– А вы точно уверены, что не хотите дождаться утра? – спросил тогда Виктор ди Крей, но чувствовалось, вопрос задан всего лишь для проформы.
– Абсолютно! – подтвердил из тьмы, затопившей ломбард, Сюртук.
– Можно позвать сторожей… – задумчиво произнес ди Крей, пробуя крепкой рукой запертые на засов с замком ставни. – Или стражников от Средней стены…
– Да где же вы сыщете теперь сторожей?! – удивился начинавший терять терпение Сюртук. – Сейчас же третья стража, спят, поди, или выпивают где‑нибудь, канальи!
– Возможно, – не стал спорить ди Крей и, ухватившись за вырез ставни, дернул на себя. Раздался треск, и ставни несколько подались вперед. Затем послышался звон металла о камень, это выпал один из гвоздей, на которых держались проушины засова.
– Да тише вы! – сразу же зашипел из темноты Сюртук. – Всю округу с постелей подымете!
– Вообще‑то, – меланхолично заметил ди Крей, снова ухватываясь за ставень, – им так и так пора вставать, а вам, если вы честный человек, нечего бояться огласки. Или я не прав?
– Прав, прав! – сдал назад Сюртук. – Тяните, добрый человек. Оно поддается!
«Оно» действительно поддавалось. Еще одно решительное усилие, и ставни распахнулись, а засов бессильно повис на одной проушине.
– Ну вот, – сказал ди Крей. – А народ‑то словно бы и не слышит. С чего бы?
– Решетка! – напомнил Сюртук, сдерживая нетерпение.
– Решетка, – согласился ди Крей, вглядываясь во тьму, клубившуюся внутри помещения. – А стекол что, совсем нет?
– Не знаю! – ответил из мрака Сюртук. – Мне об этом никто ничего не говорил.
– А должны были? – спросил ди Крей, берясь за решетку двумя руками.
– Да кто ж со мной говорить‑то станет! – всплеснул руками Сюртук. – Тюкнули по маковке, и адью: спи, дорогой друг, и видь сны!
– Есть в этом что‑то, – кивнул ди Крей и потянул решетку на себя.
И тут выяснилось, что всей крепости ее – грош цена. Решетка оказалась всего лишь видимостью: никто и не подумал вмуровывать железные кованые прутья в толстые каменные стены. Вставили кое‑как, белилами мазнули – да не сейчас, а судя по цвету краски, лет эдак десять назад, – и все. Возможно, хозяин и не предполагал, как скверно обстоят дела, но возможно, что и знал, оттого и не забывал запирать на замок прочные дубовые ставни. Все может быть.
– Вылезайте! – предложил ди Крей, ставя решетку у стены дома. – Путь открыт.
– Благодарю вас, добрый человек! – Сюртук легко вспрыгнул на подоконник и так же ловко соскользнул оттуда на мостовую, лишь меч его тихо скрежетнул по беленой стене, да подковки на сапогах тренькнули о камень.
– Я ваш должник, сударь! – поклонился он ди Крею и замер в ожидании реакции собеседника.
– Так вы, стало быть, не человек, – невозмутимо пыхнул трубкой ди Крей.
– Стало быть, да. – Сюртук был несколько разочарован, но с другой стороны… – Я… – сказал он, предполагая нарушить затянувшееся молчание, но тут же понял, что угодил впросак.
Он не знал, в каких словах или, вернее, терминах правильнее было бы описать то, чем он являлся.
– Назовем это нематериальной сущностью, – предложил Сюртук.
– Тонкие сущности? – переспросил ди Крей. – Эманации божественных мыслей?
– Вы верите в эту чепуху? – удивился Сюртук.
– Но вы же сами только что сказали, что являетесь нематериальной сущностью, – возразил ди Крей.
– Но не тонкой! – поднял указательный палец облаченной в перчатку руки Сюртук.
– Есть разница? – уточнил ди Крей.
– Есть, – подтвердил Сюртук. – И я вам с удовольствием объясню, что здесь не так, но давайте сначала покинем эту улицу. Боюсь, и дальше сдерживать любопытство соседей мне не удастся. Силы мои на исходе…
– Так это вы? – почти не удивился ди Крей.
– Так это я, – признал Сюртук.
– Но куда же нам пойти? – задумался тогда человек без имени.
– А вы куда направлялись? – поинтересовался тот, кто и человеком‑то, по сути, не являлся.
– На постоялый двор, – благоразумно предположил ди Крей.
– Так и пойдемте туда, у меня вот даже деньги есть! – С этими словами Сюртук извлек из внутреннего кармана плаща приличных размеров кожаный кошель и потряс им в руке, заставляя содержимое мешочка глухо звенеть. Монеты, судя по всему, были набиты в кошель туго, почти до предела.
– Деньги – это хорошо, – усмехнулся, услышав звон, ди Крей. – Но ваше серебро, уважаемый, не отменяет того факта, что вас, в сущности, нет. Вы представляете, как отреагируют на ваше появление обыкновенные люди?
– Нервно, – предположил Сюртук, отметивший мысленно, что себя‑то самого незнакомец обыкновенным человеком, судя по всему, не считает. – А если так?
Казалось, ничто не изменилось, но теперь в рассветной полумгле перед ди Креем стоял несомненный человек. Белизна лица, темная поросль над верхней губой и на подбородке, длинные волосы, спутанными прядями спадающие из‑под котелка на лоб и щеки…
– Так сойдет, – согласился с очевидным ди Крей. – И надолго вас хватит?
– Меня хватит, – ушел от прямого ответа Сюртук. – Да, к слову. Мне не представилось случая представиться, извините за каламбур… Сюртук, Ремт Сюртук, к вашим услугам.
– Виктор ди Крей, – ответно назвался человек без имени.
– Ди – это ведь дворянская приставка, нет? – поинтересовался Ремт Сюртук, поправляя под плащом перевязь.
– Никогда об этом не задумывался… – уклончиво ответил ди Крей и, взяв лошадку за узду, повел ее вниз по улице.
– Ну, я где‑то так и предполагал, – хмыкнул под нос Сюртук и пошел следом, он явно не желал отставать от своего нечаянного спасителя.
3
В общем зале постоялого двора по утреннему времени было пустовато, но огонь весело горел в круглом очаге, вчерашнюю грязную солому успели уже убрать, застелив полы свежей и пахучей, и над котлами поднимался ароматный пар. Пахло жареной бараниной, кашей и печеными овощами.
– Кушать будешь? – тихо спросил Виктор своего спутника.
– В принципе могу, хотя мне и не обязательно, – ответил Ремт, которого решено было – из уважения – так и называть.
– Это вы, любезный, неправильно полагаете, – все так же вполголоса объяснил Виктор. – Если можете, то обязаны, а то хлопот не оберемся. Где это видано, чтобы такой… мнэ… плотного сложения господин и вдруг не ел!
Ремт Сюртук и в самом деле оказался на свету несколько рыхловатым, белокожим и рыжим субъектом, с глазами цвета болотной блеклой зелени и брюшком, выпиравшим из‑под наглухо застегнутого сюртука.
– Тогда я возьму тарелку каши и кружку эля, – пошевелив широким, чуть вздернутым носом, объявил Сюртук. – Недорого и соответствует образу.
– Любезный! – подозвал Виктор сонного полового, без видимого энтузиазма расставлявшего трехногие табуреты и скамьи вокруг длинных столов. – Порцию… Нет, что я такое говорю! Двойную порцию баранины, – поправился он, вполне оценив силу голода, терзавшего его желудок. – Печеные овощи, хлеб и тарелку каши для моего друга. С горкой, – добавил он, немного подумав. – И, разумеется, две большие кружки эля.
– А деньги у вас есть? – равнодушно поинтересовался парень, но чувствовалось, вопрос задан не случайно, а по накрепко вбитой – в прямом и переносном смысле – привычке.
– Есть у нас деньги, – усмехнулся ди Крей. – Хватит и на обед, и на чаевые, если будет за что, и еще на ночлег останется.
– Про чаевые это вы серьезно? – Сон покидал полового неторопливо, как паводок затопленные поля.
– Вполне.
– Комната на двоих? – уточнил малый, обретая интерес и волю к жизни.
– Да.
– Надолго?
– Как придется, – чуть пожал плечами Виктор. – Кто, кроме Всеблагого, знает, что к чему и как?
– Ну, тогда садитесь поближе к огню, – кивнул парень на стол, за которым сидели уже двое степенного вида посетителей. – Я мигом!
И он неспешно затрусил к очагу, к котлам и вертелам.
– Доброго времени суток, милостивые господа! – поздоровался ди Крей, подходя к столу и снимая шляпу.
– И вам не хворать! – кивнул, подняв взгляд от миски с густым мясным варевом, один из мужчин.
– Соседством не обременим? – поинтересовался Сюртук, присаживаясь напротив второго мужчины, на вид годившегося первому в сыновья. Впрочем, возможно, так все на самом деле и обстояло.
– Отчего же! – смутился парень.
– Стол длинный… – степенно заметил старший. – А вы, я вижу, не местные…
– А что, – кивнул Сюртук на шляпы мужчин, сложенные с краю стола, – в Але теперь только такие и носят?
– Где как, – пожал плечами мужчина и вернулся к похлебке.
– Мы из Кирстена, – поспешил вмешаться ди Крей. – Я, стало быть, Виктор, а он вот – Ремт. Мы проводники из Старых Графств.
– Не, – покрутил головой молодой, отставив в удивлении ложку. – Не похожи вы на солдат…
– Цыц! – остановил его старший. – Помолчи, Деде! Они же не стражники, а проводники. С караванами ходите или как?
– И так, и сяк, – улыбнулся Виктор, сообразивший, что старший из мужчин – человек опытный, из тех, кого на мякине не проведешь.
– В Горане обычно с караванами выходим. – Сейчас он доподлинно вспомнил Старые Графства, упомянутые им сперва лишь удобства ради. – Из Койна в Хорь, из Каппы через перевалы в долину Хоттора, а в Шине, напротив, все больше городских в дальние замки провожаем или с застав в города. День на день не похож, и времена разные случаются.
– Это верно, – согласился старший мужчина, окуная в похлебку ломоть хлеба. – Меня Михой кличут, а сынка – вы, чаю, слышали – Деде. Я, стало быть, дрова в Чистый город поставляю. Случается, и ночью выходить проходится. Вчера вон барка ввечеру с верховьев пришла, сорок подвод из порта в город, и обратно, и так три раза. Считай, с заката на ногах. Умаялись, словно сами, прости господи, поленья таскали, но дело порядок любит, ведь так?
– Так, – согласился ди Крей, а тут как раз и им с Сюртуком заказ принесли.
Минут пять ели молча. Лишь шаркал ногами по полу шлявшийся между столами половой, трещали горящие в камине дрова, да глухо ударяли о глину мисок деревянные ложки. Впрочем, ди Крею ложка была ни к чему, он обходился собственными двузубой вилкой и ножом. Вот сталь по глине иной раз и скребла, еще один звук…