Нина достала из кармашка халата сигареты, зажигалку и закурила, присев к столу.
- Вас, вижу, очень интересует, где я задержалась?
- Интересует, - сказал я. - Еще как.
- А почему, собственно?
Нет лучшего способа обескуражить собеседника, чем задать прямой вопрос, особенно когда ему есть что скрывать. Нина, по-видимому, знала это правило.
- Ну, я волновался, ждал. И потом, когда идешь на свидание, нелишне...
- Вы ошиблись. - Она стряхнула пепел, и по тому, как она это сделала, было видно, что курильщик из нее некудышный. - Я на работе задержалась. Переучет у нас.
- Вы, значит, в магазине работаете?
- Нет, я библиотекарь, - сказала она и вышла на кухню.
Вскоре оттуда донесся запах разогреваемого молока.
При мысли, что его готовят для меня, я содрогнулся - с детства не переношу молоко, особенно кипяченое. Однако спорить с женщиной, да еще если она задалась целью поставить вас на ноги, дело не только бесполезное, но и небезопасное. Я знал это по опыту общения с матерью, и Нина, ясное дело, вряд ли была исключением.
- Мне с детства противопоказано все молочное, - предупредил я, с тоской глядя, как она размешивает в стакане столовую ложку меда.
- Пожалуйста, без капризов, - подтвердила она мои худшие опасения.
- Неужто у вас совсем нет жалости!
- Пейте. - Нина подала мне стакан и стояла над душой до тех пор, пока последняя капля этого отвратительного пойла не перешла в мой организм. Не оценив проявленного мной мужества, она взяла стакан и отнесла его на кухню.
- Посидите со мной, - попросил я, когда, выключив свет и прихватив с собой книгу, она направилась к себе в спальню.
Нина в нерешительности остановилась, потом зажгла настольную лампу и присела. Свет мягким пятном лег на ковер, оставляя неосвещенными углы комнаты.
- Устали? - спросил я.
- Немного.
- Спать, наверно, хотите?
- Нет, рано еще. Я раньше двенадцати не ложусь.
- Бессонница?
Она неопределенно пожала плечами:
- Привычка. - Немного помедлив, спросила: - Скажите, а вас действительно зовут Володя?
- Конечно. А почему вы спрашиваете?
- Да так...
Меня кольнуло сомнение: что, если она все же заметила следы обыска и сейчас об этом скажет? Но даже если так и было, Нина предпочла обойти этот скользкий вопрос.
- Просто вспомнила место из книжки, что вы читали. Про короля, который переоделся, чтобы его не узнали.
- И что же?
- Ничего... Так вы серьезно решили переезжать?
- Серьезно.
Я думал, наш разговор только завязывается, но Нина посмотрела на часы.
- Уже поздно, - сказала она, - постарайтесь уснуть.
- Посидите еще, до двенадцати далеко.
Она промолчала, но книжку отложила.
Момент подходящий, располагающий к откровенности. Может, спросить у нее про Герася? Про Тофика? Сказать, к примеру, что они приходили, пока она была на работе. Нет, опасно, сейчас любой вопрос как шаг по минному полю.
- Это кто? - Я показал на фотографию, стоявшую на книжной полке. Брат?
Нина отрицательно покачала головой.
- Знакомый?
- Нет, это муж.
Или у меня начисто пропал слух, или она говорила слишком тихо. Так тихо, что я скорей догадался, чем услышал ответ.
- А где он?
- Погиб.
- Погиб?
- Да, несчастный случай.
Мы помолчали. Паузу заполнил пронзительный стрекот цикад. Сдается, со вчерашнего дня их стало еще больше и с каждым часом все прибывало.
- Это случилось две недели назад? - спросил я.
- Кто вам сказал?
- Никто. Просто спрашиваю.
Она потеребила оборку халата, разгладила на коленях складки.
- Да, две недели назад.
- Тогда я, пожалуй, знаю, как это произошло... Не удивляйтесь, фамилия ваша на почтовом ящике написана, а о муже я во вчерашней газете прочел, в разделе происшествий. Фамилии сходятся, инициалы, по-моему, тоже. Сначала думал: случайность... Кузнецов С. В. - правильно? Он, кажется, заплыл дальше, чем положено?
Я увидел, как медленно наполняются влагой ее глаза. В них вдруг отразилось и одиночество, и боль, и тревога, и страх. Я непроизвольно накрыл ладонью лежавшие на коленях руки.
Несколько мгновений она сидела неподвижно. Потом встала.
- Спокойной ночи.
- Я не хотел вас огорчать, поверьте...
- Спокойной ночи, - повторила она и вышла в соседнюю комнату.
Глава 3
1
Говорят, будто голодному человеку мерещатся сплошь изысканные яства, будто в его фантазии рождаются рецепты самых диковинных блюд, о которых не упоминается даже в толстых кулинарных книгах. Может, оно и так, не знаю, только первое, о чем я, проснувшись, подумал - это об обыкновенной горбушке и хорошо прожаренном куске мяса. Главное, рассуждал я, сбрасывая с себя одеяло, чтобы и того и другого было побольше.
С таким настроением одна дорога - на кухню.
Отбивной я там не нашел. Зато обнаружил хлеб, масло, два сваренных вкрутую яйца, колбасу и стакан остывшего чая. На десерт отдельно, в блюдечке, лежали приготовленные для меня таблетки. Целых три штуки.
Первым делом я выбросил таблетки, они были без надобности. Если не считать мучительно сосущую пустоту в желудке, чувствовал я себя превосходно. А вот остальное пришлось как нельзя кстати: мои деньги вместе с вещами лежали в камере хранения, и теперь я вряд ли наскреб бы на приличный завтрак. Разве что на булочку и стакан газировки. К тому же время завтрака давно минуло - мой самозаводящийся пылевлагонепроницаемый хронометр показывал половину двенадцатого.
Я наскоро умылся, обновив вчерашнее свое приобретение, затем поставил на плиту чайник и приступил к трапезе.
Четкой программы на предстоящий день не было. Я сознательно не строил никаких планов, поскольку со вчерашнего дня каждый мой шаг скорее всего контролировался Герасем. Верней, не обязательно им персонально, а теми, кого он прикрывал во время обыска. Для них я - темная лошадка, заезжий коммерсант, подыскивающий партнера для сделки. Следовательно, и вести себя нужно соответственно. Поболтаюсь по городу, наведаюсь на толчок, потрусь у комиссионок. Там видно будет, что и как.
Вскоре от яиц осталась одна скорлупа. В ход пошел третий бутерброд с маслом и последний кружок колбасы. Когда с ним было покончено и я собрался было почаевничать, в дверь постучали.
Я придвинул сахарницу. Повторялась вчерашняя история, но на этот раз у меня не было ни малейшего желания соревноваться в скорости с непрошеным визитером. С какой стати? Захочет - войдет, не захочет - пусть уходит, скатертью дорога. Не силком же его в дом тащить!
Стук повторился.
- Войдите! - крикнул я на всякий случай и высыпал в стакан пятую ложку.
Дверь, как ни странно, отворилась - должно быть, игра в прятки наскучила не одному мне.
- Проходите, - я намеренно громко зазвенел ложкой, наводя пришельца на цель.
Гость поскрипел половицами и направился к кухне. Еще шаг, и он вырос на пороге, заслонив собой весь дверной проем. Мать честная: Герась собственной персоной - прошу любить и жаловать! Воистину легок на помине!
- Салют, - сказал он, шныряя по сторонам заплывшими жиром глазками.
- Салют, - сказал я.
- Как жизнь?
- Течет, как видишь, - ответил я уклончиво. - Зачем пожаловал?
Он покрутил своей усеченной башкой. Спросил, показывая через плечо:
- Ты один?
- Нет, опер под столом прячется. С магнитофоном.
- Чего мелешь?! - недоверчиво покосился он, но не поленился и, присев на корточки, заглянул под стол.
- Ну ладно, хватит! - Я не забыл прием, который он оказал мне в день нашего знакомства, но с тех пор кое-что изменилось. Мы поменялись ролями, и я не отказал себе в удовольствии подчеркнуть это. Конечно, в доступной форме. - Выкладывай, чего надо. И покороче, у меня время не казенное.
Пустая затея: Герась обладал толстой кожей - булавочные уколы на него не действовали. Он втиснул свои пудовые кулаки в карманы шортов, прошелся, обживая пространство, отчего в кухне сразу стало и тесно и неуютно.
- А ты времени зря не терял. - Он показал на оставшуюся неубранной постель. - Неплохо устроился, а?
Меня так и подмывало поставить его на место, но я не мешал ему высказаться, ибо не сомневался, что немного погодя обо всем увиденном и примерно в тех же выражениях он доложит тому, по чьей указке здесь находился.
- Она девочка что надо, аппетитная. Не гляди, что худенькая. Последовал игривый жест и кивок в мой адрес. - Везет же некоторым...
- Меньше суй нос в чужие постели - повезет и тебе.
Нарывчики на его лице предательски побагровели. Не иначе как я ненароком задел больное место.
- Ты по делу или как?
- Да вот шел мимо, вспомнил про тебя. Дай, думаю, загляну. Ты ж говорил, что у Кузи остановишься.
- Ну заглянул. Дальше что?
Герась пропустил мою реплику мимо ушей.
- Чаи гоняешь?
- А ты против?
- Да нет... Может, угостишь?
- Перебьешься.
Мне не было жалко чая. Да и ему он был ни к чему. Просто шло взаимное прощупывание: он хотел убедиться, что я по-прежнему нуждаюсь в его услугах, а я намеревался внушить, что стремление к контакту с моей стороны не столь уж велико.
- Перебьешься, - повторил я.
- Что-то ты сегодня больно суровый, - насторожился он. - К чему бы это?
- Все к тому же. Давай ближе к делу. А нет - проваливай. Нечего из себя козырного туза корчить.
В компании мальчиков, которыми верховодил на толчке, Герась, понятное дело, привык к более почтительному обращению и теперь, обескураженный холодным приемом, перебирал в уме инструкции, полученные от хозяина. То, что он всего лишь марионетка, действиями которой управляют на расстоянии, уже не вызывало у меня сомнений. Доказательством тому был вчерашний обыск.
- Слушай, - выдавил он после глубокого раздумья, - да ты никак нашел, что искал?