оказалось иного выбора: путь на запад, если верить проводникам на слово, перекрывали ужасные топи Сейских болот, а идучи прямо на юг, легко оказаться в ловушке долины Сланы, текущей, как сказали все те же Виктор и Ремт, с юго‑востока. Но на востоке им нечего было делать, оставалось идти куда идется. Но и дорога не удручала. Погода стояла замечательная, по‑настоящему летняя, однако без крайностей: тепло, но не жарко, и дышится легко. Местность в основном представляла собой равнину, пусть и всхолмленную кое‑где, однако по большей части скорее декоративно, чем по существу. Ручьи – мелкие, холмы – пологие, рытвин и оврагов совсем немного, да и те обнаруживались обычно в стороне от маршрута. Так что иди себе от рассвета до заката, сколько есть сил, но и на ночные стоянки грех жаловаться. Ни холода, ни дождя, и дичи вокруг столько, что только выбирай. Но и тут все складывалось наилучшим образом. Вкус у дамы аллер’Рипп, как оказалось, вполне соответствовал внешности, и арбалет, который она больше не прятала, бил без промаха. Жертвами ее метких выстрелов оказывались то кролики и куропатки, то гусь или утки, а раз под руку и вовсе попал молодой вепрь. Соответственно, и мяса в эти дни хватало и на завтрак, и на ужин, и днем перекусить «чем бог послал». Так и шли.
– Этого оленя ели еще живым… – Зрелище было не из приятных, но, чтобы смутить Ремта, требовалось что‑то позаковыристей, чем несколько обкусанная оленья туша.
– И не с голоду, – согласился ди Крей.
– Перекусили на бегу, – предположил Сюртук.
– Или ради спортивного интереса покусали…
– Ну, ты скажешь!
– Я скажу!
– А я – нет. Я промолчу.
– Вот и молчи.
– А если нас захотят?
– А если нет? – Виктор был само спокойствие.
– Думаете, это волки? – спросила Тина.
– Нет, – покачал головой Ремт, а дама Адель лишь взглянула коротко на тушу оленя и перевела взгляд дальше, на падальщиков, копошившихся метрах в двухстах впереди.
– Волки убивают ровно тех животных, которых хотят и могут съесть. – Чувствовалось, что знание Сандера почерпнуто из книг, а не из личного опыта, тем не менее, по‑видимому, он был прав.
– Там, у рощи, пожалуй, еще одна туша найдется, – задумчиво сказал ди Крей. – Так что ровным счетом – три. Но, возможно, и больше.
– Ну, и кто здесь так развлекается? – спросила Ада.
– Кандидатур три, – обернулся к ней Ремт, на лице которого блуждала обычная для него идиотская улыбка.
– Во‑первых, перепивший оборотень, – кивнул Виктор.
– Извините, вы сказали перепивший? – удивился Сандер.
– Да, такое случается.
– В смысле вина? Вы это имеете в виду? – Кажется, откровения проводников «зацепили» доктора юриспруденции не на шутку.
– Нет, откуда! – всплеснул руками Ремт. – Хотя кто его знает! Но мой напарник имел в виду кленовый сок.
– Кленовый сок? – Тина смотрела на Ремта широко открытыми глазами. – Из него сахар делают.
– У вас, – улыбнулся ди Крей. – В Але. Из скального клена. Это да. Но здесь растут совсем другие деревья, юноша. Пьяный клен дает сок, от которого обычный человек сходит с ума. Несколько кристалликов…
– Чинка!
– Да, – не без удивления согласился Виктор, а дама Адель выгнула бровь дугой. – Иногда кристаллы, выпаренные из сока пьяного клена, доходят и до обжитых земель, и их действительно называют «чинкой». Серьезный яд, как я слышал…
– Я… мне кто‑то, кажется, о нем рассказывал…
– Ну‑ну, возможно… Но оборотни именно этим соком и упиваются, в прямом и переносном смысле слова.
– Это раз, – напомнил Сандер, который, столкнувшись с очередной тайной Тины, снова почувствовал неуютное чувство в груди. – А два?
– Неупившийся оборотень, – улыбнулся Ремт. – На них, говорят, иногда находит.
– Ну, а три? – спросила Адель.
– Охотник, – сказал ди Крей, и от его голоса стало вдруг холодно, хотя жаркое летнее солнце и стояло в зените.
– Охотник, – кивнула Адель. – Призрак, играющий в человека.
– Приходилось встречаться? – Ди Крей смотрел ей прямо в глаза, но и дама‑наставница не отводила взгляда. Противоборство воль оказалось совсем нешуточным: от напряжения, казалось, дрожал воздух.
– Не пытайтесь меня дожать, Виктор! – холодно произнесла она через мгновение. – Меня даже княгиня не могла согнуть.
– А я и не пытаюсь, – сдал назад проводник. – Просто интересуюсь, откуда такие познания?
– Я родом из Старгорода, не знали?
– Даже не догадывался…
– Теперь знаете.
– Старгород? – Для Сандера это был отнюдь не пустой звук. – Это ведь в Квебе. Не так ли?
– Верно, – кивнула Адель и вдруг улыбнулась. – Я родилась и выросла совсем недалеко от этих мест, в графстве Квеб, в его столице – Старгороде, где можно встретить любую живую душу, но где попадаются и мертвые…
Следующие два часа или три – за временем никто не следил – они шли молча, короткие реплики по делу не в счет. Но сколько веревочке ни виться, как говорят, а помяни черта, он тут как тут.
«От судьбы не уйдешь…» – чья это была мысль? У кого мелькнула она в голове, когда путники вышли из перелеска и увидели деревню? Возможно, что не у одного, а у двух или трех. А может быть, это была общая мысль, которую каждый пережил сам по себе и на свой особый лад…
Деревня оказалась неожиданно большой и, обнесенная крепким частоколом, производила впечатление скорее пограничного городка, чем крестьянского пристанища. За сотню домов – на первый взгляд, каменных, – в два, а то и три этажа каждый, несколько башен и высокая колокольня, служившая, видать, не только затем, чтобы звонить к обедне, и высокий палисад на насыпном валу. Вполне себе крепость, учитывая архитектуру домов, развернутых вовне глухими стенами, с узкими кривыми улочками, которые так легко перегородить баррикадами. Однако вокруг деревни, и на том берегу реки, где высился приютивший ее холм, и на противоположном – везде виднелись поля и огороды. И даже фруктовые сады росли вдоль реки. Впрочем, река – одно название. Речка, ручей, где‑то так, но выше по течению, там, где когда‑то образовался меж двух ледниковых валунов естественный порог, стояла наособицу – как это обычно и случается – настоящая мельница. И вот к ней‑то и вели недвусмысленные следы: корова, несколько овец, собаки…
– Н‑да… – произнес вслух Сандер.
Мельничное колесо, разумеется, крутилось, но были ли теперь на мельнице живые люди? Скрип колеса, ритмичное шлепанье лопаток и низкое жужжание слепня, вьющегося над крупом лошади…
– К бою! – выпалил вдруг Ремт и, крутнувшись юлой, отскочил в сторону, роняя поклажу и выхватывая меч.
Заржали вразнобой лошади, зашуршала извлекаемая из ножен сталь, и Сандер увидел… Как описать то, что видишь, не видя? Он видел движение – палевое мерцание в голубом сиянии полудня. За рекой у мельницы… на воде… на этом берегу… на том… справа… слева…
«Где?»
Меч уже был у него в руке, и ноги чисто автоматически переступали в медленном танце «прелюдии». Еще не бой, но уже взведены нервы, и сердце начало отсчет времени…
«Где?!»
Движение, оторванное от материального объекта. Росчерк мысли на полотне реальности. Чистая идея, воплотившаяся в жизнь.
А потом за спиной его раздался тихий шелест – словно ветер проскользнул сквозь кусты, – Сандер оглянулся, и Он был уже здесь.
Охотник – если, разумеется, это был он – превосходил ростом любого, даже самого высокого человека. Чуть менее трех метров или три метра с четвертью, на глаз не разберешь, но впечатление высокого роста и хрупкости, вот что первым делом возникло в голове мэтра Керста. Теперь Охотник – «Ведь это Охотник, не правда ли?» – не спешил и не скрывался за магической завесой невероятной скорости. Он медлил, рассматривая путешественников, позволяя им рассмотреть и себя. Высокий, нескладный, худой до хрупкости, словно бы составленный из сухих сучковатых веток, почерневших от времени кривых палок, изогнутых сучков да иссохшей лозы, оплетшей задушенные деревца… А на самом деле? Темная плоть… Тонкие сухие кости, переплетенные веревками сухожилий, взбугренных тут и там узлами мышц. Узкое длинное лицо было обращено к людям. Без кожи и волос оно походило на анатомический рисунок. Темная, мертвая маска, на которой жили одни лишь светлые до прозрачности, абсолютно безумные глаза…
Шорох. Тихое движение – словно шелковая лента, струящаяся в теплых ладонях майского ветерка. Казалось, такое тело должно скрипеть каждым своим сочленением, застревать в суставах и трещать, но опыт обманывал чувства не хуже морока. Охотник был практически бесшумен, легок и стремителен. И он был смертельно опасен. Зачарованный его видом Сандер не сразу рассмотрел длинные кривые клинки, возникавшие как бы между делом на пальцах рук и ног этого невероятного существа. Они выдвигались, как когти животных, но, по всей видимости, были выкованы из стали и отменно – до бритвенной остроты – наточены. И точно так же появлялись, раздвигая узкие мертвые губы, и исчезали, втягиваясь, огромные клыки наподобие тех, что украшали, по утверждению ученых, пасти вымерших давным‑давно – в иное время, в другую эпоху – смилодонов.
– Господь всемогущий, ты кто? – Ремт Сюртук стоял прямо перед охотником. – Это я перепил намедни, или как?
– Или так, – откликнулся ди Крей. Он стоял значительно левее, как бы невзначай прикрывая Тину, но правый фланг оставался открытым, то есть держать его предстояло Сандеру и даме Адель.
«Это смерть?»
Но мысль сгорела еще раньше, чем он успел ее додумать. Что им двигало? Наитие? Или это была рука судьбы? Или ангел Господень вдохнул в него силу и мужество? Сандер ударил раньше, чем успел сообразить, что делает. Ударил и прыгнул в сторону, но не туда, куда подсказывали инстинкты, а в противоположную, куда и прыгнуть‑то было затруднительно. Еще он увидел, как летит по воздуху Ремт. То есть ему показалось, что увидел. Он упал, перекатился через плечо и услышал дикий пронзительный визг. Что‑то ужасное, от чего кровь стынет в жилах и выворачивает наизнанку желудок. Ни люди, ни звери так не кричат. Во всяком случае, упав на спину и вспрыгивая невероятным усилием всех мышц на ноги, Сандер услышал визг погибающего демона, вопль беса, угодившего в собственный котел, но никак не живого – из плоти и крови – существа: человека ли, зверя.