического равновесия, основанного на доктрине гарантированного взаимного уничтожения. Проще говоря — СССР догнал США в мощи ядерных сил.
Добившись равенства в этом, стороны приступили непосредственно к разрядке. Было начато осуществление совместной советской программы «Союз — Апполон». США и СССР подписали первый договор об ограничении стратегических вооружений.
Вместе с тем продолжавшаяся гонка ядерных вооружений, сосредоточение управления ядерными силами Запада в руках США и ряд инцидентов с носителями ядерного оружия вызвали критику ядерной политики США, которая постоянно усиливалась. Возрастающие противоречия в принципах управления ядерным оружием в командовании НАТО привели Францию к выходу из этой организации.
17 января 1966 года произошел один из крупнейших в мире инцидентов с мировым оружием — загоревшийся при заправке в воздухе бомбардировщик В-52 ВВС США произвел аварийный сброс четырех термоядерных бомб над испанским селением Паломарес. После этого случая Испания отказалась осудить выход Франции из НАТО и ограничила военную деятельность ВВС США на территории страны, приостановив испано-американский договор 1953 года о взаимном сотрудничестве.
Сомнительные международные события, откровенно двуличная политика СССР в отношении стран мира и граждан собственной страны привели к тому, что количество людей, желающих покинуть СССР, увеличивалось с колоссальной скоростью. Все факты, касающиеся выезда евреев за рубеж, числа отказников и случаев разрешенной эмиграции хранились в архивах КГБ под строгим грифом «совершенно секретно».
По инициативе КГБ партийное руководство СССР узаконило эмиграцию евреев в Израиль, попутно установив квоту и засекретив сам факт решения. После этого разгорелась секретная дискуссия, что было абсолютно небывало для советской номенклатуры.
«По представлению Комитета госбезопасности президиум ЦК КПСС 12 октября 1965 года определил количество эмигрантов в Израиль из Советского Союза в пределах 1500 человек», — так докладывал председатель КГБ в те годы Владимир Семичастный. То есть высший орган власти по инициативе главной спецслужбы страны узаконил эмиграцию евреев в Израиль и взял обязательство выпускать определенное количество человек в год, и количество это ограничивалось — 1500. Всё. Не больше. В истории советской власти, уже показавшей, что она способна на многое: на коллективизацию, продразверстку, пятилетки, карточки и всевозможные запреты, подобного решения еще не было. Однако все было не так просто — этому предшествовала довольно сложная история.
При Хрущеве отношения с Израилем находились на точке замерзания. Так, к примеру, 4 мая 1962 года на президиуме ЦК Политбюро обсуждался вопрос: поздравлять ли президента Израиля по случаю национального праздника? Решили: утвердить проект поздравительной телеграммы президенту государства Израиль Ицхаку Бен-Цви, но текст телеграммы и ответ на нее в печати не публиковать. А если посольство Израиля в Москве обратится с просьбой выступить по московскому телевидению по случаю национального праздника, оставить просьбу без ответа.
Почему же между государствами возник такой холод? По одной простой причине: власти Израиля часто поднимали тему о свободе эмиграции евреев из СССР. Ко всему прочему какой-то журналист разозлил этим вопросом Никиту Хрущева во время его встречи с президентом США Джоном Кеннеди в Вене 4 июня 1961 года. И тут же был организован поток писем советских граждан еврейской национальности в средства массовой информации, проще говоря — в газеты. Спецслужбы в СССР работали отлично!
В них публиковались письма приблизительно такого содержания: «Уважаемый Никита Сергеевич! Прочитала в газете Вашу пресс-конференцию с журналистами в городе Вене. Меня крайне возмутил вопрос израильского корреспондента. Скажите, о каких евреях идет речь, которые хотели бы выехать в Израиль? Нас не режут, не дискриминируют, а если негде помолиться, то мы молитв все равно не знаем. А старики уж как-то дотянут без них…»
И все эти письма говорили об одном: евреи в СССР счастливы и никуда ехать не хотят. Однако к лету 1965 года Хрущев был уже свергнут. Ревизия его правления шла по всем фронтам, и в том числе — по болезненному еврейскому вопросу. Коллективное руководство склонялось к тому, что с Израилем лучше начать дружить. И вот в июне 1965 года новый президент Израиля Шнеер Залман Шазар прислал в Кремль конфиденциальное послание. В этом увидели сигнал для нормализации отношений. Президент Израиля просил решить вопрос об эмиграции.
19 августа 1965 года перед заседанием президиума ЦК в узком кругу поговорили «о письмах, поступающих в Совет министров СССР по вопросам выезда граждан еврейской национальности на жительство за границу». В СССР именно так и решались важные вопросы — они назывались «вопросы, не включенные в протокол». В этом случае расшифровка такой формулировки означала, что речь шла о послании президента Израиля новому председателю президиума ВС СССР Анастасу Микояну.
Постановили следующее: «Президиуму Верховного Совета СССР продумать предложения и внести в ЦК». По этому вопросу выступили четверо: председатель Совета Министров СССР Алексей Косыгин, сам Анастас Микоян, второй секретарь ЦК Николай Подгорный и ответственный за практическую идеологическую работу Петр Демичев.
Свои предложения в лице Владимира Семичастного внес и КГБ. Тогда же беспротокольным способом и установили цифру — не более 1500 человек в год. Это напоминало обязательство Кремля выпускать людей по плану-разверстке, как было заведено и к чему привыкли. Но как выполнить этот план в стране, где по переписи живет 2 миллиона 266 тысяч 334 человека еврейской национальности? Это было совершенно непонятно.
Трудно вспомнить какое-то другое решение советского руководства, которое бы пересматривалось так часто, как решение по эмиграции в Израиль — квота на отъезжающих то падала, то росла, а временами и совсем отменялась. Потом снова возникала — уже на более высоком уровне. Ну а пока принятое решение оставалось государственной тайной особой важности.
Президенту Израиля Залману Шазару был послан официальный ответ: «В связи с посланием Его Превосходительства Президента государства Израиль Залмана Шазара от 24 июня на имя Председателя Президиума Верховного Совета СССР А. И. Микояна относительно выезда на постоянное жительство в Израиль советских граждан для воссоединения со своими семьями поручено сообщить следующее.
Президенту, вероятно, известно, что в течение 1963–1965 годов советские органы власти дали разрешение в установленном порядке на выезд в Израиль полутора тысячам советских граждан. Разумеется, советские компетентные органы власти и в дальнейшем будут рассматривать в духе гуманности подобные просьбы советских граждан, придерживаясь действующего в СССР законодательства и правил выезда за границу».
О квоте не было ни слова: наверху боялись утечки информации и мирового общественного резонанса, который, несомненно, последовал бы за этим.
Первые итоги были подведены к зиме 1967 года. Их доложил ЦК тот же главный кагэбист страны Владимир Семичастный. Картина вырисовывалась очень интересная. Приорететными областями для «этнической санации» были определены Западная Украина, Северная Буковина, Закарпатье и Прибалтика, то есть те регионы, которые отошли к СССР по пакту Молотова — Риббентропа. Прибалтика при этом проблемы не представляла, но с мнением украинских товарищей приходилось трепетно считаться, ведь костяк политбюро составляли кадры из украинской партийной организации.