Санда уткнулась лицом ему в грудь. И Тео впервые сказал то, что не сказал бы ни себе, ни другому. Три слова, в которые никогда не верил. Но почему-то хотел верить сейчас.
– Все будет хорошо.
Девушка смущенно отстранилась, потерла глаза.
– Я… я не вижу тебя, – прошептала она.
– Ну и ладно, – ответил Тео.
«Ты не сделаешь это».
«Сделаю».
«Она тебя ударит».
«Заткнись».
Тео видел Санду, она его – нет. Может, это придало уверенности? Теодор вдохнул и перешагнул сомнение и боязнь.
«Она меня точно убьет», – мелькнула последняя мысль, прежде чем он наклонился и прижался губами к ее губам.
Это длилось всего мгновение. Ее губы оказались теплыми и немного влажными. Волосы щекотали нос. Санда не ответила на поцелуй, пытаясь сообразить, что происходит. Тео попытался еще раз.
«Попытался» потому, что ни черта не выходило. Тео иногда представлял себе, как целует девушек, которых видел в городе, потом – Санду… Но теперь впервые осознал, что, в отличие от других людей, ему почему-то достались не губы, а два вареника. И он понятия не имел, что с этими варениками делать. Санда тоже ничего не делала! Тео с ужасом понял, что представления о поцелуях и реальность расходятся – и жестоко! В его мечтах он делал это так здорово, а тут… Вареники…
Тео захотелось врезать себе по затылку. Но прежде чем он отодвинулся, Санда ответила. Неловко. Медленно. Они стояли в полнейшей тишине, касаясь друг друга губами. Тео почувствовал себя чуть увереннее. Потом девушка отстранилась.
Выглядела Санда забавно – глаза круглые, челка топорщится, и лицо самое смущенное, какое Тео только видел. Он и сам ощущал, что, если бы к его щекам сейчас поднесли спичку, весь проход бы осветился.
– Тео! – позвал Вик.
«О нет, наверняка видели!» Тео готов был провалиться сквозь землю, хотя, казалось бы, куда еще глубже.
– Э… идем? – спросила Санда.
Внутренний голос взревел: «Нет!», но Тео сказал:
– Да.
– Там впереди что-то странное, – пояснил Вик, когда они подошли ближе.
Змеевик смотрел на Теодора так удивленно и строго, что Тео, грешным делом, подумал: не является ли он старшим братом Санды? Вдруг стало стыдно, хотя внутри он ликовал. Шныряла, поднимаясь на ноги, пробурчала что-то вроде «пережениться тут собрались».
– Дик, ты как? – спросил Тео.
Шныряла стрельнула косым глазом.
– Как ржавый пятак.
– Держись.
Серое свечение становилось ярче, и даже Санда стала видеть достаточно четко. Воздух заполонили звуки дойны – мелодия разлеталась эхом, отлетая от потолка.
– Почти у цели. Давайте, давайте!
Путники рысцой вбежали в грот, где сверху лился тускло-серый свет. Грот вел в пещеру – настолько огромную, что ее своды тонули в вековечном мраке, и было трудно сказать, где она кончается. В пещере текла черная река, русло которой раздваивалось, и оба рукава исчезали смолистыми блестящими полосками в двух туннелях.
А на другом берегу реки возвышался замок, который Тео сразу узнал.
Точная копия Золотого, с той разницей, что стены, уходящие ввысь стрельчатыми арками, были сложены из антрацитно-черного камня, отполированного, как зеркало. Черный Замок казался застывшей музыкой органа – высокий, траурный.
Посередине вздымалась башня, точно центр венца: тонкая и острая – шпиль, втыкающийся во мрак высоты. Над входом Теодор разглядел знакомый символ, даже отсюда было его видно.
Золотой месяц.
– Батюшки-матушки… – Шныряла распахнула рот. – Ну и хоромы.
Тео вспомнил, что видел внутри Золотого Замка, – все эти горы волшебных вещей и несметные сокровища… Что же Смерть держит в Черном Замке?
Путники еще некоторое время завороженно глядели на далекие величественные стены. Вряд ли такое кто из смертных видел. Лишь игроки Макабра. И тени.
– Санда, ты набрось сетку, – шепнул Змеевик. – Мало ли что…
После туннелей пещера пугала пустотой, да и музыка здесь слышалась громче. Черные волны подземной реки лизали каменный берег, от воды поднималась прохлада. Воздух в пещере заставлял ежиться, – в мире, куда ни разу не заглядывало солнце, царил древний холод. Возле самого берега на волнах покачивалось несколько лодчонок, и по ту сторону реки тоже различались похожие темные силуэты.
Шныряла быстро отвязала лодчонку и устроилась на носу. Тео нащупал невидимую руку Санды. Думал, девушка отстранится, но нет. Душа Тео наполнилась теплом и причудливой радостью. Страх, наползший в лабиринте, отступил. Теодор чувствовал тепло, словно согрелся у костра.
Змеевик сел за весла, Теодор помог Санде усесться на корму, а сам вспрыгнул к Вику. Лодочка крякнула, но выдержала. Тео оттолкнулся веслом от берега, и лодку, покачивающуюся на волнах, подхватила стремнина. Вик тоже налег на весло, и они поплыли.
Тео взглянул на воду и вздрогнул. Черная поверхность пугала, отражая все вокруг, как зеркало. Он видел свое отражение, будто в темном стекле. То, что было под водой, Тео различить не мог: ни водоросли, ни рыбы не просматривались.
Никогда еще он не видел такой воды.
Вдруг Шныряла зашептала с носа:
– Парни, оглянитесь. Видите? Что это? Кто?
На том берегу, на нижней ступеньке лестницы, ведущей в замок, сидел человек, но таких людей Тео еще не видывал: на седой голове незнакомца чистым золотом сверкали два воловьих рога, будто повторяющие полумесяц над входом в Черный Замок. Существо играло на нае, и музыка плыла по воздуху, усиленная волшебным эхом.
Лодочка приближалась к берегу, и Тео различил, что существо смотрит на них.
Ждет.
С глухим стуком лодка ткнулась в камень. Змеевик спрыгнул в черную воду, оказавшуюся ему по колено, взял фалинь, со скрежетом подтянул суденышко на берег и привязал к столбику. Следом вымахнула Шныряла. Тео слышал, как перебирается через бортик Санда, но решил руку не протягивать, чтобы не выдать ее.
Существо не нападало, просто внимательно глядело поверх ная. Узкое холодное лицо, длинная козлиная борода и глаза, то и дело вспыхивающие в полумраке, словно у ночного зверя. Вик оглянулся, Тео и Шныряла также обменялись взглядами. Вдруг существо опустило най и помахало когтистой лапой, подзывая ближе. Друзья напряглись. Ловушка? Или это все-таки друг?
Змеевик, держа меч наготове, зашагал вперед. За ним последовала Шныряла с двумя ножами, потом Тео. Позади себя он слышал тихое постукивание ботинок Санды.
Под гигантским золотым месяцем зиял вход, словно распахнутый рот в бездну. За проемом в полумраке проглядывалась лестница вверх.
– Кто вы? – раздался скрипучий голос существа.
– А вы – кто? – настороженно спросила Шныряла. В каждой руке девушка сжимала по ножу. От нее сейчас распространялась такая аура угрозы, что любой человек бы удрал.
– Невежливо. – Рогатый старец блеснул кошачьими глазами. – Невежливо. Не по правилам нежителей.
– Если уж по правилам, то вначале сказали хотя бы «доброе утро».
Старец коротко рассмеялся, точно дерево в лесу треснуло.
– Утра здесь не бывает. Ни доброго, ни злого. Вы в сердце Полуночи, землях преддверия Бездны.
Костлявые пальцы вновь забегали по наю. Старец теперь даже не прикасался к нему губами, а най все играл, будто это ветер или незримые духи поддували в дудочки. Старик знай себе перемещал подушечки пальцев с одного отверстия на другое, меняя тональность, – ловко и быстро, будто делал это тысячу лет. Или больше.
– Тогда доброго вечера.
– И вам доброго вечера. Ваши имена?
Теодор решил не скрывать ни имени, ни фамилии, Шныряла же назвала свою кличку, а Змеевик представился Виктором. Старик стрельнул на него глазами.
– Хорошо.
И перевел взгляд на пустое место рядом с Теодором. Невидимая Санда затаила дыхание. Старик опять скрипнул – точь-в-точь старый вяз, – то ли кашлянул, то ли усмехнулся.
– А вы? – потребовала Шныряла.
– Я? – Старик подул в най. – Много у меня имен. Может, столько, сколько звезд на небе… А может, еще больше. За то время, что я сижу здесь и играю вечную дойну, мне давали столько имен, что я позабыл свое истинное… И никогда уже не вспомню.
– Хорошо! Это все упрощает.
Старик снова рассмеялся, будто притворял старую дверь.
– Кто-то зовет меня Мрачным Чабаном. Заключенные Ноктумгарда – Пастырем теней. Но только Госпожа Смерть знает истинное имя, которое выманила у меня в те времена, когда истинные имена имели большую власть, чем сейчас…
При словах «заключенные Ноктумгарда» Теодор многозначительно замигал друзьям. Шныряла закатила глаза, будто говоря: «Да не глухие, Тео! Слышали!»
– Вечная дойна… – проговорил Тео.
– Да. – Старик устремил блестящие глаза на Тео. – Хотя, конечно, все равно однажды наступит последняя ночь, и мне больше не придется сидеть здесь, все обратится в Истину. Но до тех пор я буду играть… Потому я, Пастырь теней, сзываю души со всего света в Ищи-не-найдешь, где готовятся к тому, чтобы познать Истину. Лишь некоторые возвращаются…
Старик поглядел сначала на Вика, затем на Шнырялу. Те поежились.
– Я помню тебя, – сказала Шныряла. Тихо и робко.
– И я тебя, Дакиэна Драгош.
Истинное имя заставило Шнырялу пошатнуться.
– Может, я и не помню свое, – проскрипел старик, – но знаю имена всех душ. Абсолютно всех. И не забуду ни одну, потому что иначе она потеряется. Я сзываю все до единой, называя истинными именами, и души идут на зов вечной дойны. А теперь скажите, Дакиэна Драгош, Змеевик, Теодор… ну хорошо, Ливиану и Санда Стан, чья душа еще не слышала вечной дойны, что вы делаете здесь?
Некоторое время путники стояли, будто оглушенные. Потом Санда медленно стянула волшебную сетку, а Шныряла, вздохнув, сказала:
– Мы игроки Макабра. И по договору у нас есть возможность взять любую вещь или человека, если он находится во владениях Смерти. Это значит, что мы можем идти куда угодно и брать что угодно!
Шныряла с вызовом взглянула на Мрачного Чабана.
– Макабр… О, Макабр…
Чабан мечтательно сузил глаза, и Тео различил в голосе то же благоговение, что звучало и в голосе Двери. Брр.