Хайд смотрит на небо.
– Пойдём, Батч. Прогуляемся по солнышку.
– Солнышко? – бормочу я. – Больше похоже, что вот-вот разразится буря.
– Он не видит того, что видим мы, – объясняет Мэри. – Это место – страшная и тёмная версия того мира.
Хайд выходит с поводком и прицепляет его к ошейнику Батча. Они спускаются с крыльца и идут по дорожке мимо меня и Мэри. Хайд насвистывает мелодию Водящего, которую пробовал играть Зак, и они уходят со двора. Я в ярости, но сейчас не время мстить Хайду. Мне нужно разобраться в этом месте. Только так мы сможем спастись.
– Что значит – версия того мира? Хайд говорил про Нигде. Это оно и есть?
Мэри открывает рот, чтобы ответить, и вдруг замирает. Глаза её расширяются. Она тяжело дышит.
– Что такое? – Я осматриваюсь, опасаясь, что вернулась не-мама.
Мэри поворачивается и бежит к свалке. Я не понимаю, что случилось, но бегу следом, огибая кучи ржавого барахла. Рюкзак бьёт меня по спине. Она бежит быстро. Я стараюсь не отстать, а паника во мне растёт. После нескольких поворотов я теряю её из виду.
– Мэри! – Я останавливаюсь, тяжело дыша. – Мэри!
– Я здесь. – Слышу шёпот, смотрю направо и вижу её под перевёрнутым холодильником. Она машет мне.
Я забираюсь под холодильник, стараясь не коснуться её.
– В чём дело?
– Крысозмеи! – Она затыкает уши. Руки её трясутся.
– Я ничего не вижу… – шепчу я.
– И не увидишь, если не дотронешься до меня. Это мой страх. – Она поджимает колени, обнимает их руками. – Вот поэтому мы никогда не касаемся друг друга. Иначе обменяемся страхами. К твоим добавятся мои, к моим – твои.
Я в изумлении гляжу на неё. Коснуться кого-то – значит получить его самые страшные кошмары? Я со своим-то не справляюсь!.. А ещё с чужими…
– Они близко?
Она наклоняет голову.
– Я их сейчас не слышу, не знаю. Надо подождать, пока я не пойму, что опасности нет. – Она грустно усмехается. – Здесь тебе придётся часто прятаться.
Одни большие страшные прятки…
– На что они похожи? – Никогда не видел крысозмей.
Она сглатывает.
– Это… это не обычная рептилия. Я боюсь крыс и змей, а здесь они объединились.
Я открываю рот, потом закрываю – не знаю, что сказать.
Мэри вытягивает ногу. На икре и щиколотке множество следов от укусов.
– Им нравится кусать меня.
Я отворачиваюсь, глубоко вздыхаю, чтобы сдержать то, что бурлит во мне. Не могу… Довольно долго не могу говорить, а ей молчание, похоже, нравится.
– Ты давно здесь?
– Девять лет. Мне было семь, когда меня утащило. Прямо вслед за братом.
Девять лет. Я стукаюсь головой о картотечный шкаф, который валяется позади меня. Хайд сказал, что был в Нигде семь лет и вернулся домой два года назад.
– Вы вместе играли в прятки? – спрашиваю я.
– Да. Нас было много, я даже не помню, какие правила мы нарушили. Когда мы попали сюда, брат обещал позаботиться обо мне. Сказал, что мы вернёмся домой. – Она смотрит вдаль. – Потом Хайд изменился. Его не было рядом, когда он был мне нужен. Потом он вообще перестал появляться. Потом вернулся домой и стал работать на Водящего.
– Как это произошло?
Мэри долго молчит.
– Не знаю, может быть, он согласился, потому что не мог справиться со всеми страхами. Может быть, Водящий в нём что-то заметил, какую-то слабину… Я подумывала, не сделать ли и мне такой же выбор.
– И что?
– Нет, – произносит она задумчиво. – Я хочу вернуться домой, но не такой ценой.
– Мэри, мы выберемся отсюда. У меня и моих друзей есть план… ну, что-то вроде того. У нас рюкзаки, – я указываю на свой, – мы надеемся, что то, что находится внутри, поможет одолеть Водящего и выбраться отсюда.
– Отсюда не выберешься.
– Не верю! Есть вход – значит, есть и выход!
Мэри смотрит на меня мрачно. Такой взгляд её старит.
– Слушай. Ты бежишь. Ты прячешься. Если получится, ты в безопасности. Всё остальное опасно и глупо.
– Я понимаю, что ты не веришь мне, но мы вернёмся домой, – возражаю я. – Расскажи мне про это место.
Она на минуту закрывает глаза. Потом смотрит на меня, и я отшатываюсь. В глазах её – только тьма и боль.
– Это словно тень реального мира.
– Не понял…
– Знаешь, есть такие картинки, сделанные из других, – объясняет Мэри.
– Коллаж.
Она кивает.
– Вот что такое Нигде. Здесь существуют твои собственные страхи и кошмары в знакомых тебе местах.
Я осматриваюсь.
– То есть это гигантская головоломка? Дети приносят свои кусочки, и все вместе они образуют этот мир?
– Ну да… Хайд и его дом – из моей жизни. Это один из моих… кусочков.
И мой. Кладбище я видел, потому что это ещё одно моё личное место.
– Это часть бесконечного кошмара, – говорит она сухо. – Видишь дом, но ты не там.
Потому-то старик на кладбище выглядел нечётко и не замечал меня.
– Тебе видны мои места? – спрашиваю я.
Она кивает.
– Теперь это часть Нигде.
– Ты сказала «мы»? Ты встречала других детей?
– Можно наткнуться на кого-нибудь, когда он не прячется. Мы помогаем друг другу, если можем. Но никогда…
– Не прикасаетесь, – заканчиваю я.
Она кивает.
Голова кругом.
– Автомобиль проехал сквозь меня, а на этот шкаф я опираюсь. Я через него не провалюсь?
– Нет, это… – Мэри прикусывает губу. – Мы не можем контактировать с реальным миром.
Я хмурюсь.
– Не понимаю…
Она подбирает палочку и пишет на земле: «Помогите».
– Ты это видишь, но в реальном мире никто не видит. Мы физически не можем связаться с ними. – Она касается земли и шкафа за моей спиной: – Ты здесь новичок и думаешь, что это всё прочное. Но когда побудешь здесь дольше, поймёшь.
Не стану я этого дожидаться!
– Видишь? – она просовывает руку сквозь металлическую дверь.
– Ты можешь нам помочь?
Она качает головой.
– Выход отсюда один – работать на Водящего. Как мой брат.
Я с отвращением кривлю губы.
– Один выход? Мой друг…
Доносится свист. Я выглядываю – возвращается Хайд. Рядом трусит Батч. Кровь у меня снова вскипает. Он помог забрать нас в Нигде и должен за это ответить. Даром ему это не пройдёт.
– Куда ты? – спрашивает Мэри.
Я даже не заметил, что двигаюсь.
– Я иду искать своих друзей, чтобы вернуться домой. – Мои руки дрожат. Я крепко сжимаю кулаки. – Ты идёшь?
Мэри смотрит на меня не мигая. Я начинаю нервничать. Неприятно. Я жду, стараясь выдержать её пристальный взгляд. Она поднимается, отряхивает землю с рук.
– Мой брат солгал отцу, что я убежала. Я видела, как отец плакал каждую ночь.
– Хайд думает только о себе.
– Я хочу отплатить. Если тебе удастся помочь мне в этом, я с вами.
Я чувствую, что она жаждет мести.
– Так где начнём искать?
– Сначала нам нужен Герцог, – говорит Мэри.
– Герцог?
Обходя кучи хлама, мы выбираемся на дорожку.
– Он давным-давно ждёт кого-нибудь вроде тебя.
19
– Что значит – он ждал кого-то вроде меня? – Я хотел обойти кладбище, но Мэри сказала, что это самый короткий путь к Герцогу. Пока мы возвращаемся, я замечаю, как изменяется местность. Кое-что я узнаю, кое-что нет. Я осматриваюсь, нет ли где не-мамы. Меня ещё потряхивает после встречи с ней.
Небо хмурится. Гремит гром, собираются тёмные, почти чёрные тучи. Внезапно Мэри останавливается. Её трясет.
У меня ёкает внутри.
– Мэри?
– Что? – рявкает она, пронзая меня взглядом.
Я отступаю на шаг. Мэри уставилась на меня, но, по-моему, меня не видит.
– В чём дело? Что с тобой?
Она постепенно успокаивается, взгляд становится осмысленным.
– Это… – она вздрагивает и мотает головой, чтобы прийти в себя. – Я подумала, что здесь всё время приходится ждать чего-то ужасного…
Вроде не-мамы. Она где-то тут. Прячется. Я подтягиваю лямки рюкзака, чтобы не потерять его, если придётся бежать.
Мэри снова шагает вперёд. Мы пересекаем поле с высокой травой.
– Ты давно знаешь Герцога?
– Уже два года. Я прячусь, он прячется, – она вздрагивает. – Мы разговариваем. Я его недавно видела. Дети здесь обычно вместе не собираются. Каждый старается выкручиваться самостоятельно и не привлекать внимания.
– Водящего?
Она смеётся, но невесело.
– Ничьего.
Хочется расспросить подробнее, но я опасаюсь.
– Думаю, Герцог знает об этом месте и о Водящем больше, чем кто-либо другой, – продолжает она.
Мы останавливаемся на краю мрачного леса. На высоких деревьях с искривлёнными стволами растут кучками растения-паразиты, их корни густой сетью болтаются над пересохшей землёй. Ветер шелестит засохшими листьями, и они дождём падают вокруг. У меня нехорошее предчувствие.
– Герцог там? – спрашиваю я.
Холодает. Мои руки покрываются гусиной кожей.
– Джастин… – Я слышу шёпот не-мамы и резко оборачиваюсь, ожидая снова увидеть её.
Никого. Но я чувствую её жуткое присутствие. Страх сковывает меня.
– Тебя не существует, – шепчу я. – Тебя не существует. Убирайся из моей головы!
– В чём дело? – Мэри оглядывается через плечо. Она отступает, словно опасается заразиться.
Я не могу рассказать ей о своём кошмаре. Он слишком личный. Я засовываю дрожащую руку в карман и сжимаю кусочек головоломки. Я слышу своё прерывистое дыхание, но не могу его выровнять. Вдох. Выдох.
Мэри смотрит на меня внимательно. Я избегаю её холодного пустого взгляда. Она похожа на брата – бесчувственного и расчётливого, – и это мне не нравится.
– Пошли.
Она входит в лес. Я осторожно следую за ней. Между деревьями извивается узкая тропинка. Всё вокруг кажется зловещим. С каждым шагом я всё больше сомневаюсь, что решение идти за Мэри было правильным. Чем глубже мы уходим в лес, тем больше я беспокоюсь. Куда она меня ведёт? Можно ли доверять ей?
Мэри сворачивает с тропинки. Приходится пробираться через густой кустарник, перелезать через поваленные стволы. Ветки царапают мне лицо и руки, цепляются за ноги. Я уже готов повернуть назад, но в этот момент мы выходим из леса на небольшую поляну возле пруда. Я вижу хижину из жердей. Мэри останавливается на краю поляны.