Казалось, Кобзарь вот-вот заплачет.
– Я… не знаю.
– А я знаю, – твердо сказал Теодор. Будто что-то ему подсказало. – Все будет хорошо. Карты сказали, Любовь наградит своего стража. Я хочу… хочу, чтобы она спасла вас!
Кобзарь смотрел на Теодора, не отводя глаз. Что-то странное мелькнуло у него во взгляде.
– Ты хочешь освободить меня?
– Да.
– Уверен?
Глашатай Смерти сглотнул.
– Теодор Ливиану… ты воистину не тот, кем был прежде. И послушай внимательно, что я тебе скажу. Просто поверь, пусть не веришь себе сам. Поверь мне, своему другу. У тебя самое чистое сердце из всех, что я встречал.
Теодор почувствовал, как кровь прилила к щекам.
– Даже в самом темном лесу обязательно есть поляна, на которой растут цветы. И твоя поляна, Теодор, скрыта в самой глубине дремучего, холодного, мрачного леса. Но я искал ее в тебе и увидел, Теодор Ливиану. Увидь же ее и ты.
– Вы вновь говорите загадками?
– Нет, – грустно ухмыльнулся Кобзарь. – Какие уж тут загадки? По твоим пылающим щекам ясно: ты все понял.
Тео смущенно потупился, а Кобзарь растроганно поморгал и шепнул:
– Я знаю еще один секрет, Тео.
Какое-то мгновение музыкант колебался, но затем все же решился:
– Третья гробница – последняя. Три могилы указывают путь к Алтарю. «Звезда начинает, ведет и вершит». Алтарь находится в четвертом городе… И в этом городе… будь осторожен, Тео! Тш-ш… – Кобзарь приложил палец к губам. – Алтарь… подумай, Тео, где обычно находится алтарь?
– В церкви?
Глашатай чуть заметно кивнул.
– Алтарь в сердце звезды, Тео!
Кобзарь поднял голову, прислушиваясь к чему-то, бросил взгляд на Тео и шепнул:
– Кто-то идет!
Кольцо тут же заволок туман, и музыкант исчез.
Теодор какое-то время сидел, пялясь на свои руки.
«Алтарь в сердце звезды».
О чем он?
Теодор был без понятия. Третья гробница – последняя. Если он пройдет испытание, то узнает, где Алтарь. Тео поднялся на ноги и уставился в сплетения угольно-черных ветвей, слушая ночное беззвучие. Из-за него Король Червей не пустил его друзей. Из-за него! Он посчитал Теодора нелюдимцем, увидев тень. Но Тео не такой.
«Я не хочу быть чудовищем, – признался Теодор. – Я не чудовище. И не стану им. Я лучше умру, чем превращусь в нелюдимца».
Выпрямив спину, он зашагал к Старому городу.
«Я пойду в эту могилу один».
Уже перевалило за полночь. Теодор ускользнул от Охотников – еще неизвестно, кто страшнее – нелюдимцы или же Охотники, если увидят скользящую за ним тень.
Церковь Святого Николая, белая и светящаяся в ночи, упиралась в ночное небо, грозя проколоть шпилем звездную мантию. Теодор нашел могилу, открыл ее и спустился в лабиринт. Внимательно выискивая метки, оставленные командой, Теодор быстро обнаружил тот самый поворот. К этому моменту он весь вспотел: идти одному по извилистым, гулким коридорам лабиринта было страшно, но больше всего пугала темнота, сгущающаяся за спиной. Теодор то и дело оглядывался, впивался глазами во мрак. Все казалось, вот-вот из вековечной мглы выступит высокая темная фигура…
Наконец он оказался перед тем самым зеркалом. Ярко-оранжевое пламя факела отражалось в черном глянце, скользя по стеклу и рассыпаясь тысячей искр и бликов, в свете которых Тео видел свое лицо – бледное, вытянутое. Брови сдвинуты на переносице, губы решительно сжаты. В глазах горит упрямство – то самое, что не удавалось переломить еще никому.
Тео провел ладонью по стеклянной поверхности.
Пусто. Мертво.
Может, Король ушел?
Но ведь он так никого и не впустил в усыпальницу… А значит, будет вынужден ждать до тех пор, пока не придет кто-то другой. Теодор решился.
– Эй! Я пришел снова… Послушайте…
Тишина окутала, затыкая ватой уши. Кровь прилила к голове и застучала молоточками в висках. Тео обернулся: позади собиралась темнота, а он стоял в пустом коридоре глубоко под землей, и никто не знал, что он здесь…
«Ты сможешь, Ливиану. У тебя получится. Вспомни, что говорил Кобзарь!»
Воспоминание о том, что в нем нуждается друг, придало Тео уверенности. Он вновь обратился к зеркалу:
– Я не знаю, слышите вы меня или нет. Надеюсь, что вы уже остыли и можете меня спокойно выслушать. Я не нелюдимец.
Тео запнулся, пытаясь подобрать слова. И рассказал свою историю: как ввязался в Макабр, путешествовал в Полуночи, боролся с тенью и победил ее. Зеркало оставалось пустым, ни промелька фигуры или света, но Тео упрямо говорил и говорил – убеждал скорее себя, а не Короля, если тот действительно прятался во мгле стекла. Затем Теодор дошел до рассказа о Йонве и том, что нелюдимец, служащий Войне, убил его мать. Помолчал и снова продолжил:
– Я не хочу быть героем. Становиться этим самым Последним Влюбленным, как желали бы другие. Не знаю, что мне это даст. Я просто… просто хочу победить Йонву…
Теодор гулко сглотнул и поднялся на ноги, стряхнул пыль с колен. Тишина. Нигде никого.
– Может, я вовсе не тот, кого вы ждали. Но ведь никто другой не пришел. Пришел я, и я хочу открыть Алтарь. Если нужно пройти испытание, я пройду его. Что бы это ни было. Можете выставить против меня чудище, мне без разницы. Хуже, чем тень, в моей жизни уже ничего не будет.
Тео поднял факел повыше. Посмотрел на лицо в обрамлении длинных волос, на уродливый крест на щеке, поискал в этом лице хоть что-то от Кристиана Вангели – улыбчивого, светлого мальчишки, которым он был много лет назад. Умер ли Кристиан в нем? Или жив?
Тео прищурился, и на миг ему почудился промельк знакомого выражения в лице: его карие глаза посветлели до янтарного цвета, как у совы. Он попытался придать своему лицу дружелюбное выражение, прогнав грусть и озабоченность. «Твоя поляна, Теодор, скрыта в самой глубине дремучего, холодного, мрачного леса».
И Тео увидел. На миг из-под черной маски выглянул мальчишка. Тот самый, которого Тео все еще не потерял, – мальчик, способный любить свою маму, дарить отцу открытку на день рождения, висеть у него на шее, играть с соседской девочкой… Этот мальчишка по-прежнему жил где-то в глубине его сердца.
Тео не видел его множество лет.
Не знал, что хранит в себе Кристиана.
«…но я искал ее в тебе и увидел, Теодор Ливиану. Увидь же ее и ты».
И Тео увидел.
В тишине раздался трагический вздох.
Теодор так пристально смотрел на свое отражение, что не заметил – в зеркале проступили очертания тяжелых гардин, а в левом крайнем углу, прислонившись к косяку, стоял Червовый Король. Мужчина, по-видимому, давно наблюдал за Теодором. Он скрестил руки на груди и внимательно смотрел – так, что Тео на миг потерял самообладание.
Король все слышал?
В зеркале зажегся свет. Король медленно двинулся на середину встал перед Теодором.
– Хорошо, – тихо проговорил Король. – Но я скажу тебе одну вещь. Тебе не избавиться от тени просто так. Она пойдет с тобой и дальше. Чтобы стать Последним Влюбленным, открыть Алтарь, тебе придется потерять часть себя. – Это звучало пугающе, и Король, по-видимому, не решался сказать всю правду. – Когда душа слишком долго пробыла во мраке, вырвать ее можно, лишь совершив невозможное.
– Я сражался с гигантской волчицей! – выпалил Тео. – Я побывал в мире Смерти, прошел через леса, населенные тварями, через Багровые топи, спасся из Ноктумгарда! Я и так совершил много невозможного!
– Но не все, – невозмутимо продолжал Король. – Еще нет.
«Он хочет, чтобы я снова с кем-то сразился? Я чего только не натерпелся! Мне уже на все плевать».
– Ты не прошел самый темный лес в своей жизни, Теодор Ливиану. Свой собственный.
Тео тяжело задышал.
– Ну вот, ты хмуришься и думаешь уйти?
– Нет, – отрезал Теодор. – Нет. Я согласен.
Король развел руками и хлопнул в ладоши:
– Твое задание таково. Ты войдешь в этот зал и встретишь там кое-кого. И ты должен отгадать, кто же он на самом деле. Готов?
Теодор подобрался, коснулся пальцами рукоятей ножей.
– Готов.
– Что ж… тогда добро пожаловать в третью гробницу!
Король отступил, и гардины разъехались в стороны, открывая зал. Теодор проморгался и с удивлением обнаружил, что стекло исчезло, а он глядит в проход.
Рама еще качалась, вероятно, подвешенная на крюке, и Тео не без боязни переступил через нее, вскарабкиваясь внутрь зеркала. Оглянувшись, он приметил над входом в зал надпись – она шла полукругом, будто вывеска над лавкой: «Зал перемен».
«Что бы это значило?»
Положив угасающий факел и взамен подняв с пола лампадку, Тео спустился по пыльным ступеням и осмотрелся. Место было… странным. Всюду косо и криво стояли высоченные зеркала, окружавшие небольшие сцены, а круглые площадки перетекали одна в другую, отделенные тяжелыми бархатными гардинами. Подняв лампу и освещая себе путь, Теодор двинулся вперед.
Однажды к ним в город заехал бродячий театр. Лазар поддался уговорам и привел Теодора в центр, где на площади стоял яркий фургон, одна сторона которого открывала за шторами небольшую сцену, похожую на окошко. Там шло представление кукольного театра. Теодор как завороженный впервые смотрел на выступление: куклы двигались, дергали ручками, говорили друг с другом, и Тео догадался, что там, за ширмой, спрятались настоящие артисты – они и двигают куклы, заставляя тех открывать рот.
Теперь же Теодор находился в зале, подобном тому самому театру: в тусклом свете он замечал в зеркалах очертания человеческих фигур, всюду куклы, замершие то тут, то там в странных позах. Он остановился перед одной из сцен. Разыгрывалась казнь. Кукольный палач замахнулся топором над девушкой, голова которой лежала на плахе. Лицо осужденной выражало ужас.
Сзади закашляли. Тео вздрогнул и обернулся: из зеркала глядел неизвестный мужчина, но Тео с ходу определил, что это также одна из карт. Мужчина чем-то походил на Короля Червей, вероятно, они были братья. Правда, у Короля Червей волосы горели золотом, а глаза лучились голубым светом. У этого же волосы были черные как смоль, глаза – темные, цепкие, вороньи. На голове мерцала серебряная корона, усыпанная черными камнями. В одной руке мужчина держал скипетр, увенчанный перевернутым сердцем – пикой, а в другой – огромные песочные часы.