— От меня что-то скрывают? — вдруг спросила миссис Серроколд. — У всех такой таинственный вид.
Мисс Марпл вздрогнула.
— Почему ты так говоришь?
— Потому что я это вижу. Я говорю не о Джолли, а обо всех остальных, включая и Льюиса. Когда я завтракала, он вошел в мою комнату и показался мне очень странным. Выпил со мной кофе и даже съел кусочек поджаренного хлеба с апельсиновым джемом. А ведь он всегда пьет только чай и терпеть не может этот джем. Наверняка он думал о чем-то важном… Может быть, даже забыл позавтракать. С ним это часто случается, но сегодня он выглядел таким озабоченным и взволнованным!
Наступила неловкая пауза, но миссис Серроколд, казалось, не замечала этого. Она улыбалась.
— О чем ты думаешь, Кэрри-Луиза?
Похоже, в мыслях миссис Серроколд была очень далеко.
— …Я думала о Джине, — ответила она. — Ты говорила, что Стефан Рестарик влюблен в нее. Знаешь, Джина — такое очаровательное дитя. И она обожает Уолли. В этом я совершенно уверена.
Мисс Марпл промолчала, а миссис Серроколд продолжала, как бы стараясь найти оправдание для своей внучки.
— Молодые женщины вроде нее любят ощущать свою власть над мужчинами! Это же вполне естественно. Очевидно, что Уолли Хадд — не совсем тот человек, которого мы бы хотели видеть мужем Джины. Все выпадало так, что их встреча не должна была состояться. Но девочка встретила его и влюбилась… Думаю, она лучше нас знает, кто ей подходит.
— Вполне возможно, — согласилась мисс Марпл.
— Так важно, чтобы Джина была счастлива!
Мисс Марпл удивленно взглянула на свою собеседницу.
— Да, Джина — это особый случай. Когда мы удочерили ее мать… когда мы удочерили Пиппу, мы сказали друг другу, что этот эксперимент обязательно должен быть удачным. Видишь ли, мать Пиппы…
Кэрри-Луиза замолчала.
— Кем была мать Пиппы? — спросила мисс Марпл.
Казалось, Кэрри-Луиза не может решиться все рассказать.
— Мы с Эриком приняли решение никогда никому об этом не рассказывать. Даже сама Пиппа так никогда и не узнала.
— А я очень хотела бы знать все, — заявила мисс Марпл.
Миссис Серроколд посмотрела на нее. Она все еще колебалась.
— Это не просто любопытство. Мне действительно нужно знать. Ты можешь рассчитывать на мое молчание.
— Ты всегда умела хранить тайну, Джейн, — заметила Кэрри-Луиза и улыбнулась своим мыслям о прошлом. — Только доктор Гэлбрайт… он сейчас епископ Кроумера… один он знает все. Матерью Пиппы была Катрин Элсворт.
— Элсворт? Женщина, отравившая своего мужа мышьяком?
— Вот именно.
— Ее ведь повесили?
— Да. Но точно не доказано, что она отравила своего мужа. У него была мания принимать препараты мышьяка, просто какая-то патология. В то время в этих вещах еще мало что понимали.
— Она вымачивала в воде ядовитые бумажки от мух.
— Мы всегда думали, что горничная дала свои показания под влиянием злобы и прочих дурных чувств.
— Так Пиппа была ее дочерью…
— Да. Мы с Эриком решили, что малышка будет носить нашу фамилию — Гэлбрандсен, и что мы дадим ей в некотором роде новую жизнь, окружив ее любовью, заботой и всем тем, что необходимо ребенку. Нам это удалось. Невозможно было представить себе более милое и счастливое существо, чем Пиппа!
Мисс Марпл молчала.
— Ну вот, я и готова, — произнесла Кэрри-Луиза, поднявшись со стула. — Будь любезна, попроси инспектора — не знаю, так ли его следует называть? — попроси его подняться в мою маленькую гостиную. Думаю, он не станет возражать.
Инспектор Карри действительно не стал возражать. Он был даже доволен возможностью увидеться с миссис Серроколд в более непринужденной обстановке. Ожидая ее, он с любопытством осматривался. Среди прочего в глаза бросилась фотография двух девочек. Одна из них — очаровательная брюнетка — радостно улыбалась, а другая — стриженая дурнушка — недовольно смотрела на мир из-под своей челки. В это утро ему уже встречалось такое выражение лица. Фотография была подписана: «Пиппа и Милдред». Инспектор еще рассматривал ее, когда вошла миссис Серроколд.
На ней было черное платье из мягкой воздушной ткани. В ореоле серебристых волос черты ее бледно-розового личика выглядели удивительно трогательными. Она вся была живым воплощением хрупкости и беззащитности. Инспектор сразу понял, почему все, кто ее знал, так старались защитить Кэрри-Луизу от чего бы то ни было.
Она поздоровалась, предложила инспектору сесть и устроилась в кресле рядом с ним. Инспектор Карри начал задавать ей вопросы. Она охотно, без колебаний отвечала на них, рассказав о том, как погас свет в холле, о ссоре между Эдгаром и ее мужем, о выстреле, который все слышали…
— Вам не показалось, что этот звук раздался в доме?
— Нет. Я думала, что он донесся из парка.
— Не заметили ли вы, как кто-нибудь выходил из холла во время этой сцены?
— Уолли уже пошел искать замену перегоревшим пробкам. Мисс Белевер вышла немного позже… тоже искать что-то, но я не знаю, что именно.
— А кто еще?
— Насколько мне известно, больше никто.
— Вы могли бы увидеть всех, кто выходил, миссис Серроколд?
— Нет, не думаю, — ответила она после минутного размышления.
— Вы были слишком поглощены тем, что происходило в кабинете мистера Серроколда?
— Да.
— И вы с беспокойством спрашивали себя, что может произойти дальше?
— Нет… пожалуй нет, я бы этого не сказала. По правде говоря, я не думала, будто что-то может случиться.
— Но ведь у Лоусона был револьвер?
— Да.
— И он угрожал вашему мужу?
— Да. Но у него не было намерения причинить ему зло.
Инспектор Карри с трудом подавил в себе раздражение.
— Вы ведь не могли быть в этом твердо уверены, миссис Серроколд!
— Тем не менее, такая уверенность у меня была. Эдгар не ребенок. Он только прикидывается идиотом. Он разыгрывал эту мелодраму для самого себя, играя роль смелого, способного на все романтического героя. Я была совершенно убеждена, что он никогда не воспользуется этим револьвером.
— Однако он им воспользовался, миссис Серроколд!
— Наверняка это был случайный выстрел.
Карри снова почувствовал раздражение.
— Ничего подобного. Лоусон выстрелил дважды. Он целился в вашего мужа. По счастливой случайности пули не задели мистера Серроколда.
Казалось, Кэрри-Луиза была потрясена. Лицо ее мгновенно стало очень серьезным.
— Никак не могу поверить в это… — задумчиво начала она и тут же быстро продолжила, чтобы предупредить возражения инспектора: — Разумеется, я должна поверить, поскольку вы это утверждаете. Но у меня все-таки остается ощущение, что объяснение всему происшедшему должно быть каким-то очень простым. Доктор Мэйверик может все объяснить… Я знаю, все, что мы делаем здесь, кому-то может показаться глупым и бессмысленным, — вдруг неожиданно произнесла миссис Серроколд. — Мне известно также, что психиатры иногда бывают несносны. Но видите ли, инспектор, у нас кое-что получается. Разумеется, вы не поверите, но Эдгар действительно предан моему мужу. Если он придумал свои дурацкие истории и утверждает, что Льюис его отец, то лишь потому, что ему так хочется иметь отца, похожего на Льюиса! Правда, я никак не возьму в толк, почему он вдруг сделался столь агрессивным. До этого он делал успехи, был почти нормальным. Кстати, мне-то он всегда казался нормальным.
Последнее высказывание инспектор даже не пытался оспорить.
— Оружие, которым воспользовался Эдгар Лоусон, принадлежит мужу вашей внучки. Лоусон наверняка взял его в комнате мистера Хадда. Вы видели раньше этот пистолет?
Инспектор протянул к миссис Серроколд руку. На его ладони лежал маленький черный пистолет. Кэрри-Луиза внимательно рассмотрела его.
— Нет, не думаю.
— Я нашел его у рояля, среди нот. Видно, что им недавно пользовались. У нас еще не было времени провести экспертизу, но я почти уверен, что мистер Гэлбрандсен был убит именно из этого оружия.
Кэрри-Луиза нахмурилась.
— Вы нашли его у рояля?
— Да. Под старыми сборниками нет. К ним наверняка никто не прикасался много лет.
— Значит, оружие было там спрятано?
— Да. Вы не припомните, кто вчера вечером сидел за роялем?
— Стефан Рестарик.
— Он что-нибудь играл?
— Да, очень тихо, какую-то немного грустную мелодию.
— Когда он закончил играть?
— Когда закончил?.. Не знаю.
— Но он действительно прекратил играть? Не играл ли он в то время, когда происходила эта сцена?
— Нет. Музыка прекратилась незаметно для меня.
— Вставал ли он со своего табурета?
— Не знаю. Мне совершенно неизвестно, что он делал до того момента, когда подошел к двери кабинета, чтобы попробовать подобрать ключ.
— Считаете ли вы, что у Стефана Рестарика могла быть причина убить мистера Гэлбрандсена?
— Абсолютно никакой.
Миссис Серроколд минуту подумала и добавила:
— Я уверена, у него не было такой причины.
— Может быть, мистеру Гэлбрандсену было известно что-либо, компрометирующее Стефана Рестарика?
— Это очень маловероятно.
Инспектору Карри безумно хотелось ввернуть: «Если свинья и летает, то очень маловероятно, что это птица!»
Это была любимая поговорка его бабушки, и он был уверен, что она известна и мисс Марпл.
Когда Кэрри-Луиза спускалась по лестнице, навстречу ей бросились женщины: Джина — из коридора, мисс Марпл — из библиотеки, а мисс Белевер — из большого холла.
— Милая бабушка! — воскликнула Джина. — Как вы себя чувствуете? Они вас не мучили, не изводили вопросами? Не причиняли вам неприятностей?
— Конечно нет! Какое у тебя богатое воображение, дорогая! Инспектор был очень мил и почтителен.
— Это все пустяки, — заявила мисс Белевер. — Возьмите, Кара, здесь все сегодняшние письма и какой-то пакет. Я как раз собиралась отнести это вам.
— Отнесите все в библиотеку.
Женщины прошли в библиотеку, и Кэрри-Луиза села, чтобы разобрать почту. Там было примерно двадцать писем. Просматривая их, Кэрри-Луиза отдавала письма мисс Белевер, которая раскладывала конверты в несколько стопок.