– В том‑то и дело, что не помню!
«Похоже, не у одного меня зияет в прошлом черная дыра!»
– Возможно, ты болела…
– Да, это возможно, – согласилась Тина.
– Ада считает, что мои приемные родители умерли от поветрия тысяча шестьсот сорокового года…
– Легочная лихорадка! – вспомнил ди Крей. – Если ты болела и выжила, то могла потерять память. Такое иногда случается и со взрослыми, если воспаление переходит на мозг… А ты была ребенком.
– Я понимаю, – согласилась Тина. – Но почему Сандер не упомянул про этих людей? Он не может о них не знать! У него слишком подробные сведения обо мне, чтобы думать иное.
– Ну, я не был бы столь категоричен, – возразил ди Крей. – Жизнь сложная штука, и побудительные мотивы людей, действующие в том или ином случае, способны иногда более чем удивить.
– Я понимаю, – повторила Тина. – Но это не все.
– А что еще?
– Он бастард де Риддеров.
– Вот, значит, почему ты меня расспрашивала…
– И вы, господин ди Крей, рассказали о троих Риддерах, вернее, Риддером следовало бы считать только барона Роланда. Его брат Агнус, наверное, так и остался Ридером?
– Кажется, так и было, – согласился Виктор.
– Ну, вот, – объяснила тогда девушка. – А нам – мне и даме аллер’Рипп – он сказал, что приходится внуком маршалу Агнусу, но при этом подчеркивал, что он бастард де Риддеров, дворянин и барон, если бы судьба распорядилась иначе. Он даже имя какое‑то странное назвал.
– Какое?
– Александр цу Вог ан дер Глен.
– Я знал неких Вогов, – кивнул ди Крей, и в самом деле, что‑то такое припоминавший, но без деталей. – Но не помню, были ли они еще и Гленами. – И после минутного молчания спросил: – Почему ты мне все это рассказываешь?
– Наверное, потому что доверяю.
– Доверие – великий дар, ты это знаешь? – спросил Виктор.
– Разве? – удивилась Тина.
– Точно так, – подтвердил ди Крей. – Я обдумаю то, что ты рассказала, и, возможно, смогу тебе помочь. Во всяком случае, я постараюсь…
4. Пятый день полузимника 1647 года
К полудню распогодилось. Дождь прекратился еще утром – ослаб и сошел на нет в первые предрассветные часы. Солнце встало среди рваных облачных полос, но позже небо окончательно очистилось, и стало значительно теплее. В это время компаньоны шагали по поросшему густым лесом склону сопки Колокольной, обходя с севера крепость Крегсгорх. Крепость выглядела внушительно и мрачно, но она запирала дефиле, которым могла бы воспользоваться целая армия, и не предназначалась для перехвата одиночных путешественников, перемещающихся на своих двоих. Впрочем, играло свою роль и то, что дама аллер’Рипп в совершенстве знала сложную топографию окружающей местности и смогла провести их маленький отряд совершенно незаметно не только для крепостных стражников, но и для патрулирующих сельские дороги дозоров.
Изменившаяся погода, да и сам факт счастливого избавления от опасностей войны в горах подняли путникам настроение, хотя усталость заставляла их идти все медленнее.
– Все! – решительно скомандовала дама Адель, когда, спустившись в распадок, они обнаружили маленькое лесное озерцо, заросшее по берегам осокой и камышом. – Делаем привал. Я попробую добыть дичь. Кажется, этот лес небезнадежен. Впрочем, поглядим! Тина, девочка моя, пойдем‑ка со мной, посмотришь, как охотятся настоящие леди!
– С удовольствием! – улыбнулась Тина.
Принятые еще ночью снадобья продолжали действовать. Не так мощно и однозначно, как в начале, но все еще вполне чувствительно. Спать не хотелось, тело согрелось, и ноги не отказывались идти – совсем не мало, если учесть, что осталось за плечами девушки в этот день и во все предыдущие.
Тина сбросила дорожный мешок на землю рядом с начинавшим возникать – стараниями Ремта и Виктора – костром, помахала всем остающимся рукой и пошла за уходящей вдоль берега озера дамой аллер’Рипп.
– На землю! – тихонечко пискнула из‑за пазухи Глиф. – Пускать, гулять, харчи искать!
Лексикон малютки был необычайно разнообразен, чего не скажешь о грамматике ее речи. Но и хорошим манерам «Дюймовочку» никто, видимо, не учил: слова она подбирала по значению, а не по смыслу и, судя по всему, никогда не слышала о вежестве и культуре речи.
– Писать, срать, – сообщил ребенок радостно, когда Тина украдкой опускала ее в траву. – Живот питать! Не тревожить! Вернусь…
Вот и весь сказ.
– Ты с кем там разговариваешь? – спросила, не оборачиваясь, Адель. – Сама с собой или с духами леса?
– А здесь есть духи?
– Здесь много чего есть, – ответила Адель, задумчиво глядя на тихие воды озерца, украшенные цветками желтых и белых кувшинок, плавающих на своих широких, похожих на маленькие островки, темно‑зеленых листьях.
– Верно, – подхватила Тина. – Вон стрелолист, а там сыть и рогоз, ежеголовник, лягушечник, тростник…
– Лилии…
– Кувшинки, – машинально поправила наставницу Тина.
– Нет, милая, – покачала головой Адель. – Водяные лилии, так их здесь называют. «Есть в чаще леса тихий пруд, там лилии цветут…»
Показалось ли Тине, что голос Ады дрогнул?
– Это песня? – спросила она вслух.
– Баллада…
– А…
– Помолчи! – неожиданно вскинула руку в предостерегающем жесте дама‑наставница. – Слышишь?
Тина замолчала и напрягла слух. Полуденный лес был полон тихих звуков. Легкий ветерок шевелил хвоей и листьями, поскрипывали старые деревья, рыбы всплывали к поверхности пруда, и тихо ступали по ковру из мхов и палой листвы лапы животных…
«Лиса? Да, кажется, и еще олень… Только далеко. Кабаны, лань, зайцы…»
Еще там были птицы. Где‑то на пределе слышимости пел дрозд. Сороки негромко переговаривались в кронах деревьев, пару раз осторожно стукнул клювом дятел…
«Рябчик, глухарь… Не то!»
И в этот момент она услышала. Это были собаки, идущие по следу, но не брехливые псины, оповещающие всю округу, что они делают и где, а молчаливые и опытные охотники, скрадывающие свой бег сквозь густую чащу, сильные и опасные. Ну а за собаками, разумеется, шли люди.
«Черт!»
– Думаете, они выслеживают нас? – спросила она шепотом.
– Все возможно… А у тебя нет случайно?..
– Есть! – сразу же сообразила Тина. – Махорник! Немного, но его много и не надо! Бежим! Быстрее!
И она бросилась обратно к лагерю. Однако спешить было уже некуда, откуда‑то сверху раздался гортанный вскрик охотничьего сокола, и Ада остановила схватившихся было за оружие спутников.
– Не надо! – махнула она рукой. – От местных не убежать и не спрятаться! Мы перешли границу, и мне не удалось их перехитрить. Попробуем договориться. Я помолчу. Пусть говорит ди Крей. Мы всего лишь путешественники, которых застала в дороге война…
Но и этот план оказался не лучше предыдущего…
* * *
Охотники добрались до бивака достаточно быстро. Не прошло и четверти часа – костер только‑только разгорелся по‑настоящему, и Ремт с шутками и прибаутками принялся ощипывать первого из трех тут же на месте подстреленных Адой глухарей, – как на поляну вырвались по‑прежнему абсолютно беззвучные гончие. Псы оказались именно такими, какими представляла их Тина: сильными, крупными, поджарыми. Их шкуры, казалось, были выкрашены в цвета осеннего леса, так что заметить их в чаще – особенно если они этого не хотели – было бы непросто.
«Как‑то там Глиф? Не учуяли бы ее собаки!» – подумала Тина, вставая со своего места у костра.
Движение вполне естественное ввиду появившихся на поляне у озера собак и охотников. Люди не заставили себя ждать. Эти крепкие высокие мужчины, вооруженные короткими копьями, длинными ножами и тисовыми луками, бежали почти наравне с животными, отстав, быть может, на считаные минуты. Выскочив к костру, они быстро и слаженно распределились вокруг, перекрывая все пути к отходу, и остановились на некотором расстоянии.
«Они не хотят боя, – поняла Тина. – Пока отношения не выяснены, эти люди предпочитают разговор резне».
– Доброго дня, господа! – Вперед, но не более чем на два шага, вышел худощавый мужчина, облаченный в удобный для охоты в лесу простой и неброский наряд без украшений. Его волосы скрывала темно‑зеленая с пятнами «осенней» желтизны плотно повязанная косынка. Она показалась Тине куда удобнее любой шляпы или шапки, и девушка тут же взяла новую идею на заметку. Платки на голове, оказывается, могли носить не только деревенские бабы. Все дело в самом платке и в том, как он повязан.
«Умно!»
– Я Каспар де Койнер, – представился он. – Мой замок стоит на дальнем конце распадка. Эта долина моя вотчина и моя граница. Кто вы, пришедшие с гор? Зачем вы здесь и по какому праву? Как вас зовут и каковы ваши намерения?
– Я Виктор ди Крей, проводник, – ответил поклоном Виктор. – Это мой напарник Ремт Сюртук. Мы уже бывали когда‑то в графстве Квеб, правда, не со стороны Крегсгорхской крепости. Сейчас мы ведем этих людей. – Он объединил одним жестом Тину, Адель и Сандера. – Из Аля в Ландскруну. Льды в этом году закрыли проливы раньше обычного, так что остался путь только через Старые графства. Мы шли восточнее, но вынуждены были свернуть к западу из‑за войны между фрамами и мерками. Оставаться в тех местах стало небезопасно, и мы свернули к Квебу. Разумеется, мы не прятались и не искали способа остаться незамеченными. Как вы можете видеть, мы охотились и разожгли костер. Ничего враждебного в наших действиях нет, намерения наши чисты…
– Кто ваши спутники?
– Частный поверенный из Ландскруны мэтр Сандер Керст, – представил ди Крей, начав называть компаньонов с мужчины, как и было принято в этих местах. – Госпожа Тина Ферен, наследница дома Фокко, и сопровождающая ее в путешествии дама аллер’Рипп. Как видите, мы не разбойники и не воры, а честные граждане, застигнутые в пути войной и зимой.
– Великолепно! – кивнул Каспар де Койнер. – Но был и шестой, не правда ли?
– Нас только пятеро, сударь, и все время было пятеро, хвала господу!