В общем, сегодня мы учувствовали в каком-то странном музыкальном мероприятии, где помимо нас должны были присутствовать ещё, как минимум, пять молодых групп. Меня это ни капли не смущало, даже совсем наоборот. Как только я узнала, что это своеобразный конкурс, тут же пристала к Леру с просьбой помочь мне с песней. Поначалу он даже не поверил, что я способна что-то написать, но когда продемонстрировала скептично настроенному гитаристу свои наработки, он оказался приятно удивлён, и даже заставил показать это ребятам. В общем, моё творение немного переделали, кое-что изменили, и получилась вполне готовая песенка, которую Лер решил сегодня сыграть последней, обозначив как премьеру.
Признаюсь, меня немного коробила какая-то странная жадность. Ведь изначально я хотела реализовать её в своём сольном проекте, но… ребята сильно помогли мне с обработкой, поэтому пришлось смириться. В конце концов, пою её всё равно одна я. Тим, как только прочитал текст, тут же сообщил нам, что в этом безобразии участвовать не станет. По его словам, такой "лирический заунывный бред" он исполнять не будет. Я же против такого его решения ничего не имела.
В общем, из-за того, что песня была написана мной и ещё ни разу нигде не исполнялась, мне впервые оказалось страшно выходить на сцену. Почему-то в этот раз я реально боялась, переживала. Да и слова Тима про "заунывный бред" подействовали.
За всеми этими мыслями я даже не обратила внимания на то, что со мной сегодня сотворили гримёры. Ллишь перед самым выходом окинула себя беглым взглядом и пришла к выводу, что этот образ отличается от прошлого только отсутствием фаты и кучи разноцветных прядей. Благо в этот раз господа стилисты попросту нацепили мне на голову синий парик, и вместо моих волос страдать от их издевательств пришлось ему.
Зал, в котором мы выступали, оказался немного больше предыдущего, но сцены показались мне совершенно идентичными. Сегодня по плану мы исполняли семь песен, и когда закончили последнюю, я уже обрадовалась и попыталась улизнуть в гримёрку, но меня мастерски перехватил Кармин и, подведя к краю сцены, обратил внимание публики на себя.
— Ребят, — проговорил он в микрофон, стараясь перебить крики и аплодисменты. — Спасибо за ваши эмоции! — из зала снова раздался одобрительный гул. — А сейчас, в качестве бонуса, новая песня! Исполняется впервые и немного отличается от нашего основного формата, но… судить вам!
До моего слуха донеслись звуки вступления, зал понемногу стих, прислушиваясь к новинке, а я замерла на месте, пытаясь привести мысли в относительный порядок.
Изначально это моё творение выглядело совсем иначе и больше походило на нечто попсовое, но Кармину с ребятами удалось превратить его в сильную эмоциональную вещь, которая стала куда больше похожа на рок.
Первый куплет исполнялся в спокойной манере, как и первый припев, но потом… всё изменилось. В песне появилась агрессия, которой мне так не хватало при исполнении на репетициях. А всё дело в том, что сегодня рядом был Тимур, который в этой работе упрямо не учувствовал и сейчас тоже демонстративно ушёл со сцены, и с равнодушным видом наблюдал за исполнением со стороны. Украдкой заметив насмешливо-скептическое выражение его лица, я так разозлилась, что у меня впервые вышло исполнить эту песню с необходимой ей злостью.
«Мои стёрты подошвы о корявые сопки,
Мои руки разбиты злыми пиками скал.
Моё бедное сердце превратилось в осколки,
Но скажи мне, ты счастлив? Получил, что желал?
Я твоё преступленье. Ты моё наказанье.
Но в глазах твоих пляшут злые вечные льды.
Я тебя полюбила, вопреки ожиданьям,
Только жаль не полюбишь никогда меня ты…
Но не верила в это, не хотела смиряться,
И в тот горький момент опустила глаза,
Лишь теперь, мой любимый, когда нужно расстаться,
Вновь лечу через гордость, чтобы просто сказать…»
В отличие от куплетов, припев должен был исполняться очень ярко и протяжно. С чувством… с искренним желанием, поэтому перестроиться оказалось довольно сложно, но мне снова помог Тим. А точнее его смятение и растерянность. Наверно, только сейчас он понял, что я тоже умею выражать эмоции в музыке, и пусть теперь знает, что именно чувствовала тогда… после нашего грандиозного разрыва. Это меня немного успокоило, и дальше всё было спето просто идеально:
«Я подарю тебе крылья!
Я научу тебя летать!
И сказку сделаю былью!
Мне б только раз тебя обнять…
Я подарю тебе звёзды!
Будут они светить для нас.
И пусть уже слишком поздно…
Пусть будет всё в последний раз!»
Когда отзвучали последние аккорды, я коротко поклонилась залу и тут же поспешила смыться со сцены. В этот раз меня никто не держал и не пытался остановить. Наверно, понимали, что для меня это было большим шагом, последствия которого я видеть просто не могла, поэтому и сбежала. А добравшись до гримёрки, тут же стянула с себя парик, смыла яркий макияж и поспешила переодеться. Если честно, не хотелось снова оказаться наедине с Тимуром, пусть даже случайно. Да ещё неизвестно, как он отреагирует на мой "крик души".
— Поздравляю, Ринка, — воскликнул, вошедший в комнату Лер. Он так открыто улыбался, что я тут же стала подозревать какой-то подвох. — Ты ни на одной репетиции так не пела. Я даже удивлён. Круто получилось. А на записи так же исполнишь? Только Тима надо будет обязательно с собой притащить. Видел я ваши лица во время выступления! — и он рассмеялся, больше не сдерживаясь. — Нет… это ж надо! Как его перекосило. Я даже пожалел, что у меня на гитаре нет встроенной камеры!
Возможно, Кармин бы и дальше продолжил смеяться над другом, если б этот самый друг не явился в гримёрку собственной персоной в компании Гоши, Сени и, как ни странно, Феликса.
— А ты-то что тут делаешь? — воскликнула я, не скрывая удивления.
— Сестру пришёл поздравить с триумфом! — ответил братишка, расслаблено всунув руки в карманы. А ещё он всеми силами пытался изобразить адекватность, хотя я видела, что он не то чтобы сильно пьян… а в полном ауте. — Ты моя гордость! — с трудом выговорил он, а потом пошатнулся, и упал в кресло.
— Флексик, ты что пил? — спросила я, не представляя чем можно так убойно накидаться. Странно, что от него почти не разило алкоголем, да и со стороны выглядел он вполне трезво… если только не смотреть в глаза.
— Коктейльчик, — ответил брат, старательно пытаясь держать голову ровно. Но она то и дело предательски клонилась на бок. — Всего один… а может, два… Не помню.
Ребята почти закончили с переодеваниями и уже собирались вернуться в зал, для того чтобы отметить выступление. И сегодня я планировала к ним присоединиться, ведь у меня тоже имелся повод для праздника. Но появление угашенного Феликса всё испортило.
Пытаясь перевести на русский странные бормотания братца, который упорно мне что-то рассказывал, я даже не заметила, как опустела гримёрка. Мальчики давно ушли, сообщив за каким столиком их искать, но мне было уже не до веселья, потому что состояние Феликса с каждой секундой становилось всё больше пугающим.
— Танцевать! — заорал он, резко вскакивая на ноги, и тут же начал двигаться по комнате под какой-то странный, только ему известный ритм.
А потом и вовсе принялся что-то громко напевать, переговариваться с каким-то другом, которого здесь точно не было и быть не могло. А когда он начал изображать, что обнимает какую-то девушку, мне стало реально страшно. Я непроизвольно дёрнулась, чем и привлекла внимание парня. И обнаружив в поле зрения живую жертву, он медленно двинулся ко мне.
— Ох, детка, прости. Я и не заметил тебя сразу… Потанцуй со мной, — его голос звучал странно и, судя по полностью остекленевшему взгляду, адекватность Феликс потерял окончательно. Я аккуратно попятилась назад, совершенно не понимая, что происходит. — Ну что же ты, красотка, не бойся меня. Я буду с тобой очень нежен, — бормотал он.
— Что?! — крикнула я. — Феликс, что ты несёшь? Я твоя сестра!
— Малышка, не шуми, — казалось, что он совершенно не слышит моих слов. — Иди сюда… кис, кис, кис…
Он дотянулся до моей руки и тут же притянул к себе.
— Отстань, идиот! — закричала я, стараясь освободиться. — Отпусти меня!
— Крошка, не стоит вырываться, — пропел он мне на ухо. — Нам ведь было так хорошо вместе…
Он попытался снова притянуть меня к себе, но я не стала больше поддаваться его натиску и, размахнувшись, ударила его кулаком в подбородок, как когда-то учил один знакомый боксёр.
Феликс тут же отступил, хватаясь за пострадавшее место, и только хотел возобновить натиск, когда странным образом налетел на чей-то грубый кулак. Куда именно пришёлся удар, я не заметила, но после этого Феликс резко упал на пол и больше не поднимался.
Я была настолько шокирована произошедшим, что не сразу сообразила, кому обязана нокаутом брата. И только спустя несколько долгих секунд, рискнула-таки повернуть голову в поисках своего спасителя. Велико же было моё удивление, когда в соседнем кресле обнаружился чем-то дико озадаченного Тимур, который при этом недвусмысленно потирал ушибленный кулак.
— Он хоть жив? — спросила я осторожно.
— Конечно, — тихим голосом ответил Тим. А потом перевёл на меня свой напряжённый взгляд и, наконец, перестал сдерживать свой гнев. — Объясни, что это было? Или в вашей семье нормально чтобы брат так активно приставал к сестре?
— Не неси чушь! — ответила я, резко выходя из состояния шока. — Он явно под какой-то наркотической дрянью! Я вообще впервые вижу подобное.
Тим лишь странно усмехнулся и, поднявшись, подошёл к мирно лежащему на полу Феликсу. Присев рядом с ним на корточки, приоткрыл его глаз и непонятно хмыкнул.
— Что? — спросила я, совершенно не понимая, что там можно увидеть.
— Он явно под кайфом, — со странной улыбкой ответил Тим. — Не думал, что твой братец до этого докатится. Отцу скажешь?
Я задумалась, стоит ли Толику знать об этом случае, и решила, что сначала сама всё выясню и уж если не смогу повлиять на ситуацию, то обязательно расскажу всё нашему родителю. Уж он точно сумеет промыть Феликсу мозг.