о сколько выезжаете?
– Сейчас… Таня, сколько там на часах?
– Десять двадцать пять.
– Сейчас почти половина одиннадцатого. Если все будет нормально – встречаемся в метро, на Центральной в половине двенадцатого.
– Давайте лучше встретимся чуть позже. Вам на базар сколько времени нужно?
– Час – полтора.
– Тогда встретимся в метро, на рынке в час.
– Идет, – согласился я, и тут мне в голову пришла замечательная идея – хорошо бы еще попытаться вызвонить кого-нибудь из клуба.
– Я попробую, – сказал Владимир Александрович. – Ну ладно, не буду вас задерживать, до встречи.
Я положил трубку и, наконец, отошел от холодильника. Телефон у нас стоит на холодильнике в коридоре поэтому всякий говорящий по телефону представляет собой живое препятствие на пути всех идущих из комнат в кухню и туалет.
Несмотря ни на что, я был доволен. Я ведь знаю Владимира Александровича. Он, конечно, позвонит нашим клубменам, и в первую очередь обязательно Ковальчуку. Таким образом, если наш знакомый оперативник сегодня свободен, – а при нашей последней встрече он говорил о том, что собирается в отпуск, – то я смогу увидеться с ним, даже не упоминая его имени по телефону, как бы случайно. Я почувствовал себя просто замечательно.
– Ты что, кого-то пригласил? – спросила Таня, и настроение у меня ухудшилось.
– Владимир Александрович должен заехать, ну, и еще кто-нибудь из клуба… – промямлил я.
Жена некоторое время колебалась в выборе реакции, но неплохое отношение ее к Владимиру Александровичу перевесило-таки нежелание возиться с гостями в предпраздничный день.
– Только тогда ковры тебе придется выбивать завтра, – подвела она итог и убыла на кухню, к маме.
А я собрал сумки и убыл в сторону рынка и на встречу с Петровским. Он действительно редко обращался ко мне с просьбами, а с такими вот, криминального характера, ни разу.
7 марта 1995 года, вторник, 11-05, Подмосковье.
То, что Виктор Николаевич не любил длительные прогулки по мокрой погоде, под моросящим дождем, Миша знал очень хорошо. Работа приучила его к тому, что сложные задания не становятся легче при отличной погоде, а выходные остаются выходными при самых страшных ливнях. Если Виктор Николаевич выбрал эту насквозь промокшую рощицу для прогулки, то это могло значить только одно – это место по какой-то причине на сегодня предпочтительнее. Миша даже догадывался, по какой.
– Миша, вы обратили внимание на то, что в нашей с вами жизни появилось со вчерашнего дня?
– Вы тоже обратили на это внимание? – улыбнулся Миша. – Я-то думал вас сегодня поразить.
– Ну, Миша, это уже почти хамство – напоминать начальству о том, что давненько оно не водило за собой по городу хвосты. И тем не менее, хочу вас поздравить – нам действительно прикрепили наблюдение. Вы когда его обнаружили?
– Затылок у меня начал чесаться часов эдак с семи вечера, а к двадцати одному мы уже этих ребят вычислили.
– У меня практически так же. И вы, Миша, пытались выяснить, от кого посланцы. Какие будут предположения?
– Обижаете, Виктор Николаевич, – Миша широко улыбнулся, – какие могут быть в нашем деле предположения? Только твердая, подкрепленная фактами, уверенность.
– Миша, насколько я вас знаю, вы никак не можете обойтись без эффектных пауз. Вам бы на сцене работать. Жечь сердца глаголом. И никогда не высказывайтесь пренебрежительно о предположениях. Особенно в присутствии начальства, склонного к теоретизированию. Вы вчера посвятили время проверке, а я – размышлениям. Сверим результаты?
– Пожалейте, Виктор Николаевич, – Миша поднял руки, – я больше не буду.
Виктор Николаевич похлопал собеседника по плечу. Оба великолепно знали друг другу цену, и такие шутки стали своеобразной разминкой перед серьезными разговорами.
– Наши коллеги перешли к следующей фазе взаимоотношений с нами. Нас стали жать совершенно откровенно. В лучших традициях. И с соблюдением внешней логики. Начальство просто обязано остро реагировать на такие проколы, как в Сараево. И реагирует.
– Оно должно было начать реагировать еще месяц назад, когда мы начали плутать в Чечне.
– Тогда еще полагались на правильность наших решений. А вот теперь лопнуло терпение. Начали подключать дополнительные силы. Мне приказано перебросить на Балканы дополнительную группу.
– А нашим орлам – контрразведчикам – приказано искать утечку. Все очень логично. Мы оказываемся под колпаком совершенно официально, а ребята из контрразведки вынуждены терять время и силы на слежку за нами.
Виктор Николаевич кивнул. Где-то вдалеке прогудела электричка, и снова стало тихо. Только ветер и капли дождя нарушали покой.
– Какие из всего этого мы можем сделать выводы? Сразу же и однозначно – нас хотят обескровить во всех этих операциях. Заодно засветить все наши кадры. Так?
– Одновременно устроить головную боль контрразведчикам с теми же результатами.
– В Чечне наши уважаемые оппоненты ограничивались тем, что подбрасывали нам дезинформацию и ориентировали нас на Балканы. Официально мы все свои силы на Северном Кавказе уже засветили. Плюс неожиданно большие потери. Перебросить людей из Чечни в Боснию мы так просто не сможем. Значит, нужно посылать тех, кого мы держим в резерве. А если у нас уже все лимиты исчерпаны? Может, просить у отца родного подмоги? Не сможет же он отказать в такой ответственный момент.
– Я уже прикидывал такую возможность. Вариант номер один – он соглашается и просит меня передать всю информацию по Югославии, всю нашу сеть. Причем, требует совершенно официально. Вариант два – он просто указывает нам на то, что мы совершенно спокойно можем использовать в целях подкрепления позиций на Балканах наших людей в Украине.
– Он даже об Украине с вами говорил?
– Обмолвился, прямо и недвусмысленно. Он вообще всеми силами старался продемонстрировать, что со мной больше церемониться не будут.
– Похоже на то, что времени у нас осталось совсем немного. Похоже на то, что все произойдет в те сроки, которые мы определяли как минимальные. Три месяца.
– Очень странно, не правда ли? Ведь, вроде бы, лагерь и лабораторию в Чечне уничтожили. Срок должен бы передвинуться. Месяца на полтора-два. А он остался неизменным. Вас это не смущает?
– Виктор Николаевич, если бы я сообщал вам обо всех тех вещах, которые у меня вызывают смущение, – вам бы слушать надоело. Меня вот сейчас смущает этот дождь и это место для беседы. Это же сколько сейчас народу по кустам сидит да за нами наблюдает, людей вам не жалко?
– Вы бы взяли и напрямую спросили, Миша. Какие могут быть тайны между старыми приятелями. Нет тут никого в кустах, ни наших, ни чужих.
– А как же наблюдение?
– А я слово волшебное знаю. Против наблюдения. Или не верите?
– Виктор Николаевич, я с начальством не спорю, возраст уже не тот, пора подумать о карьере.
– Вот что мне в вас нравится, Миша, так это искренность и непосредственность. Вы серьезно полагаете, что я могу поверить в эти ваши откровения?
Миша засмеялся:
– Я, Виктор Николаевич, опять-таки с вами совершенно согласен. Ничего не могу с собой поделать.
– И не делайте ничего. Такой имидж вам очень идет. А нам всем очень пойдет имидж дисциплинированных и исполнительных служащих. А посему – немедленно подготовить группу для Балкан. И перебрось те ее как-нибудь красиво и оперативно. Но только не Симферопольским поездом.
– Понял. Полетят на самолете Москва – Белград.
– Отлично. Там пусть они изо всех сил ищут Ската. И через пару недель обнаружат, что мы Ската не контролируем, что по какой-то причине он у нас начал действовать самостоятельно. И тогда начинайте искать, на кого именно. Заодно нам придется потрясти местные кадры. Ведь Скат, по большому счету, не то, чтобы наш человек. Он, скорее, из людей Александра Павловича. Вот пусть и поищут. Только уже у себя.
– Не думаю, что это их особенно подкосит.
– А нам это и нужно. Пусть они немного поразмышляют – мы на самом деле начали играть в бюрократические игры, или притворяемся. И обязательно начните готовить наши группы в Чечне к переброске. Готовьте основательно и решительно. Закажите у смежников транспорт. Мы их собираемся перенацелить на Балканы. И аккуратно подключайте нашу вторую сеть. Все будет проистекать с Кавказа. Ищите. У нас еще три месяца.
Из-за деревьев показался коренастый мужчина в плаще. Он неторопливо, прогулочным шагом приближался к разговаривавшим. Остановился метрах в двадцати и прислонился плечом к березе.
– К нам гость, Виктор Николаевич, – сказал Миша.
– Не к нам, а ко мне. А у вас, Миша, много работы в городе. До свидания. А вечером – ко мне. С набросками. Вопросы есть?
– Вопросов нет. Более того, я даже теперь знаю ваше волшебное слово против наблюдения.
– Миша!
– Все, я уже ушел. А Игорю Петровичу передайте от меня привет, если сочтете нужным. Не думал, что он тоже любит прогулки под дождем и по грязи.
Виктор Николаевич некоторое время смотрел вслед уходящему. Потом обернулся к подошедшему Игорю Петровичу.
– Здравствуй, Игорь.
– Здравствуй, Витя. Как жизнь, как здоровье?
– Ну, это тебе и твоим ребятам со вчерашнего дня виднее.
– Заметили? Молодцы. А то я весь испереживался даже – вдруг прошляпите наблюдение. Что же я тогда делать буду?
– Ну, знаешь ли, после твоего звонка не заметить твоих людей…
Игорь Петрович улыбнулся. Улыбка у него была совершенно открытая и обезоруживающая. Виктор Николаевич вдруг понял, что Миша очень напоминает Игоря Петровича в молодости.
– Что, Витя, свою правую руку ты отпустил готовиться к празднику? Как Михаил отреагировал на моих ребят?
– Он на них не отреагировал. Он их вычислил и опознал как твоих. Их уже, если я не ошибаюсь, пасут наши. В качестве взаимности.
– Это, пожалуй, лишнее.
– Завтра снимем и будут прилежно работать под твоим неусыпным оком, а от Миши тебе поклон. Как тебе нравится развитие событий?