Но не они одни были моей проблемой. Осознание своего богатства перед местными жителями вызывало нарастающее беспокойство. И один из вечеров только укрепил меня во мнении, что мне жизненно необходимо что-то делать со своим социальным статусом.
— Эй, убогий, — крикнули из-за спины, когда я возвращался с купленными припасами из деревни. Ну я точно не убогий, поэтому пошёл дальше.
— Стоять тебе говорят! — на моё плечо опустилась чья-то рука.
Быстрым шагом вперёд разрываю дистанцию и оборачиваюсь.
— Тебя не спросил, что мне делать, — отвечаю ему в тон.
— Наглый ты, чужак. Но мы тебя прощаем. Давай сюда ботинки и вали отсюда, — сообщил он условия моей капитуляции.
Сдаваться я не собираюсь. Их всего двое. Деревенские — ребята крепкие, но нормального боя они знать не должны.
— Я ухожу со своими вещами. Вы уходите со своими зубами. Дело? — озвучиваю я встречное предложение. На самом деле зубы я им бить не собирался, как и наносить какие-либо другие тяжкие травмы. Нормального лечения они в этом средневековья не получат, ибо ближайший квалифицированный врач находится где-то в четырехстах годах технологической эволюции отсюда.
— Ты никуда отсюда не уходишь, — ринулся один из них на меня.
Я бросил мешок на землю и уклонился от его замаха. Меня окатило запахом пива. Алкоголь и страшная зависть — хорошее сочетание для бессмысленной драки. Бить в ответ я не стал, ограничился подзатыльником. Пьянчуга упал.
Второй попытался сделать ко мне шаг, но я тут же оборвал его словами: — Хочешь так же?
— Н-нет, — он помотал головой.
— Тогда забирай своего друга и вали отсюда.
Второй начал идти к телу, но резко кинулся на меня и получил ногой в живот да упал на землю. Я поднял свой мешок и отправился в лагерь.
Если до этого у меня были лишь догадки, то теперь я точно знал, что люди здесь такие же порочные создания, как и в моём мире, и что рано или поздно меня либо захотят убить и ограбить, либо просто ограбить. Поэтому каждый день я был занят всего тремя вещами:
— Улучшением комфорта моей жизни. А это была бесконечная стройка. Коптильня, туалет, кузня, гончарный круг и моя гордость — примитивная ванна. Теперь можно было подогреть воды и нормально помыться.
— Добычей еды. Рыбалка, охота и собирательство. Последние две удавалось совмещать — из леса я обычно возвращался если и не со свежим мясом, то с грибами и ягодами.
— Тренировками. Именно в эту графу уходила большая часть добытой еды. Стрельба из лука, метание копий и топора, и попытки вспомнить боксёрскую молодость в виде боя с тенью. Постоянное передвижение по пересечённой лесной местности во время охоты тоже вносило свою лепту в расход калорий. А при должном питании — рост и укрепление мышечной массы. В должное питание как раз входят мясо и рыба.
Ближе к концу лета я завалился к Карлу-пивовару и, купив пару кувшинов пива, завязал разговор.
— Слушай, Карл, — налил я ему кружку. — Ты же был солдатом?
— А ты откуда знаешь? — спросил он.
— Так в доме твоём меч видел, — парирую его встречный вопрос.
— Ну было дело по молодости, — пиво стекает по его усам.
— Мир повидал да врагов побил?
Разговор вышел интересный. Послушал о парочке военных кампаний, в которых участвовал пивовар. Заодно узнал о распределении власти в окрестных землях.
— Входил я в дружину у князя нашего, — начал он.
— А как звали-то его?
— Чего звали? Живой ещё он. Ярославом Герхардович зовут. Ты меня не перебивай, — немного пьяно сказал он и продолжил:
— Значит, ходили мы в поход на соседа нашего, решали кому новая железная шахта достанется, — я молча впитывал полезные крупицы информации, надеясь собрать из них примерную картину происходящего вокруг.
— В походе же что главное? — продолжил он и уставился на меня.
— Припасы?
— О, эт точно. Выпьем за припасы!
— За припасы! — чокаемся мы стаканами.
Итог у похода оказался неутешительный. Войну проиграли из-за вспышки какой-то болезни, шахту пришлось отдать, да зуб на соседа остался. Острый, всё время подтачиваемый необходимостью закупить недостающее железо у соседа. Благо хоть было на что.
— Да я говорю тебе, такого богатого урожая, как у нас, ты в окрестных княжествах не найдёшь. Оставайся, ик, у нас, Петер.
— А что мне тут делать-то? — отвечаю я ему.
— Свободной земли много, хату поможем построить. Хороший ты мужик, Петер, рукастый. Был бы нашим кузнецом — век бы бедности не видал.
— Карл, а ты дело говоришь!
Ну что, ещё по одной?
Пили мы до самого утра. Выпили два моих кувшина, затем Карл выкатил ещё один бочонок. Наливать старался я, да себе поменьше. Хотелось оставить в голове хоть что-то из историй пивовара. И у меня получилось.
По крайней мере теперь можно накидать примерную карту местности. Моя деревня зовется Эрдепот, и находится на северо-западе княжества под названием Эрдофолд, лесная земля на местном наречии. На юго-востоке находится Спокойное море, к востоку от нашей деревни находится ещё две небольших деревушки, Фойпарт и Геллштейн. На этом наша область заканчивается, про остальные я не спрашивал. На юго-востоке находится княжеский город, по имени которого и названо княжество.
Местные княжества хоть и могут друг с другом воевать, но входят в одно Великое Княжество. Конфликтуем друг с другом, но в случае появления общего врага — объединяемся.
Правит нынче князь Ярослав Герхардович Флопский. Ему уже лет под 45 должно быть, но со слов Карла — он ещё бодрячок. В соседях у нас ещё два княжества, по размеру и силам примерно как наше. И между всеми княжествами царит хрупкий мир и вялотекущая торговля. Последняя неудачная война княжества была как раз против северного соседа за железные шахты. Земля на севере похуже, еды меньше, железо они меняют нам на продовольствие.
Также спросил пивовара про ярмарку. Через две недели должен был закончится сбор урожая и можно было присоединиться к деревенскому каравану. А значит, у меня есть ещё две недели на подготовку припасов. Всю крицу на берегу я выбрал, помимо инструментов вышло килограмм двадцать железных слитков. Целое состояние по местным меркам. Хранил я его не в своём лагере — у меня был небольшой тайник в лесу на случай, если дурные головы решат покопаться в моих вещах. С собой я носил только нож и небольшой запас еды. Остальную еду хранил в тайнике под крышей мазанки.
Последняя пара недель прошла спокойно. Охотился, помогал местным собирать урожай вместо одного из заболевших крестьян за небольшую часть. Сегодня мы заканчиваем с последним полем. В нём одни мужчины — женщины готовятся к празднику. Закончили мы ближе к вечеру. И только я закинул на плечо мешок с зерном и собирался двинуть в лагерь, как меня окликнули.
— Рано уходишь. Мы сейчас всей деревней идём приносить дары богам, и ты идёшь с нами, — сказал мне один из мужиков, Яков, с которым мне приходилось болтать на поле во время жатвы.
Я присоединился к процессии, которая двинулась к краю деревни. Густав с Карлом помахали мне и я их догнал. Мы всей толпой прошли пару километров до небольшой рощи. В эту сторону я ещё не ходил.
В роще стояло огромное белое дерево, окружённое высокими камнями, испещренными рунами. Под деревом стоял старый дед в балахоне, в руке его был длинный, с кривым лезвием нож. Селяне собрались вокруг дерева и местный жрец запел какую-то песню.
— А этого языка я не знаю, — пронеслась мысль у меня в голове.
Тем временем он прервался, будто на полуслове, и уставился прямо на меня. Я замер и напрягся.
— Иди к дереву, — Густав подтолкнул меня вперёд.
Вся деревня смотрела на меня. Я начал медленно двигаться вперёд. Люди вроде как собрались приносить дары, а из даров я тут вижу только себя. Напрягает. Чувствую себя как в первый день в казарме. Там на меня также смотрели.
Я дошёл до дерева и ко мне приблизился дед с ножом. Напряжение достигло своего пика. Он снова начал горланить свою песню и резко взял меня за руку и порезал её ножом. Только я собрался выхватить свой, как он сделал шаг назад и сказал "Приложи руку к Древу Мира" и продолжил петь.
— Видимо, обычай такой, — сказал я, казалось бы, в пустоту. Надеюсь, что мои дары местным богам на этом закончатся.
Надежды мои оправдались, поскольку я услышал животное визжание. К дереву подвели пару свиней и жрец ловкими движениями вскрыл им горла. Держащие свиней крестьяне сильно напряглись, но смогли удержать животных, стремительно забрызгивающих кровью белое дерево.
Когда животных окончательно покинули силы, часть крестьян собрала поленницу, на которых уложили свиней вместе с несколькими мешками зерна, и подожгли. Дед в это время смотрел на рисунки крови на белой коре и на отпечаток моей ладони. Затем он обратился к толпе вокруг "Боги принимают чужестранца". Мои знакомые заулыбались, люди начали переговариваться. Теперь меня точно приняли в современное общество. Забавно, что моего мнения в этом вопросе никто не спрашивал.
Старик тем временем внимательно смотрел в огонь, пока резко не поднял руку, заставив всех замолчать и обратить на себя внимание. Он продолжал смотреть в разгорающееся пламя.
Через несколько минут он довольно поднял голову
— Боги принимают наши дары! — сказал он и люди будто сорвались с цепи.
Сдвинутые столы, огромная куча еды — овощи всех видов и методов готовки, хлеб и мясо, куча пива. И Густав, толкающий речь.
— В этом году мы славно потрудились. И подтверждение этому — сегодняшний вечер. Сейчас мы будем пировать, и наши боги будут пировать вместе с нами, ибо мы принесли богатые дары. Боги довольны и в следующем году нас вновь ждёт богатый урожай, — он поднял свой резной деревянный кубок.
Неприхотливая деревенская аудитория загремела овациями и звуками бьющихся друг об друга кубков, и начался пир.
Я старался не налегать на стоящие на столе яства. Несмотря на приглашение и обряд принятия, я всё равно ещё не чувствовал себя частью местного общества, хоть и тепло общался со значимыми местными персонами, был любимцем местной детворы, особенно после передачи им железного ножа за обучение языку, так что через пару часов я встал из-за стола и, вежливо попрощавшись, двинулся домой.