– Здравствуй, Франсуа, – сказал Хосе, выходя из-за камня.
Трое парашютистов схватились за оружие, но Лану поднял руку:
– Здравствуй, Хосе. Что ты сделал с моим часовым?
– Обижаешь, Франсуа, я никогда никого не трогаю без особой необходимости. Я просто прошел мимо.
– Ну, тогда мне придется тронуть часового после возвращения. Парашютисту глаза даются для того, чтобы видеть, а уши для того, чтобы слышать.
Хосе засмеялся:
– Ты неисправим. Наверное, это единственный способ с тобой поссориться – плохо отозваться о твоих парашютистах.
Лану засмеялся в ответ и обнял Хосе:
– Чтобы так к этому относиться, с этим нужно жить. Я привел твоих коллег, – тихо сказал сержант.
Хосе хлопнул Лану по плечу и двинулся навстречу русским. Те встали с камней и ждали, когда Хосе к ним подойдет. Поймав их взгляды, Лану кивнул и отошел к своим людям.
– Прибыли в ваше распоряжение, – сказал русский.
– Очень ждал. Что-нибудь просили мне передать?
– Только одно – все должно быть закончено до конца месяца.
– У меня такое чувство, что все это закончится значительно раньше. Вам говорили об американце? Тогда я вас с ним познакомлю. И введу в курс дела. Как вас зовут?
– Петр.
– Павел.
Хосе удивленно приподнял брови:
– У нашей конторы прорезалось чувство юмора? Ладно, апостолы, так апостолы. Нам нужно двигаться.
Хосе повернулся к парашютистам и увидел, что они уже готовы двигаться. Лану отвел в сторону часового и тихо, но энергично что-то ему выговаривал. Часовой угрюмо молчал, изредка поглядывая через плечо сержанта на Хосе. Тот помахал ему рукой и улыбнулся. Парашютист отвел взгляд.
Лану обернулся:
– Все в порядке? Мы можем идти? Показывай дорогу.
Хосе кивнул и пошел к почти незаметной тропке, круто ведущей вверх. Через минуту его догнал Лану.
– Извини, забыл спросить, как мне тебя называть?
– Иваном Драгуновым, журналистом из Владивостока.
– Хорошо, – сказал Лану, – посмотрим, каким ты будешь русским. Испанец мне нравился.
Драгунов засмеялся и ускорил шаг. Лану пропустил мимо себя всю группу и пошел замыкающим. Он не слишком хорошо знал, что им предстоит на этот раз, но воевать он привык давно, умел это делать и партнеры по этой операции ему нравились.
– Но когда вернемся в Сараево, малыш Дюкло получит свое по полной программе. То, что Хосе, то есть Иван, – профессионал высокого класса, еще не значит, что парашютисты имеют право не замечать его приближения, – Лану кивнул сам себе и двинулся вслед за группой.
13 марта 1995 года, понедельник, 14-05, Москва.
– Признайтесь, Миша, для вас такой поворот событий был неожиданным?
Миша виновато развел руками и склонил голову:
– Каюсь, я просто потрясен. Такого финта от Александра Павловича я просто не ожидал. Но если быть до конца честным, то мне кажется, что и для вас это было неожиданностью.
Виктор Николаевич внимательно посмотрел в глаза Михаила:
– А если я вам скажу, что готовился к этому моменту уже несколько лет, – вы мне поверите?
– До восьмого марта – не поверил бы. Сейчас – пожалуй. Но не так быстро, и не таким способом. Я прав?
– А теперь задумайтесь, если это было неожиданностью для нас, то как удивится тот, кто стоял за Александром Павловичем. Вот уж на чьем месте я не хотел бы быть.
– А почему бы нам просто не принять меры официально? У нас есть такой объем доказательств, что никто не сможет их опровергнуть.
– Михаил, вам придется привыкать к тому, что далеко не всякая операция, в успехе и необходимости которой вы убеждены, будет проведена. То, что Александр Павлович взял отпуск по состоянию здоровья и находится под нашим контролем – еще ничего не значит. Отбросив все лишние детали, мы можем сказать, что противник в результате действий Александра Павловича лишен возможности использовать наших же оперативников. Особенно на интересующей нас территории Украины и на Балканах. И теперь наши оппоненты будут вынуждены включить в действие свои силы второго эшелона. И вот именно по этой причине вам и нужно немедленно отправиться в Украину и позаботиться о том, чтобы и этот второй эшелон был парализован. У нас есть возможность заставить противника начать использовать свои резервы. И только ради этого уже мы можем рискнуть.
Михаил слушал молча. Он еще не до конца переработал весь объем информации, переданной ему Виктором Николаевичем. В принципе, ничего из ряда вон выходящего он не узнал. Поражали только масштабы происходящего и расстановка сил. То, что раньше воспринималось Михаилом как неизбежные столкновения внутриведомственных интересов и как разборки между политическими группировками, теперь представало в ином свете. Но времени на привыкание к новой обстановке не было. Необходимо было действовать. Но если не было времени для рассуждений у них, то и противник был вынужден действовать быстро и экспромтом. Александр Павлович умудрился покинуть корабль противника именно в тот момент, когда это исчезновение было особенно болезненно.
Когда Виктор Николаевич сообщил Михаилу о том, что Александр Павлович лично приехал к нему и предложил свой нейтралитет в драке взамен на безопасность, Михаил испытал чувство сопричастности с невероятным. Даже сказочным. Еще за день до этого они тщательно взвешивали возможность выведения Александра Павловича из игры, тщательно перетряхивали компромат и пытались вычислить реакцию Александра Павловича на шантаж. Предложение же о перемирии внезапно давало им в руки возможность продолжить игру в значительно улучшенной ситуации. Люди Александра Павловича выполняли приказы Александра Павловича и, как бы ни были влиятельны на политической арене те, кто стоял за его спиной, они не могли им ничего приказать. Для перемещений в руководстве организации нужно было время, а его у противника как раз и не было. Если Александр Павлович точно изложил факты, то тот, кого он очень точно называл Монстром, будет вынужден менять свои планы в процессе игры. И это была не последняя неожиданность, которая была для него подготовлена. Скат в Боснии получил подкрепление и теперь вплотную приближался к финалу своей части операции, а Михаил должен был координировать все действия в Восточной Украине.
– Если у вас в ближайшее время возникнет уверенность в победе, – словно прочитал мысли Михаила Виктор Николаевич, – вы просто выбросьте это из головы. Может произойти все, что угодно. Кроме этого, жизненно важно, чтобы на этом этапе не всплыло наше участие. Мы работаем в рамках операции Службы безопасности Украины. И наша роль должна проявиться только в случае крайней необходимости.
– Я очень внимательно ознакомился с планом операции, Виктор Николаевич, – сказал Михаил, – не беспокойтесь. Если произойдет что-нибудь неожиданное – я сразу же сообщу.
Виктор Николаевич проводил Михаила до двери и вернулся к столу. Впервые за несколько лет у него появлялась возможность на равных противостоять Врагу. Максимум через две недели он сможет убедиться в эффективности действий организации, которая создавалась в течение последнего десятилетия. И он, и его товарищи ждали этого момента очень давно, кропотливо готовили. И все-таки это произошло неожиданно. Так и должно было произойти. Новая структура должна была вырасти словно растение, незаметно и без подталкивания. Он действительно чувствовал себя в какой-то мере садовником. Он верил в то, что все будет нормально, расчеты указывали на высокий процент вероятности успеха, но… Виктор Николаевич слишком хорошо знал цену этим «но». Он не имел права недооценивать противника, тем более, что игроки такого уровня всегда имеют в запасе козырь. И еще одно твердо знал Виктор Николаевич – в этой войне на полную победу рассчитывать нельзя. Никогда.
14 марта, вторник, 12-00 по Киеву, редакция «Еженедельных ведомостей».
Паша Ковальчук – человек не только слова, но и дела. Ко мне действительно пришел человек. Даже двое. И с действительно интересным предложением. Оценил только я его не сразу. Был несколько не готов к тому, что прямо на место работы ко мне явятся два мальчика околоспортивной наружности. Лет по восемнадцати, но весьма, весьма многообещающе выглядящие. Я просто сидел за своим любимым столом в творческих муках.
– Саша, – сказал кто-то голосом нашего редакционного стажера.
– Я вас слушаю, – автоматически ответил я, пытаясь отделить семена от плевел в репортаже о пожаре.
– Тут к тебе пришли.
– Ко мне?
– Ну ты же у нас занимаешься криминалом, значит, к тебе.
Я поднял голову и увидел выражение лица стажера. Не то, чтобы ужас читался на его лице, так, легкое предвкушение грядущего кошмара. Наверное, так приблизительно выглядело бы его лицо, если бы я отправился в соседнюю комнату разбирать противотанковую мину. Лично ему это ничем не грозит, но жахнет мощно.
– Запускай, – сказал я, – кому там нужен криминал.
В дверь вошли они. Почти братья-близнецы. Оба под метр восемьдесят, с одинаковой короткой стрижкой на одинаковых круглых головах, в одинаковых кожаных куртках. В голове у меня закрутилось и защелкало. Пока два живых воплощения здоровья нации приближались к столу, я лихорадочно перебирал в голове возможного отправителя этой посылки. Странно, но вариантов не было. Не то, чтобы совсем, но прислать пару качков на работу среди бела дня…
– Простите, пожалуйста, – неожиданно тихо и вежливо сказал один из близнецов. – Это вы занимаетесь криминалом?
– Я, – подтвердил я чистосердечно, у меня и выбора, собственно, не было. – Вы по какому вопросу?
– Понимаете, мы не знаем, куда еще обратиться. Мы уже были в паре мест, но там, это, отказали типа.
Парни неприятно нависали надо мной, и я решил предложить им сесть. Пардон, присесть.
После того, как парни примостились на скрипучих редакционных стульях, у них возникла новая проблема. Пока они стояли, руки спокойно находились в карманах курток. Сидя держать их там оказалось очень неудобно, и парням пришлось решать проблему, куда их все-таки пристроить. Они так увлеклись этой проблемой, что пару минут молчали. Я их тоже не торопил. Наконец, один из них сжал руки в кулаки, кулаки поставил на край стола и более-менее внятно изложил проблему.