Мне вспомнился вчерашний обыск, сомнения, которыми так и не поделился с Симаковым.
- Не хотелось затевать этот разговор, да ты сам напрашиваешься. Из милиции, говоришь? А кто устроил за мной слежку? Кто приставил ко мне этого ублюдка? Кто влез в чужую квартиру и перевернул в ней все вверх дном?! Да ты сам милиции боишься больше, чем я. Думаешь, не знаю, что вы искали на Приморской?
Признаться, я не рассчитывал, что застану его врасплох, но, кажется, именно так оно и случилось.
- Это не я! - выпалил он быстро, но как бы в опровержение слов на его круглых мучнистых щеках выступили розовые пятна. - Не был я у Кузи. Не был, и точка.
Если у меня и были сомнения, они исчезли раньше, чем он закончил фразу. После короткого "не был я у Кузи" я понял: мне действительно крупно повезло. Стас участвовал в обыске, по крайней мере о нем знал. И как ни быстротечна была последовавшая за его репликой секунда, я успел отметить и выделить главное: он назвал Сергея не по имени, не по фамилии, а уменьшительным Кузя. Одно это с лихвой окупало и дежурство на "сходняке", и неудачу с Тофиком, и малоприятное общение с Герасем. Сидевший рядом со мной человек не только был знаком с покойным - он находился с ним в достаточно близких отношениях. Что и требовалось доказать.
Неизвестно, о чем думал Стас. Создавшаяся ситуация вряд ли его устраивала. Он понимал, что дал маху, и стремился исправить свою оплошность:
- Повторяю, я там не был. Но, предположим, ты прав. Подчеркиваю предположим. Что же, по-твоему, мы там искали?
Версия, возникшая вчера во время уборки квартиры, как говорится, приказала долго жить, но Стас ожидал ответа, и мне пришлось к ней возвратиться.
- Валюту вы там искали. Валюту! Я сказал Герасю, что приехал с большой суммой. Он передал тебе. Ты и соблазнился. Весь дом перерыл, думал, что я ее на Приморской прячу. Нашел дурака...
- У тебя все? - Пятна исчезли. Щеки приобрели прежний мучнистый оттенок. Взгляд Стаса подернулся дымкой, что свидетельствовало о вновь обретенном душевном равновесии. - Что-то мы отвлеклись. Может, нам и говорить-то не о чем, а, Вальдемар?
- Может, и не о чем, - не стал спорить я.
- Много у тебя валюты?
- Немало.
- А точнее? - спросил он.
- Сначала скажи, какой суммой ты располагаешь?
- Тебя купить хватит. - Вопрос ему явно не понравился. Он постучал по циферблату часов. - В нашем распоряжении осталось семь минут. Ни секундой больше.
Речь шла о дутых величинах, и мне в конечном счете было безразлично, с какой цифры открывать торги.
- Скажем так: есть у тебя в обороте десять тысяч?
- Десять? - переспросил он.
- Десять-двенадцать.
Он нервно почесал переносицу.
- А ты не мог бы назвать более точную цифру? Сколько у тебя всего?
- Всего тысяч пятнадцать.
- Пятнадцать, - как эхо отозвался Стас.
Он опустил голову и погрузился в задумчивость, а я подумал, что это могло означать конец удачи и начало той самой дорожки, что ведет никуда.
- Все в марках? - спросил он минутой позже.
Я не сразу сообразил, о чем он.
- Я спрашиваю, все в марках? - В его голосе появились новые нотки, которых раньше не было.
- Нет, фунты, кроны, доллары.
Стас поднял голову. Он улыбался. Если бы существовала в природе сказка о колобке, пообедавшем лисицей, то я мог бы похвастать, что видел его живьем - до того сытая и самодовольная была у него физиономия.
- Слушай внимательно, Вальдемар, - сказал он, придвинувшись вплотную и впервые открыто посмотрев мне в лицо. - Ты парень неглупый. Многое понимаешь. Но не все. Это естественно. Всего не знаю даже я. Хотя, должен бы знать. Не так ли? - Он выставил перед собой ладонь, как бы упреждая мой протест. - Впрочем, это ваши с Кузей дела. Я в них не вмешиваюсь. Не буду тебя пугать, ты, вижу, не из пугливых. И торопить не буду. Просто предупреждаю: пути назад у тебя нет. Кузя свернул шею. Но я, как видишь, жив. И с этим тебе придется считаться. Отныне мы связаны одной веревочкой. Мне не обойтись без тебя. А тебе без меня. Ты обязан это понять. Понять и смириться. Вот все, что от тебя требуется. Детали мы еще обсудим. Позже. А пока подумай. Взвесь. И жди. Я дам о себе знать.
Выплеснув на меня всю эту абракадабру, он встал и, не оглядываясь, пошел по тропинке.
Ошеломленный, сбитый с толку, я смотрел ему вслед и не знал, радоваться мне или огорчаться.
Едва Стас скрылся за поворотом, как из растущих неподалеку кустов рододендрона, обламывая ветки, вывалился Герась. Только его-то мне и недоставало.
- Ну что, приятель, заждался? - спросил я, но он не был создан для сантиментов, его волновал чисто меркантильный вопрос.
- Рассчитываться будем или как? - промычал он, стряхивая с себя розовые лепестки.
- А что у нас сегодня?
- Четверг.
- Но вчера не было дождичка. Так что приходи в следующий. А сейчас, извини, мне некогда.
- Ты же обещал! - застонал Герась, оскорбленный, и вдруг припал к моему уху, как сделал это ровно четверть часа назад со Стасом. - Слушай, ты же Кузей интересовался. Я тебе о нем такое скажу, чего тебе о нем никто не скажет.
- Меня Кузя не интересует, - не в первый и не в последний раз солгал я.
- Он не утонул, - горячо зашептал Герась. - Убрали его, сечешь?
- Не пори чушь, кому это надо!
- Этого не скажу, не знаю, знаю только, что напрасно ты в это дело встреваешь, пожалеешь еще.
- Вот те на, ты же сам меня в него втравил!
- Ладно, - Герась уже раскаивался в своей откровенности, - сам разберешься... Так не дашь?
- Нет.
Он сплюнул под ноги:
- Я-то думал, ты человек, а ты...
- С хозяина получишь. Нет у меня денег. Нет и не предвидится.
Сзади он стал похож на огромный уродливый гриб, с которого по недоразумению смахнули шляпку.
3
Я включил телевизор.
Шла учебная программа для заочников. По астрономии. На экране мелькали изображения колец Сатурна, и ведущий, смакуя, перечислял гипотезы об их происхождении.
Мне было не до колец. Я все еще не очухался после свидания со Стасом, точнее, после речи, которой он разрешился под занавес.
Речь удивительная, что говорить, - жаль, я не застенографировал ее для Симакова, то-то обрадовал бы. Впрочем, я и без стенограммы запомнил слово в слово. Каждая фраза врезалась в память. Даже интонации. Оставался пустяк - докопаться до смысла. Ведь должен же быть в этой галиматье хоть какой-то смысл?!
Я взбил подушку и прилег на диван.
Смысл-то в его словах был. Только какой?
На память пришла сожженная накануне схема. Впечатление то же самое: внешне вроде бы элементарно просто, а вникнуть - чушь, бред, нелепица, сапоги всмятку. И все же разбираться надо, надо искать тот самый маленький ключик, с помощью которого, как известно, открываются самые большие двери.
Прежде всего уточним, что мы знаем о Стасе и Герасе, об этих действующих в тандеме предпринимателях.
Сделать это сравнительно легко. За три дня у меня скопилось достаточно информации, чтобы составить более-менее четкое представление об их процветающей компании.
Глава ее безусловно Стас. Он - поставщик, он "обрабатывает" клиентуру (ее в окрестностях "Интуриста" навалом, и одного я имел удовольствие наблюдать лично с час назад - турист в тенниске). Стас скупает у иностранцев барахло, когда подвернется случай, и валюту, и передает свою добычу по цепочке.
Следующее звено - Герась. Герась - диспетчер (возможно и даже наверняка у Стаса есть еще кто-то, кроме Герася, скажем, Витек из "Страуса"). Добытые на "тропе" трофеи попадают к нему, но сам он продажей не занимается. Герась находит посредников (например, мальчик на побегушках - тот, на "сходняке", в рубахе "полицейский патруль"), распределяет между ними товар, а они реализуют его на рынке.
Итак: поставщик - диспетчер - посредник. Три звена - замкнутый цикл. Не бог весть как сложно, зато в общем-то отлажено.
Спрашивается: какое место в этом механизме отводилось Кузнецову?
Поставщиком он не был, поставщик - Стас. Одним из диспетчеров? Маловероятно. Это работа для профессионалов и, как любое профессиональное занятие, накладывает известный отпечаток на личность, на характер и поведение, а у Кузнецова отличные аттестации: честный, порядочный, отзывчивый и так далее. Остается посредник. Теоретически он мог им быть. Но лишь теоретически. Посредник, насколько я могу судить, фигура в этой системе самая неустойчивая, эпизодическая. Его используют всего несколько раз: день, два, от силы неделю. В противном случае он быстро примелькается и обязательно попадет на заметку милиции. Приезжий - вот идеальная кандидатура: никакой мороки и минимум риска.
Нет, посредником Кузнецов не был.
Не был. И в то же время состоял в корпорации?
Пойдем дальше.
В своем ультиматуме - а его заключительная речь не что иное, как ультиматум, - Стас дважды упомянул имя покойного. Причем оба раза в одном контексте: "Я не знаю (чего?), а должен бы знать (почему?)", и второй раз: "Он свернул шею, а я жив". Очевидно, он подразумевал, что не знает того, что знал Кузнецов и будто бы знаю я. Но что? Что? А насчет шеи вообще непонятно. Намек на то, что Кузнецов погиб потому, что знал нечто, чего не знал он, Стас? А Стас, зная о том, что Кузнецов что-то знает, остался в живых благодаря тому, что... Нет, так и мозги вывихнуть недолго...
Вернемся к вещам более реальным.
После двухдневной проверки, которую он мне устроил, Стас, кажется, поверил, что мы с Кузнецовым были знакомы. Вот именно, что кажется! Во всяком случае, он заявил, что у нас имелись общие дела, в которые он, Стас, вмешиваться не желает. Может, он меня с кем-то путает? Или ляпнул первое, что пришло на ум? Не похоже. Слов на ветер он не бросает. Каждая произнесенная им фраза сказана не случайно и несомненно имеет свой, потаенный, но вполне определенный смысл. Прекрасно. Какой же? Имел ли он в виду предполагаемые дружеские отношения, якобы связывавшие меня с покойным? Конечно. Но не только это. Что-то еще...