– Папа?
Это был он. Лазар. Просвечивающий, так что сквозь тело Теодор видел кустики растений. От этого зрелища его охватил страх. Видеть отца таким… бесплотным… Было так страшно.
– Папа, – позвал Тео еще раз.
Голос на этот раз прозвучал еще беззащитней.
Лазар приблизился. Глядел почти не мигая из-под опущенных век. Суровый и холодный взгляд, почти как всегда. Лазар разомкнул призрачные губы:
– Она пришла с тобой.
Он смотрел за спину Тео. Еще не обернувшись, Теодор понял, что имеет в виду отец, и внутри все заледенело от мысли, что и она тоже здесь. Тео с трудом повернул голову. Тусклый свет нимерицы затухал вдали, и ему почудилось, что там темнеет что-то высокое и грозное. Нечеловеческая жуть. Страшная. Неуправляемая. Сверхъестественная. Явившаяся из потустороннего мира.
Ужас вновь пополз по венам Тео. Сильнее всего на свете он боялся ее – своей тени. И того, чтобы очутиться в ней.
– Теодор, – позвал отец.
– Мама…
– Ее здесь нет.
– Где она?
Лазар промолчал. На лице отразилась глубокая печаль, словно знание умирающего о том, что это последняя весна. Они рассматривали друг друга. Отец и сын. Лазар сделал шаг к Теодору, Тео чуть вздрогнул, но не отступил.
– Сын… – Брови Лазара сдвинулись на переносице. – Ты знаешь, что это за твоей спиной?
Повторно Тео не оглянулся.
– Это твоя тень. Я пытался сделать все, чтобы этого не допустить. Я не твой отец, Тео.
– Что?
Тео ошеломленно уставился на Лазара. Тот лишь слегка качнул головой:
– Я не твой настоящий отец. Мы с Марией взяли тебя на воспитание. Она просто моя знакомая, мы никогда не были женаты. И она не твоя мать, она только растила и воспитывала тебя.
Тео лишь непонимающе мотнул головой, влажные волосы рассыпались по плечам. Он пытался отыскать на лице призрачного Лазара признаки лжи. В то же время воспоминания больно резанули по груди. И слова Змеевика. Остальных нежителей. Они твердили все это время. Он отрицал. Не могло же быть так, что…
– Это так. Ты не наш сын, Тео. У нас никогда не было своих детей.
И он сказал то слово, которое отличало его – сурового мужчину, внушавшего Тео еще в детстве страх, – от колдуна, которым все его считали.
– Прости.
И это выражение на лице отца Тео отлично знал. Это был он. Без ошибки. Лазар Ливиану.
– Но как же… Папа…
– Я взял тебя на воспитание, Тео. Когда твоя мать попросила спасти тебя, умирающего от неизлечимой болезни. Тебе было всего десять. Оставить умирать ни в чем не повинного ребенка… Я не смог. Тео, – голос отца зазвучал глухо, точно из-под земли, – ты должен понять. Я вернулся, чтобы искупить свою вину. Когда-то я нечаянно отнял чужую жизнь, а после…
Отец замолчал. Но Тео знал, о чем молчит Лазар. Он совершил самоубийство.
– Я вернулся, чтобы спасать других. Но спасти тебя могло только одно. Помнишь ту девочку, Оану? Я сделал с тобой то же самое. Связал тебя с матерью. Хотя ты был очень мал, и лучше было этого не делать. Но я не ожидал того, что случилось после. Из-за несчастного случая твоя мать погибла… и ты оказался связан с мертвецом. Ты почти ушел, но я вернул тебя с того света. В день весеннего равноденствия.
– Двадцатое? – произнес Тео заплетающимся языком. – Марта?
Отец кивнул.
– Ты забыл все, что было прежде, так как ненадолго оказался мертвым. И с тех пор забываешь каждый день, в который за тобой приходила смерть. Это не день твоего рождения, Тео. – Отец покачал головой. – Я не знаю, когда ты родился. И назвал двадцатое марта днем рождения потому, что именно тогда вернул тебя к жизни.
Теодор поднял левую руку. Порез набух и чуть-чуть кровоточил. Лазар Ливиану издали глядел на его ладонь и молчал. Тео и сам понял.
– У тебя кровоточит линия жизни. Я связывал тебя с матерью через нее. Если бы твоя мама осталась жива… Ты бы тоже жил и оставался прежним. Но она погибла, и ты оказался связан с мертвецом, Теодор. Твоя кровь – живая, а ее – мертвая. Мертвец – тяжелая ноша, и это отбирает у тебя силы. Тянет назад. Как магнит. Когда мать Оаны умерла, и я кричал: «Ты не понимаешь», я имел в виду другое. Та женщина не просто умерла…
Лазар замолк. Теодор содрогнулся от ледяной волны, обдавшей все тело.
– …Оана теперь связана с покойником. Как и ты. Теперь она на грани. Если девочку не будут растить в любви, не научат цепляться за жизнь… а ей придется именно цепляться, придется хотеть жить… если этого не случится, мертвая кровь перевесит живую, и девочка… умрет.
Тео не сводил глаз с покрасневшего пореза. Значит, вот что случилось. Он связан с мертвецом – своей матерью, которую даже не знает! Кем она была? Одной из крестьянок, вроде матери Оаны, – чуть полная женщина, прожившая жизнь в бедности? Такой она была? Или другой? Ему никогда не увидеть ее лица.
– Я не оставил тебя отцу.
– Отцу?! – Теодор вскинул на Лазара изумленные глаза. – У меня что, есть еще отец? Настоящий отец?
Лазар Ливиану сжал губы. Казалось, он вот-вот продолжит, но молчание затянулось. Наконец Лазар пробормотал:
– Он бы не вырастил тебя в любви. Но… я все-таки ошибался. Ты остался сыном своего отца. Не моим, хотя я учил тебя тому, что чувствовал. Я многое понял, оступившись на жизненном пути. И всегда говорил, Тео, что человеческая жизнь бесценна. Каждого человека нужно ценить. Каждый заслуживает любви. Но… – Лазар покачал головой, – ты остался собой. Я не смог вытравить из тебя его кровь. Его характер.
Теодор поперхнулся.
– Хотя сначала все получалось. Ты был хоть и задумчивым, но жизнерадостным мальчиком. Наверное, от матери тебе тоже что-то досталось. Она была хорошей, доброй женщиной. Я видел.
Лазар тяжело сморгнул.
– Папа… – глухо проговорил Тео. – Кто они?
Он не спрашивал. Требовал.
– Все было бы хорошо, если бы не тот случай. – Лазар взглядом указал на лицо Теодора.
Шрам отозвался полузабытой болью – фантомом, все еще преследующим Тео.
– Простить или не простить? Ты сделал выбор. Все эти годы вынашивал мысль о мести. Я видел, как ты смотришь на людей – будто каждый в этом мире твой враг. Ты перестал им доверять. Замкнулся. Ушел в свой мир и копил гнев. Ярость вот-вот должна была прорваться. Я знал. Когда тебя обуяет ненависть, ничто не удержит. Путы, что я создал при связывании, порвутся. Но я боялся не этого, Теодор.
Лазар замолк, и лицо его стало отрешенным. Тео почувствовал себя точно мотылек, пришпиленный к доске. Пытался еще трепыхаться, но поздно. В ловушке.
– Я боялся этого. – Лазар поднял руку и указал за плечо Тео.
Теодор вспомнил темноту, охватывающую его всякий раз, когда он злился. Он старался сдерживать гнев, потому что понял. Он вызывает тень. Сам вычислил. Но теперь был бессилен.
– Ты не просто умираешь, Тео. Ты не уйдешь бесследно, тебя вернет обратно цель. Мстить – вот какая цель вернет тебя к нежителям. Ты не просто умираешь, Тео. Ты обращаешься нелюдимцем.
– Не… нелюдимцем? – проговорил Теодор.
Его трясло, словно он искупался в проруби. Вот что значит все это. Тень изменилась после случая с пожаром. Горожанин убил филина, единственного друга Тео, и это обернулось катастрофой. Начался медленный переход… Иногда казалось, все еще по-прежнему. Но стоило разозлиться – он срывался. Он становился монстром.
– Лиза! – вскрикнул Теодор, вспомнив рассказ Санды.
– Она погибла, – кивнул Лазар, – я знаю. И ты стал свидетелем ее смерти. Родная тетя умерла на твоих руках из-за людей. Ты возненавидел их еще больше.
– Вангели, – Теодора даже затрясло при звуках его имени, – Вангели держал ее взаперти! Он и его Пятерка Совета!
Теодора залихорадило от единой мысли о ненавистном мэре города. Взгляд Лазара неуловимо изменился: на какой-то миг Тео показалось, что он боится.
– С того момента твоя тень стала не просто нежительской…
– А тенью нелюдимца? Да?
Значит, все-таки он чудовище! Теодор запустил руку в волосы, вцепился до боли.
– Так я монстр, отец? – прошептал он, в отчаянии глядя на Лазара. – Это правда?
Лазар молчал.
– Я монстр!
– Но по-прежнему человек.
Тео провел пальцами по выпуклым очертаниям креста на щеке.
– Я умру? Пап?
Он просто хотел знать. Лазар, поколебавшись, кивнул. Внутри Тео что-то оборвалось, сломалось, но он вдруг почувствовал себя свободным перед мрачной определенностью. «Я умру».
– Папа, – сказал Теодор, – я успею тебя вывести?
Суровый лекарь Лазар Ливиану растерянно моргнул и мягко произнес:
– Тео…
Он поднял руку, но не решился протянуть к Теодору, только стиснул ткань рубашки на груди. Лицо его посветлело, и он улыбнулся:
– Тео… Ты не спасешь меня. Я слишком часто забирал у Смерти ее жертв. Детей, женщин, мужчин. Я не боюсь ее. И всегда знал, что однажды огонь меня догонит.
– Но это же Макабр! – вскричал Тео. – Смерть забирала людей, чтобы оставить на месте похищения игральные кости!
Тео зашарил рукой по карманам и вытащил кубик. Зеленая кость замерцала, разгоняя потемки. Он тяжело дышал. Но отец с грустью покачал головой:
– Нет, Тео. Смерть забрала тех, кого должна была забрать. Я был всего лишь одним из них.
– Но как… Но я же… Я пришел за тобой! Сюда! Папа!
Лазар шагнул ближе, вглядываясь призрачными глазами в каждую черточку лица Тео.
– Ты пришел не для того, чтобы спасти меня, Тео.
Постепенно доходило понимание.
– Ты пришел спасти себя.
Тео мотнул головой, но отец потребовал:
– Тео.
– Но я же…
– Тео! В моей смерти нет зла. Есть только радость, что я выполнил то, зачем пришел. Оплатил свои ошибки огромным количеством спасенных жизней. И знаешь, нежительская жизнь оказалась куда лучше первой. Тео, ты не понимаешь… Есть вещи куда хуже, чем смерть. Например, смотреть, как твой ребенок умирает! – Лазар стиснул руки на груди. – Я дал тебе жизнь! И я хочу только одного. Чтобы мой сын остался собой, тем мальчиком, каким ты очнулся после Связывания… Тем, кто спас филиненка. Кто радовался солнцу и ветру. Кто играл на флуере. Кто остался