– Нет. Всё, что будет, сразу сообщать нам. Раз у вас всё, можете быть свободны.
Докладчики отвесили лёгкий поклон и вышли из комнаты. Снова повисла гнетущая тишина, порядком затянувшаяся.
– Ну, что скажете? – обратился Трегор к членам совета.
– Однозначно надо нанести «визит вежливости» на какую только способен орден, – откликнулся Бертор, второй жрец и член Совета.
– Надо выяснить, кто этот монах и откуда он взялся, – добавил Камин, третий.
– Не верю. Ну не верю я, что это всё дело рук одного–единственного человека, – подал голос Тулиар, четвёртый.
– Неплохо бы начать с обстоятельств пропажи из замка наместника «порождения тьмы», – внёс свою лепту Зивар, пятый.
– Полагаю, начать надо с Новачей, – выразил мысль Вектор, шестой член Совета.
– Если действия монаха относительно сил Инквизиции ещё как-то вписываются в общую картину, то вот с храмом Огня ситуация непонятная. Смею предположить о наличии взаимосвязи, – закончил Зентор, седьмой жрец.
– Совет высказался, – резюмировал Трегор, являющейся первым и Главным жрецом, главой Совета, а также Суда семерых, – Подведём итог: у нас появился противник. Неисключено, что не один и весьма сильный. Надо выяснить, кто стоит за ним, кто помогает и какому богу тот поклоняется. Для этого необходимо поймать эту «бешеную собаку», но сперва желательно выяснить, что известно Самонию.
– Кстати, как он? – вмешался Бертор.
– Плох, но выживет. По крайней мере, так утверждает лекарь.
– Как ему вообще удалось выжить?
– Полагаю, присутствующие в состоянии дать ответ на этот вопрос самостоятельно, – сказал Трегор и выжидающе посмотрел на перебившего его Бертора.
– Но заклинание под запретом, да и откуда оно ему известно? – изумился Зивар, высказав общее мнение.
– Хочу напомнить, что Самоний – наша единственная возможность пролить хоть какой-то свет на случившееся. Понять, с чем нам предстоит столкнуться. Да, заклинание «Колыбель скорби» официально запрещено, и его применение карается смертью, но! Прошу заметить – это магия Света и, насколько мне известно, младенцев в наших рядах, отродясь не было.
Члены Совета замолчали. Спорить было бессмысленно, все понимали, что это была крайняя и вынужденная мера. «Колыбель скорби» действительно являлось заклинанием магии Света и суть заключалась в том, что применяющий его мог избежать смерти, какой бы она ни была. Правда, при одном условии – необходима жертва, и чем она моложе, тем эффективнее результат.
Младенец, мог подарить совсем дряхлому старику ещё много лет жизни, при этом омолодив его. Следовательно, Самоний принёс в жертву далеко не одного своего соратника, раз смог выжить. Предшествующие события являлись фактически началом войны, а на войне, как известно, все средства хороши. И что ещё немало важно – победителей не судят.
Когда-то, очень-очень давно, в жертву Жрецам Света приносили новорожденных, смерть которых даровала буквально вечную жизнь. И жрецов в то время было гораздо больше. Однако у всего есть свой предел. Возмущение и недовольство росло и набирало силы, поскольку простой люд не желал расставаться со своими чадами в угоду и без того зажравшимся жрецам.
Не обошлось в этом вопросе и без последователей магии Тьмы, которые подливали масло в огонь врачеванием. Да-да, вот такой парадокс. По никому не понятным причинам в тот период именно магия Тьмы лечила болезни, заживляла раны и ставила людей на ноги. Парадокс.
Тогда-то и возник тайный орден будущей Святой Инквизиции. Медленно, но верно, движение повстанцев начало набирать обороты. Их сила крепла, а ряды пополнялись всё новыми сторонниками. Уверовавшие в свою безнаказанность и бессмертие, жрецы Света слишком поздно поняли, что их век подошёл к концу. Огнём и мечом Святая Инквизиция выжгла эту опухоль, запретив впоследствии множество заклинаний и ритуалов.
История не раз подтверждала, что получив власть, и ощутив её силу, отказаться от неё потом уже невозможно. Она пьянит, как травы Друидов, и дурманит, как грибы Шаманов. Так, избавившись от старых жрецов и их последователей, Инквизиция провозгласила себя «несущими Свет во благо».
«На волне успеха» орден приступил к тотальному уничтожению последователей Тьмы, не желая мириться с новой тенденцией народного почитания. Ведь оберегать и приходить на выручку могут только «светлые» помыслы и благодарить за это следовало «правильного» и лишь одного Бога.
Хоть представители остальных конфессий и оставались безучастными, Инквизиция с их неокрепшими позициями опасалась, что Тьма попробует свергнуть их, заявив свои права. Да так и было бы, поскольку народное почитание явилось бы решающей поддержкой в этом вопросе. Однако жажда власти Тьме оказалась чуждой. Снова парадокс и, как следствие, ожидаемые последствия.
Спустя несколько лет в каждом захудалом городишке и гарнизоне возвышался хотя бы один, маленький, но храм Света. Отдать должное, но в то время Инквизиция действительно вникала во все нужды и потребности простого народа, оказывала всяческую помощь, но, понятное дело, не забесплатно. Дошло даже до того, что народ стал забывать про выходки старых жрецов Света.
Но, как уже было сказано выше, власть опьяняет. Святая Инквизиция стала зажираться и постепенно отдаляться от народа. Зато активировалась знать, которая потихоньку принялась перехватывать бразды правления. Единственное, чему осталась верна Святая Инквизиция, так это своему принципу – Тьме на земле не место, продолжая охотиться на почитателей её культа.
Когда практически всех представителей «неугодной веры» истребили, а оставшиеся бежали на земли, куда недотягивались руки Инквизиции, внимание переключилось на созданий и порождений Тьмы. От скуки или хрен знает от чего ещё, они принялись вырезать целые виды существ по «религиозным» убеждениям. В общем, потихоньку «святые» начали снова обрастать дурной славой.
* * *
– Итак, – продолжил Трегор, – Предложения Совета подлежат исполнению, поэтому прошу каждого взять под личный контроль сбор соответствующей информации. Хочется признавать или нет, но нам объявили войну, а у нас катастрофически не хватает сведений о противнике. Это недопустимо. Победить можно лишь то, о чём имеешь представление, – пару секунд он помолчал, словно собираясь духом, а затем продолжил, – Считаю необходимым призвать Пастырей и направить их по следам беглеца. Возражения?
Повисла гнетущая тишина. Пастыри являлись, вероятно, одними из самых опасных представителей Ордена и служителей Света. Фанатичные, безэмоциональные, незнающие жалости и сострадания, эти жрецы-воины, эти цепные псы Инквизиции, были взращены только для одной–единственной цели – физическое устранений преград и препятствий на пути Света.
Их не привлекали к интересам ордена такое продолжительное время, что некоторые начали сомневаться в самом факте существования этих «паладинов смерти», а многие предпочли бы, чтобы так и было.
Не смотря, что Пастыри безоговорочно подчинялись воли Совета, контролировать их было невозможно. Отданные приказы принимались к исполнению незамедлительно, однако способы и методы достижения поставленных целей нередко были сомнительными и часто противоречили нормам морали.
Безусловно, Пастыри всегда доводили начатое до конца, но земля ещё долго оставалось сырой от пролитой крови, а крики и стоны не стихали по несколько дней. В формировании общего негативного отношения к Святой Инквизиции эти воины Света сыграли далеко не последнюю роль. Однако, овец никогда не спрашивают, нравится ли тем трава на пастбище.
Знания по созданию Пастырей были давно утрачены. Поговаривают, что все посвящённые в этот процесс и допущенные к знаниям в одну из ночей внезапно исчезли. Сколько истинны было в тех слухах, никому не известно. В писаниях об этом толком не упоминалось, а современники стали прахом ещё несколько веков назад.
Пусть в настоящее время Пастырей в строю осталось не так много, даже в таком количестве они представляли собой крайне опасную и грозную силу. И призыв к данной силе являлся очень решительным и ответственным шагом. Отступить станет уже невозможно. Члены совета переглядывались между собой, кивая друг другу в знак согласия.
– Трегор, – наконец прервал молчание Бертор, – Думаешь, настало время? Инквизиция готова?
– Я скажу так, если этот монах или его сообщники выкинут ещё что-нибудь подобное, как было в княжестве Вудлен, то может стать слишком поздно, – члены совета молча кивнули, соглашаясь, – Обстоятельства складываются совсем не так, как хотелось бы и промедление может обойтись очень дорого. Пора взять своё по праву. Да, полагаю, время настало. Да поможет нам Свет!
– Да поможет нам Свет, – хором отозвались члена совета.
Лишь когда все жрецы вышли из комнаты, Трегор позволил дать волю переполняющим его эмоциям. Резко и шумно выдохнув, он с силой ударил кулаком по столешнице, отчего гранитная поверхность пошла трещинами. Ничего, восстановят. Он был вне себя.
Подскочил и принялся ходить из стороны в сторону, но это не помогало и только усиливало раздражение. Успокоиться и взять себя руки никак не получалось. Да и как можно сохранять спокойствие, когда так кропотливо отстроенный фундамент будущего величия Святой Инквизиции пошёл трещинами, да ещё какими?!
События начали развиваться слишком стремительно, решительно перечёркивая тщательно выстроенный план. Каждая выходка этого сраного монаха, так или иначе, накладывала отпечаток, откидывающий весь процесс на несколько лет назад. Это было просто недопустимо!
Сначала должен был умереть наместник княжества Вудлен, затем ещё трое «лишних» на ключевых позициях. Потом полагалось дать время осесть «мути», и лишь после этого можно было приступать к финальной стадии, которая заключалась буквально в физическом устранении императора и захвата власти.
Данный план относился к долгосрочным перспективам. Подготовка и реализация были неспешными. Каждый следующий шаг был тщательно проработан и выверен, чтобы не привлекать излишнее внимание. Оставалось каких-то несчастных сорок-шестьдесят лет.