Тина сдвинула кучу лапника, заменяющую ей одеяло, и тихо встала. Замерла на мгновение, прислушиваясь к звукам спящего лагеря, улыбнулась ди Крею, повернувшему к ней голову, и прижала руки к сердцу в немой просьбе.
«Как знаешь», – пожал плечами ди Крей, и Тина скоренько прошмыгнула к костру.
– Доброй ночи!
– Не спится? – спросил ди Крей и озабоченно нахмурился. – От тебя пахнет волчатником…
– Верно, – не стала спорить Тина. – Собрала сегодня в лесу. Там поляна…
– Девочка, – остановил ее ди Крей. – Давай договоримся так, не ври без причины. Всех твоих тайн я знать не желаю. Не хочешь говорить – молчи! Твое право. Но не ври, если хочешь получить правдивые ответы хотя бы на некоторые из своих вопросов.
– Я…
– Ты была сегодня на фейной поляне. – Ди Крей пыхнул трубкой и скосил на Тину взгляд. – Я знаю, как выглядят врата, но ходу мне через них нет. Сегодня это были два рябиновых дерева, ведь так?
«Точно! – вспомнила вдруг Тина. – Две рябины, но как он знает?!»
– Да.
– Молодец! – кивнул Виктор. – Тебе их кто‑то показал? Кто‑то провел тебя через них?
– Да.
– Но ты мне не расскажешь про него, не так ли?
– Так, – твердо ответила Тина.
– Твое право, – безмятежно пыхнул трубкой ди Крей. – Но означает ли это, что на самом деле нас не пятеро, а шестеро?
– Да, нас шестеро.
– Великолепно, – кивнул Виктор. – Возможно, ты знаешь также ответ на другой мой вопрос: кто идет по нашему следу и зачем?
– Это два вопроса, – улыбнулась девушка.
– И точно! Ответишь?
– Спрошу. – Теперь Тина не улыбалась. – Он выглядит как зверь, но это всего лишь морок… Тень… Не знаю, как объяснить! – Тина и в самом деле не представляла, как описать словами смутный образ, прихваченный из высокого поднебесья. – Вот если бы вы слепили огромного барса из овсяного киселя или грозовой тучи, а внутри него спрятался бы человек и его можно было бы увидеть, когда грозовые разряды пробивают облачную плоть?
– Ты видела?
– Да, – не стала отпираться Тина.
– Как? – потребовал ди Крей.
– На поляне… Вы сказали, «фейная»? Там росли синие наперстники. Знаете?..
– Знаю. – Ди Крей смотрел на нее с таким выражением, что девушку даже пробил озноб. – Ты собрала в цветок несколько капель росы с листьев серебрянки и выпила…
– Да.
– Девочка, это сказка, которую рассказывают детям по всему западу!
– Я выросла на востоке, тем более в приюте…
– Значит, ты знала, что делать, едва оказалась на поляне?
– Мне помог разобраться друг, – сочла необходимым объяснить Тина.
– Но ты знала про наперстники и про серебрянку.
– Да.
– Не расскажешь откуда?
– Нет.
– Ну и ладно, – покладисто улыбнулся ди Крей. – Значит, вот как ты узнала про лань и про троебожцев.
– Да, – подтвердила Тина. – Точно так.
– Сказка, – улыбнулся ди Крей. – Я и сам считал это сказкой.
– Выходит, нет.
– Выходит, нет. И тогда же ты увидела Повелителя полуночи.
– Кого? – не поняла Тина.
– Я читал несколько легенд о Повелителе полуночи. Так его называют. Но, судя по всему, если он и существует, то есть существовал на самом деле, то уже много‑много лет не появлялся под солнцем и луной. Во всяком случае, я не слышал, чтобы кто‑нибудь встречал Повелителя полуночи.
– Кто он, этот повелитель?
На самом деле ради этого вопроса Тина и пришла к ди Крею в столь поздний час.
– Оборотень. Если хочешь, король оборотней. Великий, могучий, непобедимый… В легендах используют множество эпитетов. Страшный, жестокий и коварный… Все это о нем, и он идет по нашему следу?
– Это то, что я видела, – объяснила Тина.
– Две недели, и ни одной попытки догнать. Отчего?
– Об этом я и хотела вас спросить.
– К сожалению, у меня нет ответа, – устало вздохнул ди Крей.
– А я надеялась…
– Значит, я твой должник.
– Что вы знаете о Риддерах? – Это был второй вопрос, который волновал Тину.
– О Риддерах? – удивился Виктор. – С чего бы это они тебя заинтересовали? Впрочем, не важно. Я обещал. Риддеры… Их было двое, вернее, трое: два брата и сестра – дети Винанда Ридера, младшего брата Максимуса Ридера Второго, являвшегося в то время главой дома Ридеров. Младший брат прав наследования не имел, но его дети… Это длинная и путаная история, ты уверена, что хочешь ее знать?
– Да!
– Что ж, постараюсь изложить ее кратко, перечислив лишь самые важные факты.
– Как скажете, – согласилась Тина.
– Так и скажу, – усмехнулся ди Крей. – Дело происходило, чтобы ты поняла, полстолетия назад. Агнус, Роланд и Надин… Агнус пошел служить в императорскую армию и в конце концов стал маршалом. Роланд ушел из компании дяди, перебрался в Лоан и там создал свое дело. Его оружие было не хуже, а лучше того, что производилось домом Ридеров. Ну а Надин… Надин последовательно сменила трех титулованных мужей. Говорят, она была писаная красавица, и Яков – я имею в виду отца нынешнего императора – буквально сходил по ней с ума. Это случилось как раз между ее вторым и третьим замужеством. Впрочем, возможно, что третьим мужем Надин герцог Фокко стал всего лишь ценой любви императора. Император не мог жениться на Надин, а князь был стар и немощен и, как говорят, не способен исполнять супружеские обязанности. Ты ведь понимаешь, о чем идет речь?
– Да, – призналась смущенная Тина. – В общих чертах.
– Что ж, вот и вся история, – улыбнулся ди Крей. – Добавлю лишь, что Яков даровал всем троим дворянство, а Георг XII – король Лоана – возвел Ролана Риддера в баронское звание.
«Черт! – сообразила вдруг Тина. – Но Сандер говорил так, словно бароном был Агнус!»
5. Третий день полузимника 1647 года
Казалось, им улыбнулась удача, но так только казалось. Погода не стала лучше, и дожди заставали путников то в пути, то на биваке. Похолодало, а вся теплая одежда осталась с лошадьми в Мельничной заимке. Дичь попадалась редко, людское жилье не встречалось вовсе. Соль – небольшой мешочек из дорожной сумки ди Крея – кончилась на третий день, когда, достигнув наконец гор, они углубились в петляющее, но неизменно ведущее вверх ущелье, по дну которого протекала река.
Вероятно, им вскоре пришел бы конец: дикие земли ломали и не таких героев, но они все еще были живы. Каждый раз, когда ситуация представлялась безнадежной, случай или действия одного из компаньонов, а то и всех вместе, оборачивали поражение победой. Однако ненадолго. Не проходило и нескольких часов после очередного «счастливого избавления», как приходилось испытывать судьбу наново и как бы не в худшем варианте. Третьего дня это был голодный медведь, неожиданно вставший перед ними на тропе, но дама аллер’Рипп оказалась готова – «Учуяла она его, что ли?» – и всадила зверю арбалетный болт прямо в левый глаз. Сандер шел впереди, торя тропу, и от испуга – когда медведь поднялся над ним могучий, словно гора, – едва не впал в ступор. Разумеется, боевые рефлексы, вбитые в него еще в детстве, не подвели, но свое «мгновение выживания» он упустил. Растерялся и прошляпил два удара сердца, когда успевал достать меч и атаковать. Нет, он успел даже цапнуть рукоять меча, но и только. Однако в то же мгновение арбалетная стрела вжикнула около его уха, медведь оглушительно зарычал, и все закончилось. Медвежье мясо ели весь следующий день, но во время вечерней переправы через разлившийся ручей удар молнии вскипятил мелкую воду. И для Сандера так и осталось тайной, как уцелел в разверзшемся вдруг аду, состоявшем из раскаленного пара и летящих во все стороны брызг крутого кипятка, оказавшийся в эпицентре катаклизма Ремт. Тем не менее мастер Сюртук отделался лишь легким испугом да еще потерял ненароком все оставшееся мясо. Обожгло – других, и Керста в том числе. Однако на этот раз спасительницей отряда стала Тина. У нее оставался маленький кусочек медвежьего жира. Растопив его в котелке Ремта над костром, она смешала с жиром какие‑то травы и перетертые листья деревьев вперемешку с крошками коры и помета лис и, представьте себе, создала из ничего что‑то – самый удивительный бальзам, какой встречал в жизни мэтр Керст или о котором хотя бы слышал. Натертые мазью путники забылись тревожным сном, а к утру от ожогов не осталось и следа. Бывает же такое!
«Нет, не бывает», – понял в то утро Сандер.
Чудеса случаются, но воспитанницы сиротских приютов не дерутся на ножах, словно портовые бандиты, и не мешают зелий, подобно колдуньям‑травницам из Старых графств. Всему на свете положен предел, чудесам тоже.
«Чего я не знаю? О чем должен был спросить?»
В последние дни Тина казалась ему куда привлекательнее, чем раньше. Возможно, все дело было в условном одиночестве странника в пути, но временами он ловил себя на том, что любуется ее волосами цвета осени или раскосыми миндалевидными глазами. О нет, он и на мгновение не потерял рассудка, и спроси его кто‑нибудь, хороша ли девушка, ответил бы не задумываясь: нет, сударь, не красавица. Но взгляд ее глаз завораживал, а улыбка временами заставляла сердце Керста буквально рваться из груди.
«Она…»
Она была таинственна и непознаваема, словно высокие небеса или воды глубин. Она находила дорогу там, где пасовал даже ди Крей, шедший по этим землям как по своему саду. Она не ведала страха и не знала усталости, мешала зелья и добывала мясо самыми причудливыми образами, о каких Сандер мог помыслить. И она, кажется, продолжала расти. Во всяком случае, взглянув на нее однажды утром, Керст обнаружил, что мальчишеский кафтанчик, который по‑прежнему носила Тина, туго натянут на ее явно пополневшей груди, а макушка девушки оказалась в этот день уже не чуть выше плеча Сандера Керста, а на уровне его уха.
«Шесть футов без дюйма…» – с ужасом понял он и больше в этот день не любовался ни ее взглядом, ни цветом ее волос.
6
– А девочка‑то наша, ты заметил, как подросла? – Иногда Ремт переставал нести околесицу и начинал говорить серьезно, но было ли это лучше или хуже, сказать с определенностью нельзя. Во всяком случае, Виктор для себя этого пока не решил. Мастер Сюртук ему нравился, и ди Крей отнюдь не жалел, что выручил тогда Ремта из «Заемной лавки Карнака». Другое дело, что и тогда, и тем более теперь он ни в грош не ставил душещипательную историю, выданную мастером Сюртуком в ту памятную ночь. Он вообще сомневался, что Ремт рассказал про себя – свою природу и происхождение – хоть слово правды. Но Виктор ничего такого и не ожидал, он вполне представлял, с кем имеет дело. Однако и с практической, и с метафизической точки зрения – напарник из Ремта был хоть куда. С ним оказалось гораздо лучше, чем без него, и он не представлял для Виктора опасности, что, согласитесь, совсем немаловажно в горах Подковы.