Затем Теодору подвели лошадь, и он с ужасом понял, что придется ехать верхом, причем с Сандой: подготовили лишь одного коня. Иляну подхватил к себе на седло Герман – по-видимому, для них это было привычно. Они ехали как раз позади Тео и негромко переговаривались, иногда переходя на шепот. Чувствовалось, что у них долгие и доверительные отношения. Шнырялу же позвал к себе Вик, но девушка ни в какую не хотела садиться на лошадь:
– Животное верхом на животном – что это за новость? И вообще зверье боится нежителей!
– Эти не боятся, – пояснил Тамаш, указывая на своего коня, серого под стать его волчьей шкуре. – Впрочем, могу тебя понять: мне самому проще волчьим ходом. Однако так быстрее.
Услышав ободрение нежителя, Шныряла смирилась. Но когда Вик усадил ее перед собой, она так и вспыхнула:
– Эй… не прижимайся так сильно!
Вик нахмурился.
– Мне… – Шныряла еще больше смутилась. – Мне твои косы в лицо лезут!
Тракт уводил в сторону от Китилы, и отряд сперва ехал на восток. Темной молчаливой вереницей всадники пересекли мост над рекой, затем спустились по раздвоенной долине, зажатой справа и слева Карпатами. Тео не удержался и оглянулся: там, позади, горели огоньки Китилы – словно кто-то просыпал угли меж Карпатами. Он окинул прощальным взглядом город, который стал ему родным на время Макабра, и устремил взор дальше: где-то там, за горами, приютился его родной Извор… На миг сердце тоскливо сжалось, ведь Теодор никогда не отдалялся от дома настолько…
«Увижу ли я когда-нибудь Китилу вновь? – подумал он. – Лягу ли на доску под крышей проклятого дома? Кто знает».
Тео никогда не бывал в других городах Трансильвании. Лишь слышал о них от отца, когда водил пальцем по карте, а отец рассказывал – он-то успел попутешествовать. По каким делам – молчал.
Теперь же Тео предстояло путешествие в этот старинный и загадочный край, он наконец-то сможет увидеть свою родину во всей красе, полюбоваться местами, о которых знал лишь из рассказов и легенд…
Проводив Китилу прощальным взглядом, Тео потянул поводья и углубился за всадниками в звездную темноту. Мимо тянулись поля и сады, дальше – пастбища овечьих отар. Река, берега которой густо поросли ольшаником, осталась позади. Отряд запетлял по нагорьям – дорога то и дело огибала холмы. Тут и там в долинках прятались деревни и поселки, путь пересекали речушки, и приходилось перебираться по каменным живописным мостам. Тео все заглядывал в реки: в черной быстрой воде отражалась комета и Млечный Путь, раскинувший светящееся коромысло над землей.
Когда они оставили жилую местность, Теодор почувствовал себя как-то иначе. Была звездная ветреная ночь. Порывы трепетали в полах плаща, забирались под одежду и щупали прохладными пальцами кожу, вызывая мурашки. Санда, видимо, тоже замерзла и прильнула к спине Теодора, примостив голову у него между лопаток.
Он же все глядел по сторонам, не смыкая глаз. Горы мирно спали в ожидании наступления нового дня – по обе руки от путников воздымались темные и величественные склоны Карпат, и когда Теодор глядел на вершины, у него перехватывало дыхание. Казалось, они остались во всем мире одни – он, его конь и спящая девушка позади, а также эти угрюмые люди, больше похожие на тени.
Тео оглянулся: позади всех в отдалении следовал Вангели.
Туманные очертания вершин поднимались высоко в небо, дотягиваясь до мерцающих древних созвездий. И Тео подумал: сколько людей вот так, как он, глядели на эти вечные вершины? Тысячи тысяч? Миллионы? Раньше, чем пришел сюда Господарь Горы, или уже при нем?
Сколько же людей рождалось в этих деревеньках, которые Охотники проезжали мимо? Скольких крестили в островерхих деревянных церквях, построенных без единого гвоздя для потомков неизвестно кем и когда…
Внезапно словно вся Трансильвания распахнулась перед ним: на многие-многие километры на север за спиной и на юг впереди. Тео чудилось, будто он видит и слышит людей, спящих под крышами домов Сигишоары, улавливает цокот копыт заблудшей овечки на вершине перевала и даже различает тихую песнь монаха в далеком монастыре Албы-Юлии далеко на западе.
И только сейчас он понял эту фразу, которую слышал от людей: «В Трансильвании часы отмеряют не время, а вечность».
Глава 12. О связи Названых
Ночь истончалась – на востоке посветлело, и звезды начали таять, но тьма еще царствовала в диких лесах и на тракте. Наконец отряд подъехал к неизвестному городишке; впрочем, Охотникам он, видимо, был знаком.
– На кладбище! – скомандовал Харман.
«Снова-здорово, а я уж думал, хоть какое-то разнообразие, поспим на постоялом дворе…» Неожиданно по правую руку раздался звонкий голос:
– У Охотников свои понятия о постоялых дворах!
Герман, юноша с вихрастой головой и заячьими глазами.
Тео насупился.
– В каком смысле?
Герман чуть улыбнулся – в темноте сверкнули белые зубы.
– Не замечал, что рядом с кладбищами обычно есть дом-другой, прозванный проклятым? Или заброшенная часовня?
– Я бываю на кладбищах не так часто, уж извини.
– Так повелось у кладбищенских: это для пришлых нежителей. Или же Охотников. Но дольше, чем на несколько ночей, нам задерживаться нельзя…
– Почему?
Юноша прикусил язык и вырвался вперед.
– Эй, Герман! – раздался голос Хармана. – Ты там не выбалтывай новеньким. Охотники – древнее сообщество, мы не выдаем своих секретов. – Здоровяк обернулся к Теодору: – Извини, ничего личного.
Вик поравнялся с Тео:
– Мне все равно придется им кое-что рассказать, Харман… Да они и так уже в курсе.
– На твоей совести, молодой господин.
– Знаю.
– Почему тебя зовут молодым господином, Вик? – спросил Тео как можно тише.
Юноша сверкнул глазами.
– Ну… Как бы тебе сказать… Им известно, кто я. В моих жилах течет кровь величайших королей, Теодор Ливиану. – Вик обратил к нему строгий и сияющий взор. – Теперь я – Мертвый Господарь. Просто так подобное имя не дарят.
– А что это гудело у тебя в сумке?
Вик усмехнулся.
– Корона.
– Ты возишь ее в мешке, вместе с кастрюлями и склянками?!
Вик захохотал и кивнул, а Шныряла возмущенно завопила:
– Хватит косами трясти! И не прижимайся!
Впереди показался погост с белеющей часовенкой, к которой и направились Охотники. Как только они ступили на могильную тропку, из-за надгробий вынырнули серые, точно запылившиеся фигуры нежителей. Морои и перекидыши с любопытством глядели на процессию.
– Добрый вечер, вечный народ, – здоровались Охотники.
– Доброе утро, – отвечали голоса, не громче шелеста ветра.
Тео во все глаза смотрел на новое кладбище: к своему-то он привык и даже не думал, что на каждом погосте есть свои нежители. Он вдруг выхватил из толпы лицо Вангели: мужчина, кажется, едва-едва сдерживался. Зубы сцеплены, брови сдвинуты на переносице, а когда они спешились у часовни, Тео даже расслышал, как мэр бормочет под нос что-то вроде молитвы:
– Domine… Domine…
Развели костер, хоть на ветру это было сделать не так просто, а к утру шквал поднялся нешуточный. Звезды так и дрожали в вышине. Приготовили ужин и наспех перекусили. Когда уже почти рассвело, забрались в часовню и заперли дверь. Комната была тесна для одиннадцати человек, но выхода не оставалось – здесь им придется заночевать. На улице посветлело: сквозь щели в запертой двери и занавешенных окнах забрезжил серенький рассвет. Охотники расстелили соломенные тюфяки и шерстяные одеяла и улеглись прямо на полу, Санда же забралась на лавку и завернулась в одолженное Виком одеяло. Пожелав Тео спокойной ночи, она быстро засопела в кулак. Один из Охотников предложил другую лавку Шныряле, но та фыркнула:
– Издеваешься, да?
Она воткнула нож в деревяшку, перескочила через рукоять и приземлилась собакой. А затем, демонстративно зевнув, свернулась калачиком на каменном полу. Тео ухмыльнулся и сомкнул веки, чтобы наконец уснуть, как вдруг услышал собачий взвизг. Оказалось, Вик подхватил Шнырялу на руки – та отчаянно забрыкалась и завизжала, будто ее режут, – и посадил рядом с собой на одеяло, сложенное в несколько раз. Когда парень улегся, Тео ясно видел, как он прячет ухмылку. Шныряла тявкнула на Вика – злобно и презрительно, но уходить не стала. Охотники наблюдали за этими двумя, пряча усмешки.
Теодор проснулся оттого, что кто-то зацепился за его сапог и с громкой руганью полетел на пол.
– Эй, ты, завтрак проспишь! Лежебока!
Продрав глаза, Теодор потянулся. Сначала он тупо смотрел на выцветшую икону, оставшуюся с давних времен в часовне, и сообразил: он не дома. За приоткрытой дверью виднелось красноватое небо – уже закат. У порога слышались голоса, до Тео даже донесся запах дыма – видимо, жарили какую-то дичь на завтрак. Санда еще спала на лавке, и Тео с улыбкой вспомнил, что в Полуночи ее вечно было не растолкать. Больше в часовне никого не было. Он хрустнул костями и выбрался на улицу: большинство Охотников отсутствовали, двое готовили завтрак, а неподалеку Герман и Иляна тренировались на кинжалах: юноша нападал, девушка отбивала его атаки одну за другой.
Они запыхались: видимо, тренировались уже давно. Время от времени Иляна поясняла парню, как лучше отражать нападение. Затем спрятали ножи, и девушка продемонстрировала пару захватов, которые Герман принялся повторять. Его лоб взмок, щеки покраснели, и видно было – он старается изо всех сил. Иляна же то и дело его поправляла:
– Черт возьми, Гер, у меня ощущение, что я дерусь с мешком овса…
– Чего-о-о? – Парень возмущенно округлил и без того огромные глаза. – Ну, я тебе покажу!
Герман сделал ловкий бросок в сторону и обхватил девушку рукой поперек живота, подняв над землей, но Иляна молниеносно извернулась и врезала ему локтем в живот, а затем, когда он ослабил хватку, оказалась у него за спиной. Рука рыжей нежительницы схватила парня за горло, а другая нащупала какую-то точку на теле – нажав туда, девушка заставила Германа выгнуться и засипеть от натуги. Ноги его подломились как тростник, но Иляна лишь давила сильней, сжимая Герману горло.