– Кто это сделал? – спросил он, поднимаясь.
Я рассказала ему, что узнала от мальчиков.
– Я думаю, под гоночной машиной они имели в виду спортивную. Исаак тоже их так называет, да?
Среди множества страстных увлечений нашего сына были автомобили. Больше всего Исаак любил «хонды», но называл их «вандами». Он нежно гладил каждую машину, мимо которой мы проходили (поэтому гуляли мы очень медленно). Он обожал все автомобили, которые называл «гоночными». По какой-то таинственной причине в их число входили спортивные машины и такси.
Питер снова выругался.
– Извини, Питер, мне правда очень жаль.
– Да я не из-за машины расстроился. Нет, я, конечно, из-за нее тоже, даже не представляю, во что обойдется ремонт, процарапан даже металл. Но меня беспокоит другое.
– Я знаю.
Мы вернулись в дом, и я позвонила в полицию. Ожидая, пока меня выслушают, мы с Питером обсудили всех, кто имеет отношение к делу Бобби, пытаясь вычислить хулигана. Но единственный человек, которого я могла отдаленно представить в такой ситуации, находился вне подозрений. Машина стояла на улице, а Бетси все время была рядом со мной. Оставалась только родня Бобби, но вряд ли кто-то из них способен на подобную мальчишескую угрозу. И еще Кэндис.
Я ждала минут пятнадцать, пока кто-нибудь из полицейских со мной поговорит. Трубку взяла женщина, и я объяснила ей, что произошло и где была припаркована машина. Потом я сказала, что это, возможно, связано со смертью моего друга.
Поняв, что случай более серьезный, чем простое хулиганство, моя собеседница оживилась.
– А именно? – спросила она.
– Моего друга, Бобби Каца, пару недель назад нашли мертвым в машине. В полиции Санта-Моники решили, что это самоубийство, и закрыли дело. Но я провожу расследование и считаю, что кто-то пытается мне помешать.
– Вы частный детектив? – спросила полицейский ледяным тоном.
– Нет. Я подруга погибшего и просто пытаюсь помочь его невесте выяснить, что случилось на самом деле. Может, вы передадите эту информацию детективам, которые ведут дело Бобби Каца.
– Мэм, на дело по самоубийству не назначают детективов, если оно закрыто. Но я с радостью передам вашу просьбу кому-нибудь в департаменте Санта-Моники.
Меня пытаются отшить.
– Послушайте, пожалуйста. Если Бобби убили, то это предупреждение от убийцы. Я встревожена. По-моему, вполне обоснованно.
– Вы же сказали, что ваш друг совершил самоубийство.
– Я сказала, это сочли самоубийством. Есть разница, – я понимала, что говорю слишком резко. Но я испугалась. И она меня разозлила.
– Я обещала, что передам вашу просьбу в департамент Санта-Моники. Ваш номер для получения страховки… – Она пробормотала цифры и повесила трубку.
– Ну что? – спросил Питер. Он сидел за столом и держал сына на коленях. Исаак высасывал йогурт из тюбика, и у него на майке ярко розовел длинный след. Я вытерла пятно бумажным полотенцем.
– Ну что? – повторил муж.
– Кажется, они не собираются ничего делать.
– Джулиет, я беспокоюсь.
– Знаю. Я тоже.
– И что нам делать?
– Не знаю. Ждать, что скажут полицейские, наверное.
– Тут рассчитывать особо не на что.
Он поцеловал Исаака в макушку. На мгновение мне захотелось принять предложение Эла. С заряженным пистолетом было бы не так страшно. Не покидала мысль, что с оружием спокойнее.
– Позвоню родителям Бобби, – сказала я.
– Которым?
– Кацам. Возможно, мне позволят еще раз посмотреть вещи Бобби. Если полицейские не собираются ничего делать, я найду виновного сама.
Питер поджал губы и промолчал. Он отнес Исаака в детскую, где Руби строила кукольный дом из конструктора. Сложно сказать, разозлился ли муж из-за того, что я собираюсь продолжать расследование, или осознал, что я не могу поступить иначе. Непонятно, но спрашивать я не стала.
Я отыскала в сумочке бумажку с номером телефона родителей Бобби и позвонила. Подошел отец. Я не успела ничего сказать, он меня опередил:
– Мисс Эпплбаум, мы ценим, что вы пытаетесь помочь. Однако я настаиваю, чтобы вы прекратили свои попытки. Вы вмешиваетесь в личную жизнь Бобби. И в нашу тоже.
Чего-то в таком духе я и ожидала.
– Я понимаю вас, доктор Кац. Но Бетси не уверена, что он покончил с собой. Я надеюсь собрать достаточно информации для того, чтобы полиция снова открыла дело.
– Бетси наркоманка, она сама запуталась в своих фантазиях и вас вводит в заблуждение. Она пытается вами манипулировать. Ее мнение не имеет никакого значения. Полицейские, следователь, медэксперт единогласно считают, что он покончил с собой. То, что вы лезете в его личную жизнь, – не только бессмысленно, но и невежливо. – Доктор говорил холодно и строго, но я не собиралась отступать. На меня напали, мне угрожали. Это уже мое личное дело. Я слишком рассержена и напугана и не пойду на попятную.
– Я не хотела вас обидеть, доктор Кац. Но у меня есть основания полагать, что Бобби убили, а теперь убийца пытается меня запугать. Он хочет, чтобы я прекратила расследование. – Я рассказала о предупреждении на машине.
Он усмехнулся:
– Мисс Эпплбаум, я понятия не имею, кто испортил вашу машину. Нелепо предполагать, что это как-то связано со смертью Бобби. Не стоит парковаться в таких районах. Будьте осторожнее в следующий раз. – С этими словами он повесил трубку.
Я посидела, нервно постукивая пальцами по телефонной трубке и размышляя, что же делать дальше. Когда мне сопротивляются, я становлюсь очень упрямой – это мое лучшее качество. Или худшее, – зависит от того, у кого вы спросите. Бедные родители со мной измучились, они на удивление долго не могли понять, что лучший способ заставить меня что-то сделать – не разрешить этого. Питер оказался манипулятором получше, он чаще всего обходит острые углы моей упертости. Просто сам он не настолько упрям и всегда предпочитает, как он сам выражается, «чтобы питбуль был на его стороне». Когда упрямство появилось в Руби, оно мне стало нравиться несколько меньше. По сравнению с дочерью я кажусь нерешительной. Руби совершенно несгибаема. Она родилась со сжатыми кулачками, и с тех пор пробивает себе путь в этом мире.
Я думала, может, стоит поехать в Саузенд-Оукс и ворваться в дом Кацев, но вдруг зазвонил телефон. Говорили шепотом. И я догадалась, что это Мишель, сестра Бобби.
– Джулиет, прошу прощения за своего отца. Хочу сказать вам, что не все мы так думаем.
– Как?
– Не все считают, что Бобби покончил с собой. Лично я уверена что он не мог этого сделать. И я благодарна вам, что вы пытаетесь помочь. Это я виновата в том, что отец сердится.
– Вы виноваты?
– Да, – сказала она извиняющимся тоном. – Но я не хотела расстраивать родителей, так же как не хотела вам создавать проблемы. – Забавно звучит в устах взрослой женщины. – Когда мать с Дэвидом рассказали, что вы проводите расследование, я попыталась убедить родителей не мешать вам этим заниматься. Я уверена, что все не так просто, как думает полиция.
– Мишель, почему вы говорите шепотом?
– Ой, извините, – я почти слышала, как она покраснела. – Я дома у родителей. В ванной, говорю по сотовому. Не хочу, чтобы отец знал о нашем разговоре.
Мишель, взрослая женщина, профессионал в своей области, настолько боялась родителей, что, как подросток, украдкой звонила по телефону, якобы зайдя в туалет.
– Хотелось бы с вами кое-что обсудить, но вам, наверное, неудобно в ванной. Мы можем встретиться?
– Прямо сейчас?
– Да. То есть не обязательно, но можно и сейчас. Отец сказал вам, что мне угрожали?
Я рассказала Мишель, что случилось с машиной Питера.
– Боже, как ужасно! Вы, должно быть, в панике.
«В панике» – пожалуй, это слишком. Нервничаю, да. Мне даже страшно. Но из-за того, что на нашем «БМВ» хулиганы нацарапали угрозу, вряд ли стоит паниковать. По крайней мере, я пыталась себя в этом убедить.
– Думаю, мы можем встретиться, – произнесла Мишель, – скажу, что мне на работу.
Я долго убеждала Питера, что ничем не рискую, если поговорю с Мишель. Наконец он согласился, но при условии, что пойдет со мной. Пришлось взять и Руби с Исааком.
– Мы поедем в торговый центр, поужинаем там, – весело сказала я, будто кого-то можно соблазнить блинчиками с овощами на пластиковых тарелках. Разве что детей.
Когда мы приехали, Мишель уже ждала меня у оранжевой стойки в отделе питания. Она вытаращила глаза, увидев мое семейство в полном составе.
Я села напротив Мишель, а Питера отправила в «Калифорнийскую пиццу».
– Я приду к вам примерно через час, – пообещала я мужу. Хотела попросить его принести пару кусочков пиццы, но передумала. Мишель была миниатюрной женщиной, из тех, кому нелегко подобрать подходящую одежду такого маленького размера. Я решила заказать салат «Цезарь». И поменьше соуса.
Мы взглядом проводили Питера с детьми. Руби ускакала вперед, а Исаак ехал у отца на плечах.
– У вас чудесная семья, – сказала она.
– Спасибо. А у вас есть дети?
– Нет, пока нет. Мы думаем об этом, но я очень занята. Лари и глазом не моргнул, когда я сказала, что мне сегодня вечером надо на работу. По воскресеньям я чаще бываю там, чем дома.
– Да, тяжело вам, – сказала я. Не хотелось начинать разговор о том, что многие считают возможным посвятить себя работе и воспитанию детей одновременно. Я уже поняла, что это безумие, стоящее огромных усилий. Но Мишель не меньше тридцати пяти. Ей уже некогда взвешивать все «за» и «против». Но об этом я ей тоже не собиралась говорить.
Она пожала плечами:
– Вернемся к нашему разговору. Я действительно рада, что вы пытаетесь выяснить причину смерти Бобби.
Кто еще мог помочь мне понять, покончил ли с собой Бобби, как не эта женщина, которая так любила его и так хорошо знала.
– Наверняка вы уже не раз об этом думали, – начала я. – С Бобби перед смертью многое произошло. Сначала арест Бетси, затем правда о родителях. Считаете ли вы, что он впал в депрессию и покончил с собой?