— Извини, — тихо ответил он, прислоняясь спиной к закрытой двери. — Просто, решил пообщаться… пока никто не мешает.
— И о чём же? — спросила, принимая самую скептическую позу. — Неужели о группе? Решил обсудить особенности нового выступления?
— Нет… О Кате с Валентином, — спокойно продолжил он, полностью проигнорировав мою иронию. — Мы все надеялись, что она согласиться переехать к Егору, но…
— Она отказалась, — закончила я за него, а на лице сама собой растянулась довольная улыбка. Не то чтобы меня радовало такое положение вещей, но я, как и сама Катя, считала, что слишком глупо бежать к Егорке по первому зову. Если она с сыном действительно важны для него, Егор обязательно найдёт способ уговорить Кэт изменить решение. А пока… пусть всё остаётся, как было.
— Ты не удивлена, — Тим бросил в мою сторону мрачный взгляд и упрямо сжал губы. — Конечно. По-твоему, невозможность видеть сына — достойное наказание для его упрямства.
— А разве кто-то запрещает ему сюда приходить? — поинтересовалась я, искренне удивляясь выводам Тима. — Лично я, только за то, чтобы он бывал тут как можно чаще. Если хочет, может и вовсе переехать, хотя Катя вряд ли одобрит такой порыв. И ваши родители всегда будут желанными гостями в нашем доме.
— А я? — задавая этот вопрос, Тимур впервые на моей памяти смутился.
— Что, ты? — его смущение совершенно сбило меня с толку. Я вообще не представляла, что он может испытывать подобные эмоции.
— Я тоже смогу приходить сюда в любое время?
Ах, вот оно что! Значит, наш бедный Тимурчик волнуется, что его могут не пустить к племяннику?
— Если Катя не будет против, то да. Я не собираюсь вмешиваться в дела вашей семьи… Хотите воспитывать Вэла всей толпой — пожалуйста.
— Вэла? — глаза Тимура непонимающе округлились.
— Валентина. Я сократила его имя… Теперь для меня он Вэл!
Для нас с Тимом давно не было секретом, что нам хронически нельзя оставаться наедине в замкнутом пространстве. А всё потому, что сила этого идиотского притяжения в подобных ситуациях нарастала с неимоверной скоростью. И для меня существовал лишь один способ держать себя в руках — это вовремя нацепить маску надменности и холодности. Благо она давно стала вполне привычной и не позволяла лишним эмоциям прорваться наружу. Хотя, помогла не всегда…
— Кстати, скажи, коль мы тут с тобой вроде как мило беседуем… Егор решил-таки признать сына? — спросила, нарушая повисшую тишину.
— Конечно, — Тим странно усмехнулся. — Да он как услышал, что Катюха рожает, сразу забыл, что обижался. Жаль, она не забыла.
— И что это значит?
— Отказалась давать ребёнку нашу фамилию, — он грустно улыбнулся, всеми силами стараясь скрыть, насколько сильно этот факт его огорчил.
— Согласись, этого следовало ожидать. А что с отчеством? — глядя как меняется лицо Тима, улыбка мигом ушла и с моего. Всё ж, эта тема для него была важна не меньше, чем для самого Егора.
— Он Краснов Валентин Егорович. По крайней мере, так записано в свидетельстве о рождении.
В этот момент мне почти до безумия захотелось подойти ближе к такому поникшему Тиму… взять его за руку… сказать, что это всего лишь мелочь, и скоро Катя с Егором помирятся и у Вэла будет полноценная семья. И я бы точно сделала это, если бы не звук дверного звонка. Своей неожиданной трелью он будто снял с моего сознания пелену странного оцепенения и быстро вернул меня в реальность, где мы с Тимом совсем не друзья, и чувство притяжения — всего лишь глупость, иллюзия, которой я иногда так нелепо поддаюсь.
Теперь не оставалось никаких сомнений, кто именно стоит за дверью. Распахнув её настежь, я встретилась взглядом со счастливыми глазами Кати. А дальше всё закрутилось, да так, что я попросту предпочла снова скрыться, только в этот раз на балконе, оставив новоиспечённых родственников самим разбираться в своих семейных вопросах. И пусть здесь было куда холоднее, чем в тёплой квартирке, но за то думалось гораздо лучше.
Подойдя к высоким перилам, я вновь взглянула на раскинувшийся перед глазами городской пейзаж. Как раз сейчас, солнце медленно уплывало за высотки, прощаясь с этим днём. Наверно, для кого-то он был сложным, а для кого-то счастливым. Для меня же он стал другим… не похожим на предыдущие. Он будто открыл новую главу моей жизни, хотя пока этих перемен ещё и не было видно.
Сегодня, во время разговора с Тимом я вдруг поняла одну странную глупость. Ведь нынешние отношения Кати и Егора это всего лишь игра… к тому же с известным финалом. И правила в ней диктует именно Катя. Тут и индюку понятно, что эти двое любят друг друга, и у них получится замечательная семья, но…
Это "Но" такое большое, что и не передать. Правда, в их случае эта игра представляет собой своеобразный квест, где нужно во что бы то ни стало завоевать доверие и прощение, пройдя при этом через множество терний и препятствий. И я почти уверена, что они это сделают, да только здесь, как и в любой игре с чувствами, непременно, будут пострадавшие. А значит, для всех станет легче, если Катя с Егором сыграют ускоренный вариант. Хотя… если учесть, что разговаривать они начали только сегодня, то вряд ли перемирие станет для них простым шагом. И пока они не наиграются, страдать будут все.
А что случиться, если Кэт решит окончательно отвергнуть Егора? Вэл останется без отца? Наедине с разбитым сердцем матери? Нет уж… такое мы уже проходили, и мне бы совсем не хотелось, чтобы он получил такое же детство, как было у меня. Ведь у каждого ребёнка должно быть два родителя! Два человека, которые будут любить его больше всего на свете — папа и мама. А вот если один из них решит оказаться от этой роли, у него должна быть достойная замена! Но ребёнок ни в коем случае не должен от этого страдать.
Э… как я загнула! А сама-то… Уже неделю мучаюсь всего одним вопросом: говорить Тиму о беременности или не говорить? И никак не могу найти правильное решение. Ведь на чашах весов почти равное количество аргументов, и оттого принять решение ещё сложней. И главный вопрос в том — нужен ли вообще моему ребёнку такой папа? А ответа на него, увы, не было…
Глава 10. Не грози злобной истеричке
Глава 10. Не грози злобной истеричке
«…Я не поверю твоим словам, -
Они все лживы, мертвы и слепы.
Ты не поверишь моим слезам -
Они лишь капли на сердца склепе.
Я не открою тебе себя,
Ради игры свою боль не выдам.
Когда-то только себя любя,
Уже ты сделал свой верный выбор…»
Сомнения странным облаком заполонили всё моё сознание. Они терзали, не давали сосредоточиться на репетициях, а по ночам и вовсе стали выливаться в страшные сны. И сейчас единственным спасением для меня стал Вэл. Ведь стоило приблизиться к его кроватке, как мне моментально легчало, а на душе сразу становилось очень хорошо и спокойно.
Я могла часами сидеть рядом с ним, мерно покачивая колыбель, или напевать какую-нибудь мелодичную песенку. Кстати, ему явно нравилось, как я пою… и он даже плакать переставал, услышав мои завывания.
Иногда приходил Тим, и мы молча сидели на полу у кроватки, просто слушая, как в полной тишине комнаты мерно посапывает этот чудный мальчик. В такие моменты мне даже начинало казаться, что всё обязательно наладиться, и в мире произойдёт ещё много чудес. Все будут взаимно влюблены и безмерно счастливы. Но стоило покинуть детскую, как вся тяжесть и жестокость этого мира наваливались с новой силой.
Я глупо мечтала, что когда-нибудь мы с Тимом сможет точно так же сидеть у другой колыбельки, но тут же отвешивала себе смачный мысленный подзатыльник, иногда сопровождая его настоящим, и снова окуналась в реальность.
Эта беременность сделала меня до жути сентиментальной. Теперь я могла расплакаться от слезливой сцены в фильме или от резкой обиды на весь мир. Катя объясняла, что это как-то связано с гормонами, но даже несмотря на все эти научные объяснения, я искренне ненавидела себя в такие моменты.
У Егора с Катей отношения медленно налаживались, хотя до полного перемирия ещё было слишком далеко. Он приходил каждый вечер после работы и помогал Кате во всём, что касалось ребёнка. А по выходным и вовсе засиживал у нас днями напролёт.
Но больше всего мне запомнился визит Иры — бабушки Вэла. Она пришла как-то утром и провела с внуком почти весь день. Катя тогда, наконец, смогла выбраться в парикмахерскую, так что за мелким мы следили вдвоём.
Когда малыш уснул, мы с Ирой благополучно переместились на кухню, где и провели всё время до возвращения Кэт. Разговор за чаем был непринуждённым и довольно весёлым, пока меня не угораздило заикнуться про ссору Егора и Кати. Тогда Ира заметно нахмурилась, а потом сказала то, что попросту лишило меня дара речи на несколько долгих минут:
— Знаешь Рина, наверное, это какое-то семейное проклятие Орловых. Слишком уж всё похоже повторяется, — проговорила она, задумчиво посмотрев за окно. — Моя свекровь — Анна Петровна, рассказывала, что когда-то она осталась одна с маленьким ребёнком на руках. Я уж не помню подробностей, но вроде получилось так, что встречалась она с парнем, дело шло к свадьбе, но то ли её родители оказались против, то ли сам жених вдруг понял всю глупость своего поступка в восемнадцать лет. В общем, они разбежались… а спустя какое-то время она узнала, что беременна. Тогда высоконравственные родители попросту выгнали порочную дочь из дома. А её суженого в то время и след простыл. Потом она поселилась в общежитии, благополучно родила прекрасную дочку, а как только девочка доросла до яселек — вышла на работу. Тут-то и объявился её блудный Тимофей, и они всё-таки поженились.
— А вам не кажется, что наличия в прошлом одной подобной истории слишком мало, что говорить о каком-то проклятии, — возразила я, наливая Ире вторую порцию чая.
— Это ещё не всё, — ответила она с улыбкой. — Следующими жертвами стали мы с Тристаном.
— Вы тоже рожали без мужа? Близнецов? — вот это показалось мне самым настоящим женским подвигом.